Игорь Федорцов - Черная нить горизонта Страница 43

Филисий выложил на стол медальон в виде треугольного щита с вильчатым крестом Создателя.

− На цепочке знак мастера Гуи Узэ. Мы обратились к нему за разъяснениями, он подтвердил свою работу для вашей матери. Если хотите я дам вам адрес. Но предупреждаю, мастер очень... очень не разговорчив.

− Женщинам запрещено носить религиозные украшения, − произнес Мэдок, сдерживаясь взять медальон.

− Он не предназначался ей. Обратите внимание. Щит выполнен из серебра, вильчатый крест из золота, и нанесена трехцветная финифть. Медальон мужской. Будь он круглым и украшен шпинелью, нефритом и жемчугом можно было бы с уверенностью сказать он для женщины. Такие вешают над изголовьем рожениц. Но медальон предназначался сыну, щит не велик, − голос Филисия преисполнился понимания и искреннего сочувствия. - И вы заблуждаетесь, дочерям не возбраняется носить знак Создателя до появления менархе. Ваша матушка отличалась удивительной душевностью, иначе отец Амбросий не совершил бы над ней обряд. Брейгис ди Бекри не для кого было заказывать медальон кроме как для сына.

− Вы так уверены... для сына?

− Об этом лучше спрашивать матерей, − мудро и снисходительно посмотрел на Мэдока диакон. − Можете забрать его. Он ваш по праву наследования. Сомневаюсь, что у вас много вещей доставшихся от матери. Книгу я обязан вернуть в церковный архив.

Филисий терпеливо ждал действий или слов Мэдока. Тот, взял медальон, но не решался его убрать. Словно вещь, которую спрячешь с глаз и, она пропадет. Навсегда. Прошла минута, прежде чем Мэдок ответил.

− Я признателен вам отец Филисий, − только и нашелся, что сказать юноша.

Диакон кивнул, не укорив Мэдока за допущенную путаницу. Синкелл, но не отец. Отцом называют своего духовника.

В это же самое время, может чуть позже, может чуть раньше, кир Райа общался с шеном Джуфом, слывшим приличным лекарем и образованным человеком. То, что Джуф практиковал алхимию, догадывались, но прощали. У каждого есть свои маленькие забавы.

На момент разговора, лекарь пребывал в приподнятом настроении. Он любил разгадывать всякого рода загадки, особенно когда они подавались решению. То что он вот-вот доберется до секретов клиди и Сокровищницы Девяти Родов вопрос времени. Хотя он только в самом начале титанических трудов. Но труд сей грозился завершиться огромным успехом.

− Суть языка пальцев в следующем, − вдохновенно пояснял Джуф одну из своих разгадок. - Вы берете собеседника за руку и во время разговора при помощи нажатия сообщаете ему то, что другим слышать не следует. Вы можете говорить о погоде, об охоте, о женщинах, но нажимая пальцами, когда надо уведомляете совсем о других вещах или же кардинально меняете смысл своих слов. Например, очень удобно при прощальном рукопожатии. В слух назначаете встречу в три, а нажатием переносите на шесть и указываете другое место. Посторонний слышит одно, а ваш непосредственный слушатель совсем другое?

Джуф от радости прошелся по комнате. Его мельтесню Райа терпел уже час.

− И Хенеке таким языком владели?

− Они одни и владели. Это их родовой секрет наравне с клиди.

Райа задумался. Информация любопытная, но бесполезная. По крайней мере сейчас.

− Ладно. Что сообщает твой Тельф?

− Язык магар - мертвый язык. Сегодняшний диалект горцев мало похож на коренную речь той поры. Нужен хороший словарь. У меня он есть. Но требуется время. Я только приступил к расшифровке Магарской Истории! - в голосе Джуфа нескрываемый восторг.

Он говорит, он читает, он проникается мудростью самого Тельфа. Его книге более тысячи лет! Пожалуй, кир раздобыл последний экземпляр великого историка. И пусть за ним закрепилась слава сказочника, никто! никто не смог уличить ученого во лжи. Даже в самой малюсенькой, самой безобидной, самой-самой. Потому что писал Тельф правду, правду и ничего кроме нее!

− У Тельфа есть одна прилюбопытная отсылка, − кипел энергией Джуф. - К Анастасию. К его труду Против ересей. Очень...

− Сколько? - оборвал Райа. Куда клонил лекарь понятно и без длительных преамбул.

Джуф помялся и с отчаянием заявил.

− Кавар-архивариус просит пятьсот.

− Скажешь я заплачу.

− Он требует деньги вперед.

− Тогда я сам зайду.

Джуф поостыл. Шен Кавар не простит ему. Кир Райа не очень деликатен в решении некоторых денежных вопросов.

− Ступай, − отпустил Райа алхимика. Слушать его ахи нет больше терпения. Пусть лучше читает и переводит книгу... книги.

Джуф раскланялся и быстренько выскочил за дверь. Он спешил и на лестнице едва не сбил с ног Жереми Пинсу.

Коштовый воевода прибывал в панике. И не просто в панике, в какой бывают малокровные девицы, а в жутком состоянии растерянности, ужаса и безысходности.

− Что мне делать? - с порога выкрикнул Пинса, не здороваясь и не раскланиваясь.

− Ты спрашиваешь у меня совета? - удивился Райа. К нему за советом не ходили.

− Да! Я спрашиваю совета.

− А что ты можешь сделать? Согласно регламента объявишь имена соискателей собственной смерти, огласишь назначенную за их головы цену и присядешь в теньке, наблюдать. Босяки сами все сделают.

− И вы так спокойно об этом говорите?

− Не вижу повода для волнений.

− А я вижу! Я получил письмо от глориоза Бекри. Он грозиться вздернуть меня на первом же дубе Священной Рощи, а Крысиное Поле выжечь каленым железом и сравнять с землей, если хоть волосинка упадет с головы его сына.

− Выходит, он мало уделял внимания подготовке наследника, раз переживает из-за такого пустяка! - спокойно ответил Райа. Даже слишком спокойно.

− Из-за этого пустяка меня вздернут!

− Ну, пока не вздернули. Хотя... ты тогда бы тут не действовал мне на нервы и не отвлекал от дел.

− Вдобавок пришла записка от вашей бешенной фрайхи... рани... Прах ей в глотку, не знаю, кто она теперь такая! - у Пинсы сперло дыхание. − Она клянется всеми небесами спустить на меня инквизицию и равдухов, если с её братом, киром Костасом что-то произойдет.

− Ты веришь в Создателя?

− Да, я верю в Создателя! Я чту Кайракана. Я уважаю Уорнеш! Мне симпатичен Сур! Я... я..., − задохнулся Пинса.

− Тогда помолись им всем, за здравие её родственника. Она выполнит угрозу. Вот увидишь, − заверил Райа со всей серьезностью. - И глориоз тоже.

Пинса скривился, словно лизнул кислятины.

− Так что мне делать?

− Ничего.

− То есть сидеть и ждать?

Воевода в сердцах топнул. Ему хотелось завыть. Глупец! Ну почему не согласился с предложением Бриньяра? Жил бы сейчас себе вдали от всех беспокойств, грел жопу о песок и удил рыбку.