Сергей Крускоп - Оседлать чародея Страница 43

Погруженный в такие мысли Виан вслед за молчаливым кесом добрел до здания Храма, располагавшегося вблизи слободы бондарей, за что и имевшего соответствующее прозвище. Виан уже знал, что Пастхов Храм при Бондарях был одним из четырех в Тищеборе, а по величине (и, предположительно, общественной значимости) – вторым.

При неровном свете пробивавшегося сквозь клубящиеся облака солнца парень искренне залюбовался величественной постройкой, заметно возвышающейся над окрестными домами и единственной целиком каменной в этой части угорийской столицы. Собственно храм напоминал чем-то корабль на верфи – уже почти готовый к спуску на воду, замерший в предвкушении первой встречи с волной и гордо всматривающийся в линию горизонта высоко вздернутым носом-звонницей, но все еще подпертый с боков балками контрфорсов. Сходство с корабельным корпусом усиливали ровные ряды кладки блоков из коричневого пористого камня. Над входом на бронзовом шпиле неторопливо поворачивался вслед за ветром бронзовый же знак Пастха.

Кес, не глядя на Храм, прошел к двери и то ли пропустил, то ли втолкнул Виана внутрь, в прохладные сумерки.

Помещение еще более напоминало корабельный корпус – правда, перевернутый – похожими на шпангоуты потолочными балками и стропилами крыши. В конце полутемного прохода выделялась светлым силуэтом скульптура Пастха. Бог единый и вездесущий, изваянный из камня, стоял, выпрямившись во весь рост – примерно вдвое больше человеческого, – и смотрел перед собой полу прикрытыми глазами, в которых застыла печаль. Вероятно, по задумке ваятеля, приходящие в Храм молящиеся должны были не убояться вездесущего божества, а устыдиться своего недостойного поведения. Труд неизвестного скульптора не пропал втуне – Виан, понявший благодаря коньку важность разностороннего образования, слегка устыдился, что ни разу прежде не бывал в Пастховом Храме и восполняет этот пробел только теперь. В правой руке Пастх держал весы, какими, как знал парень, пользуются аптекари да наиболее аккуратные травники. В опущенной левой руке был зажат раскрытый циркуль. У ног статуи стоял совсем непонятный прибор, основу которого составляла сфера, сделанная из узких ободов. То ли Виану подобные приборы еще ни разу не попадались ни в одной книге, то ли ваятель сам не знал точно, что именно изображает. Даже Пастх, по-видимому, был не вполне доволен прибором, поскольку, судя по положению ноги, собирался то ли пнуть непонятный предмет, то ли наступить на него.

– А циркуль зачем? – поинтересовался Виан у провожатого-конвоира, хотя после памятного разговора с Лазаро более-менее представлял если не «зачем», то «почему».

– Циркулем бог единый и вездесущий отмеряет время жизни всякой твари и даже самого мира, – неохотно отозвался кес. – На весах же взвешивает добро и зло, прежде чем вершить свой суд.

– Надо же, как… технично, – пробормотал Виан. Лесной Хозяин или повелевающий тучами Ветробог подходили к оценке людских деяний не столь формально. Более по-человечески, что ли? Понравится им человек какой, так они ему многое спустят и на серьезные проступки сквозь пальцы посмотрят. А не понравится – так из-за пустяка могут осерчать и волка в хлев подпустить или же молнией по избе вдарить. А прочих, не человеческих, тварей они вообще, похоже, не судили, предоставляя им самим как-нибудь разбираться.

Тем временем кес провел задумавшегося Виана еще через одни двери, и они оказались в просторном, но не слишком богатом мебелью покое. В конце покоя за столом сидел пожилой полноватый человек в белом балахоне и писал, неторопливо и старательно водя по пергаменту пером с длинным полосатым опахалом. Заслышав шаги, человек поднял глаза от пергамента, а затем отложил перо и благожелательно кивнул.

– Пересий, ты можешь идти, – сказал он. – Благодарю тебя.

Молодой кес поклонился и быстрым шагом удалился. Виан остался стоять перед столом и, соответственно, сидевшим за этим столом настоятелем.

– И тебя, юноша, могу я поблагодарить за твой визит, – проговорил настоятель, – ибо означает это, что твое сердце не отвергло еще бога истинного, и дух твой можно еще направить на путь исцеления. А это, увы, бывает нечасто, – настоятель искренне и сокрушенно вздохнул.

Виан промолчал, не зная, каких, собственно, слов от него ожидают. Настоятель некоторое время ждал, пристально, хотя и подслеповато рассматривая парня, а затем продолжил:

– До нас дошли слухи, что ты, Виан, сын Нарна, проявляешь пагубную для твоего духа склонность к колдовским знаниям.

– Никак нет, – ответил Виан, – не знаю уж, кто меня оговорил, но чтоб я да к черному колдовству!

– Чтению обучен? – спросил настоятель. – Обучен, знаю. И что ж за книги ты читаешь взамен того, чтоб, как прочие юноши, коротать время за бражкой и в обществе легких нравом женщин?

– Читаю, – не стал отпираться Виан, – читаю книги, поскольку стремлюсь к знаниям. Вот прочел недавно знатное сочинение – «Страны, Соленое море окружающие». Мне ведь, конюху, сыну селянскому, путь в храмовую школу заказан. Где ж мне знания черпать, как не из книг. Нешто Храм полагает это подсудным?

– Только Пастх судит беспристрастно… – проговорил настоятель. – А был ли ты, Нарнов сын, позавчера в лавке известного тебе книжника?

– Был, – сознался Виан.

– И что же за книги ты там приобрел?

– Про золотые и всякие украшения одну, да про какого-то Коркалеса. Обе купил для государевой спутницы, госпожи Суры. Да вы хоть книжника спросите – он подтвердит!

– Он подтвердил, – согласился настоятель, макнув перо в чернила и сделав какую-то пометку на краю пергамента.

Повисла пауза.

– А что, – спросил Виан, придавая лицу наивное выражение, – в той лавке какие-то запретные книги были? Я ж там оказался как раз, когда кесы пришли, – уж так напугался!

– Нет, – коротко ответил настоятель, – запретных книг там не нашли. А скажи, милый человек, как ты жар-птицу поймал? Неужели без помощи колдовства?

– Какое там колдовство! – делано возмутился Виан. – Вот этими самыми руками за хвост ухватил. А она и сгорела! Думал – все, порешит меня государь-надежа, ан повезло: жар-птица-то из собственного пепла возродилась. Вот ее я царю и привез.

Видимо, какие-то ключевые моменты в словах Виана совпадали с ожидаемым, потому что прежде суровое лицо настоятеля несколько потеплело, и он благожелательно кивнул.

– А вот, – начал он, – слышал я про странного зверя, живущего при конюшне государевой. И говорят, что ты с этим зверем в Тищеборе впервые появился. А еще говорят, будто…

Виан, по-настоящему испугавшись, так и не узнал, что именно «будто». Прозвучали негромкие шаги, и вошел Селиван. Виан весь напрягся – если кто и мог на него наговорить, так именно царский стремянной. Селиван же, даже не взглянув на Виана, подошел к настоятелю, поклонился, а затем принялся что-то нашептывать. Лицо старого жреца вопреки опасениям Виана оттаяло окончательно.