Анна Гаврилова - Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник) Страница 43

О печенегах говорили разное: городов они не строят, домов не ставят — кочевники, что судачить понапрасну. Знающие люди сообщали, что каждый всадник печенежского войска возит при себе волосяной или кожаный аркан и с превеликим умением набрасывает петлю на шею жертвы.

Как и хазары, зачинают они бой с перестрелки, и тут уж либо упереться и выстоять под градом жалящих стрел, либо показать быстрому коннику спину. Правда, если хазары мечут стрелы на скаку, печенежские лучники опасны особенно спешенные. Приседают на одно колено, уперев в него же и нижний рог лука — так стрела летит дальше и бьет сильнее. Рубиться на топорах не сильны — нет у них навыков лесных жителей. Приемы боя и оружие заимствовали они у тех же хазаров, коим служили издавна, — да вот размолвка вышла…

Миновав полтора десятка верст, неотступно следуя за проводником, отряд, наконец, спешился у подножия высоченного холма. Вырыснув на вершину, Осколод глянул на местность из-под ладони. Следом на взгорье вскарабкался и Хорнимир, а за ним хазарин.

Степняк протянул руку, указывая на длинную конную вереницу, больше похожую на гигантскую чёрную гусеницу. Под тихий перезвон удил, оружия и доспехов она проползала в низине меж холмов, как отсюда казалось — неторопливо.

— Их поболе нас раз в пять, — прикинул Хорнимир на глаз. — Первыми выступим, все под стрелами печенежскими поляжем.

— Я скачи, тархан на бичараха приводи. Твой урус бичараха не упусти, рядом будь, — изъяснился хазарин. — Ас-Халиб вместе с бек на бичараха нападай.

— Тархан, то будет как наш дружинник в бронях, — перевел Хорнимир князю.

— А бичараха? — не понял Осколод.

— Так они печенега кличут.

— Торопись к беку, гонец! — ухмыльнулся князь. — Иначе все бичараха нам достанутся! Ты понял?

Хазарин кивнул и ринулся со склона вниз.

— Поспешим и мы, как бы не заметили, — молвил Осколод. — Что на рожон лезть не стоит, тут ты по-своему прав, воевода. Но как иначе славы добыть? Как Удачу развеселить?

— Погоди, княже. Авось они не к стенам киевским направились. А что, как если в обход? — возразил Хорнимир. — Коли хазары по пятам идут печенежским, не до Киева им будет.

— Ты пойми, старик! — более сдержанно проговорил Осколод. — Мне без победы к Дире лучше не возвращаться. И так по земле слух пошел, что всю силу растерял князь киевский. Двум смертям не бывать! Вдарим, пусть только приблизятся. И луки не успеют изготовить, как мы уж рядом будем. А там и хазары поспеют.

— Сдюжим ли до хазаров? Не верю я им.

— Доселе не подводили нас они. Если же хазары первыми в сечу ринутся — так и победу им праздновать. Наше дело младшее будет. Союзники подмогли беку ихнему или там кагану какому. Смекаешь, коли это Осколод на врага обрушится, а уж это хазарам помогать придется?

— Смекаю, — тяжело вздохнул Хорнимир. — Давно уж смекаю… Безрассудно, Осколод! На кого Диру оставишь вдовою?

— Нужна Удача! Вот без кого не будет князю жизни. Ее и нет, воевода!

— Приказывай, — вымолвил тот и застыл в ожидании решения, Хорнимир понимал — самого гибельного.

— Дозорных на холм, остальным быть наготове. Слушать клича моего.

Когда три неполные сотни киевлян ринулись вниз, в долину, заметили их не сразу. Печенежские стрелы завизжали, вспарывая воздух, но не скоро. Осколод оглянулся на воев и возрадовался, ибо Удача снова была с ним. Скольких видел на холме — все удержались в седлах, ни одного не выбили.

Скопище низкорослых, грязных, как и их косматые дурнопахнущие лошадки, степняков расступилось и сомкнулось за спиной отважной дружины киевского князя. Осколод направил скакуна в самую гущу печенегов, нещадно раздавая удары направо и налево.

На Осколода налетел не в пример иным рослый степняк, целя искривленным мечом точно под горло. Князь отклонился, пропуская стремление железа мимо, рубанул сам — зло и умело, отсекая врагу руку по самую лопатку.

Воевода рубился страшно, но в какой-то момент верный меч его дрогнул и переломился. Старый воин замешкался.

Печенег в богатых одеждах нацелился, чтобы ловким косым ударом поразить Хорнимира, но Жеребя соколом налетел на врага и упредил хитрого степняка, на ходу рассекая тому алкающим крови клинком и кожу, и плоть.

Воевода тем временем успел вооружиться вновь и опрокинул нового противника мощным ударом боевого топора наземь. Тот рухнул, как баран на бойне.

Осколод располовинил ещё одного противника до самого седла из грубо выделанной бычачьей шкуры.

И, поддаваясь этому отчаянному натиску, растянутая с востока на запад степная вереница вдруг обратилась змеей. И голова ее устремилась к хвосту, обтекая дружину безрассудного Осколода со всех сторон.

Вокруг князя падали люди, один за другим валились последние сотоварищи, с кем прибыл ещё из самого Поморья. Рубились яро, жестоко, остервенело. Умирали молча, прикрывая Осколода телами, верные клятве и долгу. Они дорого отдавали свои жизни, внося страшное опустошение в ряды противника.

Но вдруг печенежская рать содрогнулась, подалась и тронулась, потекла, как талая вода под днищем тяжелой лодьи, спущенной по ранней весне на реку.

То отборные хазарские сотни врезались в рыхлое войско ненавистного врага, продавили, смяли, рассекли, разметали устрашенного неприятеля. Одетые в крепкие доспехи, тарханы избивали метущихся от новой напасти печенегов, как дикие вепри раздирают свору собак.

Уцелевшие киевляне тоже поднажали, и вскоре уж груды мертвых тел выросли там, где недавно было ровно и гладко. Лошади жадно слизывали кровавую росу с чахлой, измочаленной травы…

— Ух! Чую, как руда по жилам разлилась, расплескалась! Словно двадцать лет скинул! — прохрипел Хорнимир, направляя коня к Осколоду.

— Ас-Халиб великий воин! — услышал он знакомый голос хазарского посла. — Только воев у Ас-Халиба мало-мало. Другой раз бичахра приди, что делать Ас-Халиб станешь?!

— Авось не придут, — успокоил воевода князя.

— Нет. Чую, ещё наплачется Киев, — вздохнул тот обреченно. — Не печенеги, так угры нагрянут. А силы, Хорнимир, нет. Надо город поднимать. Новых ратников растить надобно. В этот раз отбились, а потом что будет?

Хотел было Хорнимир ответить, что в несчастливый день пошел Осколод на Царьград, хотел было молвить, что погубил князь лучших из лучших в том злосчастном походе, да промолчал. Нынче Осколод победитель, худое скоро забудется, а успех дольше помнится… Стало быть, как боги рассудят.

— Наш бек, аднака, Аса-Халиб в шатер зови! — продолжил хазарин, помогая себе жестами, мол, вон в ту сторону, где и точно распахнулись на ветру дорогие восточные шелка. — Ступай, Ас-Халиб, и вои свои брать с собой. Бек, да будут бесконечны дни его, героев уважай, хорошо корми-пои, затем дело говори.