Игорь Мерцалов - Новейшая оптография и призрак Ухокусай Страница 43

— Камера занята, — пояснил он. — Содержать господина упыря вместе со студентами, разумеется, невозможно, поэтому пришлось разместить его в карцере.

Загремели ключи, тяжелая дверь открылась, и Сударый шагнул в тесную каморку с голыми стенами, где единственным предметом мебели был топчан. Остро пахло дезинфекцией.

Увидев Сударого, Персефоний резко сел на топчане и почему-то потупился.

— Здравствуйте, Непеняй Зазеркальевич, — сказал он, медленно поднимаясь.

— Персефоний, что случилось?

— То, чего и следовало ожидать, — проворчал упырь, искоса глянув на Неваляева. — Извините, что так подвел вас, да, видно, не судьба от бродяжьей жизни избавиться…

— Ты мне это брось, — посуровел Сударый. — Лучше расскажи все по порядку.

— Я уже пять раз рассказывал, — вскипая, махнул рукой Персефоний. — Ну что, иду из подотдела, слышу крик: «Люди-нелюди, помогите!» Бегу. Там в подворотне кикимора какая-то бьется, ах, мол, загрызли, а сама за ухо держится. Я ее успокаиваю, и тут появляется толпа юнцов и давай меня мутузить! Ну что мне, столбом было стоять? Еще ухогрызом обозвали… Понятно, и я пару носов расквасил.

— Так за что именно арестован мой подопечный? — спросил Сударый у Неваляева.

— Я уже говорил, что господин Персефоний задержан за участие в беспорядках, — терпеливо объяснил тот. — Никаких обвинений ему пока что не предъявлено и, насколько я могу судить, предъявлено не будет.

— Тогда зачем ему находиться здесь?

— Таковы правила. Существует определенная процедура дознания, мы обязаны ее придерживаться. Если все действительно происходило так, как свидетельствуют ваш упырь и господа студиозусы, а также пострадавшая кикимора, завтра-послезавтра мы всех отпустим.

— Буква закона? — хмуро осведомился Персефоний.

— Именно. А как же вы думали? — не без вызова ответил Мытий Катаевич и скрестил руки на груди. — Дух и буква закона важны в равной мере. Если бы мы руководствовались только духом, вообразите, к чему бы это привело?

— К тому, что всем пришлось бы тратить меньше времени, — сказал Персефоний, однако глаза отвел, и Сударый понял, что упырь сам не верит в свои слова, а спорит единственно из упрямства.

Понял это, кажется, и Неваляев.

— Это приведет к тому, что закон будет толковаться каждым его служителем в соответствии с личными вкусами. И что бы стало тогда с законом? Если мы, полицейские, не будем строго его соблюдать, нас перестанут уважать, а можете вы себе представить общество, в котором слуги закона не пользуются уважением? По-моему, такое возможно только в фантастической литературе.

— Тут нечего возразить, — сказал Сударый. — Что ж, неприятно, но, кажется, ничего страшного. Ведь это не скажется на дальнейшей судьбе Персефония?

— Повторяю, если все действительно происходило именно так, тогда, естественно, никаких последствий для отпущенного на поруки не будет.

— Значит, ничего страшного не случилось. Что ж, мне нужно возвращаться в ателье, а ты наберись терпения, Персефоний.

Когда они с Неваляевым возвращались, из-за дверей общей камеры грянуло: «Вот стою, держу весло». Студенты пели кто в лес, кто по дрова, но весело и с чувством. Надзиратель покачал головой.

В тусклом свете пригашенных кристаллов, освещающих коридор, Сударый заметил, что один глаз у надзирателя поблескивает сильнее, и догадался, что это эффект небольшого косметического заклинания.

— По крайней мере, вы верите, что Персефоний ни в чем не виновен? — спросил он.

— Разве вы еще не поняли, что мое личное мнение на этот счет не имеет никакого значения? Эмоциям нет места в полицейской работе. Только факты и улики. Остальное — удел детективных рассказов.

— А интуиция разве не играет никакой роли?

— Почему же, играет, — усмехнулся Неваляев. — Только ее к делу не пришьешь и в суде не представишь. Интуиция указывает только направление поисков, а существо дела составляют факты.

— А что подсказывает ваша интуиция в деле Ухокусая?

— Как-как вы его назвали? Ухокусай? Забавное словечко. Интуиция подсказывает мне, что, пока не будут обнаружены достоверные факты, дело с мертвой точки не сдвинется.

— А что вы думаете о причастности призрака Свинтудоева?

— Боже мой, ну зачем вам это нужно, Непеняй Зазеркальевич? Вы ведь ученый, чародей с дипломом, что вас-то могло заинтересовать в этих досужих сплетнях? Неужели так сладок запашок скандала?

Сударый не стал отвечать. Говорить о том, что призрак обосновался в его доме, не имело смысла, по крайней мере, до тех пор, пока не найден способ убедительно доказать его присутствие. Прав полицейский, нужны факты и улики! А пока интерес оптографа и правда очень похож на обывательское любопытство.

Впрочем, Свинтудоев занимал его теперь гораздо меньше Персефония, так что Сударый даже удивился в первое мгновение, когда, дойдя до дома, увидел перед крыльцом сани. Потом чуть не хлопнул себя по лбу: ну конечно, упырь вчера заказал извозчика, чтобы ехать на ковролетку! Он подошел к недовольному вознице, кутавшемуся в овчинный тулуп до пят.

— Надеюсь, вы не очень долго ждете?

— Да так, того… — последовал ответ, несмотря на видимую неопределенность, вполне определенный.

— Уж извините за простой, возникли непредвиденные обстоятельства. Обождите еще пару минут, — попросил Сударый.

— Отчего ж… — проговорил извозчик тоном, полным самого фальшивого смирения.

Вереда и Переплет встретили Сударого встревоженными расспросами.

— Бояться нечего, — успокоил он и, не раздеваясь, только поставив трость на подставку, коротко пересказал случившееся. — Жаль, конечно, но поездку придется отложить. Я сейчас съезжу на ковролетку, скажу, что заказ отменяется…

— То есть как так — отменяется? — спросил домовой.

— Один я не справлюсь. Можно, конечно, нанять носильщика, но мне бы очень не хотелось доверять оборудование постороннему разумному. Опять же съемку следует производить как можно быстрее, а значит, мой ассистент должен знать, что делает…

— Да как же… Это ведь нельзя отменять! — воскликнул Переплет. — С этим Ухокусаем нужно кончать как можно скорее! Да вы понимаете ли, что это такое, если мне, домовому, в своем собственном доме страшно находиться? Нет, говорите что угодно, а так нельзя…

Сударый в задумчивости потер подбородок. Случай с Персефонием он принял гораздо ближе к сердцу, чем проделки Ухокусая. С одной стороны, потому что успел привязаться к упырю, а привод в полицию мог обернуться для отпущенного на поруки серьезными последствиями. Но была, наверное, и вторая причина: призрак пока что не дотянулся до ушей Сударого и в какой-то мере оставался для него понятием отвлеченным. Остальные уже пережили ужас встречи со сверхъестественным.