Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей Страница 43

— У кого есть одна такая половина, тот обладает огромною силой, — пояснил Чумичка, — особенно ежели умеет пользоваться. А обе половины дают власть чуть не над всем миром. Для того-то кристалл и был разрезан надвое, чтобы этого не произошло. Но теперь так случилось, что обе половины вместе. Пока они хранятся у меня, никакого вреда не будет. Но кто знает, что может случиться? Все под богом ходим.

— Ну так, может быть, уничтожим его от греха подальше? — предложила Надя.

— Это очень трудно, — покачал головой колдун. И, подумав, добавил: — Ежели вообще возможно.

— И что ж делать? — забеспокоился Серапионыч.

— А вдруг Херклафф узнает? — Надя аж побледнела, представив себе чародея-людоеда, обретшего власть над всем миром.

— Да уж, перспектива та еще, — проворчал Василий.

— Потому-то я ищу вашей помощи, — терпеливо выслушав опасения друзей, продолжал Чумичка. — Я хочу, чтобы вы унесли одну из этих половинок в свою страну и там спрятали.

— А ты научишь нас им пользоваться? — попросила Надя. — Ну хотя бы что-нибудь самое простенькое.

— Научу, — ответил Чумичка. — За год я в это дело немного «въехал», хотя честно скажу — и сотой доли не ведаю.

— Ну, например?.. — не отступалась Надя.

— Например? — чуть призадумался Чумичка. — Да вот, я вижу, у Васятки рубаха совсем помялась. Давай ее сюда.

Васятка снял рубашку и протянул колдуну. Тот, ни слова более не говоря, расстелил ее прямо на траве и провел по ней большой гранью одного из кристаллов, словно утюгом.

— Вот это да! — восхитился Васятка, принимая рубаху: она была не только гладко выглажена, но и вообще — выглядела, будто новенькая.

Обычные утренние хлопоты остались позади, и Ефросинья Гавриловна, владелица лучшего в Новой Мангазее постоялого двора, пила свой утренний чай с ежевичным вареньем.

За окном, выходившим на одну из оживленнейших улиц, шла обычная жизнь торгово-ремесленного города: то и дело проезжали телеги и богатые кареты, сновали люди в нарядах самых разных стран и народов, в лавках шла бойкая торговля, а в харчевне многочисленные купцы и приказчики успешно совмещали обильный завтрак с заключением всяческих торговых сделок.

Утреннее чаепитие было для Ефросиньи Гавриловны временем недолгого отдохновения от всяких дел, и подчиненные в эти пол часа старались ее без особой надобности не беспокоить.

Вчерашний день прошел как нельзя лучше — от постояльцев отбою не было, прибыл даже один богатый купчина, который оставил в обеденном зале кучу денег, превышавшую обычный доход за три дня. А ночью не было никаких происшествий на почве неумеренного потребления вина, так что Ефросинья Гавриловна пребывала в наилучшем настроении — вот как немного, оказывается, нужно человеку для счастья. А чтобы счастье было полным, Ефросинья Гавриловна протянула руку под стол, где у нее на особой подставочке стоял кувшин со смородиновой наливкой, коей она потчевала своих наиболее дорогих гостей, а иногда угощалась и сама. Но в меру — ведь ей предстоял долгий и хлопотный трудовой день.

Но не успела хозяйка подбавить в чай немного наливки, как в дверь заглянул ее старший помощник.

— Ну, чего застрял? — благодушно прогудела Ефросинья Гавриловна низким грудным голосом. — Входи, раз уж пришел. Чаю хочешь? Наливки не предлагаю: негоже, чтобы на постояльцев духом хмельным веяло — дурная слава пойдет.

Помощник чуть обиделся:

— Вы так говорите, Гавриловна, будто я напрашиваюсь, чтобы вы мне налили.

— Да ты не серчай, Тимофей, — ласково пророкотала Ефросинья Гавриловна. — Я ж прекрасно знаю, что ты и капли в рот не берешь, особливо с утра. Говори, с чем пожаловал.

— Тут к нам один почтенный господин прибыл, — откашлявшись, приступил Тимофей к докладу. — С виду рыцарь из Мухоморья, то есть из Новой Ютландии, и с ним еще один, по внешности и одежде возница, но ни лошади, ни кареты нет…

— Ну и прекрасно, — перебила Ефросинья Гавриловна. — Посели их в согласии со средствами, что ж ты по таким пустякам ко мне бежишь?

— Дело в том, что он хочет с вами лично поговорить, — объяснил Тимофей. — По важному будто бы делу. Вынь да положь ему Ефросинью Гавриловну!

Хозяйка поставила блюдце на стол:

— Прямо так по имени-отчеству меня и назвал? Странно, что-то я раньше знакомства с рыцарями не водила… Ну что же, без причины он бы встречи со мною не искал. Зови его сюда!

Тимофей вышел, а в горницу, чуть заметно прихрамывая, вошел благородный господин в сильно помятом щегольском камзоле, держа в руках не менее щегольскую шляпу со сломанным пером. На шее у него был явственно виден шрам, который не мог скрыть даже поднятый воротничок. Господина поддерживал под руку другой человек, одетый попроще, но тоже довольно изысканно.

Обладавшая безупречной зрительной памятью Ефросинья Гавриловна мысленно «прокручивала» в уме всех, с кем ей приходилось встречаться за последние тридцать или сорок лет — однако ни того, ни другого не узнала.

— Ну что ж, прошу садиться, — указала Ефросинья Гавриловна на диванчик, так как на единственном стуле сидела сама. — С кем имею честь говорить?

— Меня зовут Альфонсо, — произнес господин в камзоле. — Я — рыцарь из Новой Ютландии. А это — мой друг Максимилиан.

Сказав это, дон Альфонсо зевнул и обессиленно закрыл глаза.

— Извините, сударыня, мы всю ночь пешком добирались до вашего города, — вступил в беседу Максимилиан, выглядевший чуть свежее своего хозяина. — А перед тем претерпели немало бедствий…

Дон Альфонсо открыл глаза:

— Но это долгий рассказ. А дело у нас немалой важности. К вам обратиться мне посоветовал ваш друг Василий Николаевич Дубов…

— Дубов? — переспросила Ефросинья Гавриловна. Память на имена у нее была чуть хуже, чем на лица, но и Василия Николаевича Дубова среди своих знакомых она не могла припомнить. А уж тем паче среди друзей.

— Ну, тот человек, что в прошлом году останавливался у вас вместе с двумя скоморохами, — увидев, что имя Дубова хозяйке ничего не говорит, стал объяснять дон Альфонсо.

— А-а-а, ну конечно же! — почти театрально хлопнула себя по лбу Ефросинья Гавриловна. — Я-то больше знала его как Савватея Пахомовича. Ну как же, как же! И какое дело привело вас ко мне?.. Хотя нет, о деле потом. Сначала вы должны хоть сколько-то отдохнуть. Шутка ли — всю ночь пешком… Тимофей!

В горницу вошел помощник:

— Чего изволите, хозяйка?

— Поручаю гостей твоим заботам. Накорми их и отведи в такое место, где бы им не мешал шум с улицы. Но платы отнюдь не бери.