Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita" Страница 44

Тихо шурша обёрткой, Эрланн, под любопытные взгляды остальных, не считая слепой Хальдис и бессознательной виновницы сбора в этой комнате, извлёк на свет нечто странное. То была довольно необычная фигурка, представлявшая собой разбитое яйцо, из которого выглядывал некий механизм — множество странно соединённых между собой медного цвета шестерёнок. Эрл с интересом рассматривал подарок сестры, иногда почему-то слегка морщась. Он точно не мог ранее видеть чего-то подобного, но всё равно это «яйцо» казалось знакомым. Может, не сейчас, а где-то в прошлой жизни… Или же, до жизни в замке…

— Ты ведь не помнишь, да? — печально спросила малышка, заглянув брату в глаза. Тот отрицательно покачал головой, но довольно неуверенно. — Подобное было у нас дома. Нам всегда хотелось рассмотреть эту фигурку поближе, но взрослые не разрешали, опасаясь, что сломаем, разобьём. Знаешь, я очень удивилась, обнаружив это в городе, и не смогла не купить.

— Значит, дома? — Эрл усмехнулся. — Значит, вот что показалось знакомым. Такое… Похоже, это сложно забыть окончательно.

Получше изучив подарок, он переставил тот на столик и, устроившись уже на диване, попросил остальных рассказать, как прошёл день, и что было на празднике. Комнату не хотел покидать никто — вдруг, с Камиллой снова что-то случится?

Глава 18: Была бы дверь, а ключ найдётся

Беседа была тихой, но довольно оживлённой — Гленда и Ирмелин с радостью делились впечатлениями от праздника, который в немалой степени впечатлил обеих. Вот только если с Глендой всё было понятно, так как она видела за свою жизнь не так уж много, то Ирма, кажется, должна была уже привыкнуть к подобному. Однако в оправдание впечатлительности старшей можно было сказать, что и Эгиль иногда что-то добавлял, а ещё пожаловался на то, что несколько раз его приняли за какого-то грустного клоуна. Увы, запомнить обознавшихся не удалось — они подозрительно быстро убежали, стоило только обратить на них внимание. Хранительница засмеялась, вспомнив этот случай, и добавила, что люди те ни в чём не виноваты, так как она лично видела похожих на Эгиля клоунов. Только они были именно грустными, а не пугающими или словно только что с кладбища вернулись, где утраивали чаепитие со скелетами.

В окна застучал дождь. Да, где-то в городе солнечно и весело, но в этом месте веселье — роскошь. Осторожные шаги — это Хальдис поднялась с кресла и подошла к кровати, что-то прошептала, а потом кивнула и вернулась на место; обладая более чувствительным слухом, она первая обратила внимание на шевеления Камиллы, которая пришла в сознание и теперь осматривалась.

— Как самочувствие? — спросила Ирмелин, тоже подходя поближе и помогая сесть.

— Не идеальное, но гораздо лучше. Кажется, я снова накосячила, — Ками виновато улыбнулась и подтянула к себе плед, устраиваясь поудобнее.

— Не говори так, — старшая опустилась на край кровати и потрепала младшую по волосам, за что была награждена шутливо недовольным выражением лица. — Честно, будь тут твоя вина, было бы спокойнее. Но, кажется, непереносимость солнца стала сильнее.

Камилла ничего не ответила и отвела взгляд. Никто не идеален, у всех свои слабости, но воспринимать себя в чём-то ущербной всё равно неприятно. Даже если это такая мелочь. Но мелочь ли? Как известно, солнце — это жизнь, а когда сам организм противился этой жизни, когда на эту проблему накладывалось ещё и печальное предназначение, становилось только грустнее и неуютнее. Ирмелин понимала, что чувствовала сестра, а потому решила вернуть тему в прошлое русло. Камилле ведь тоже что-то запомнилось и, не первый год зная младшую, Ирма была уверена, что та хотела поделиться этим с остальными. И не прогадала.

Постепенно оживая, она рассказывала о всяких забавных мелочах, о том, что видела фигуры из цветов, среди которых самой впечатляющей оказалась, как ни странно, ваза с цветами. Причём из цветов состояла как и сама ваза, так и находившиеся в ней огромные цветы. О том, как увидела женщину в том самом наряде, который на днях подшивала, замучившись с подолом. Потом вспомнила про антикварную лавку, в которой обнаружила портрет Боргхилль. Захотелось уточнить один момент, связанный с рассказом продавца.

— Хальдис, скажи, а правда, что у ведьм есть особый талант к гаданиям на картах?

— В целом, — Хальдис ненадолго призадумалась, — сама я, конечно, не могла этим заниматься… Однако если судить по моей покойной матушке и верить её словам, то так и есть. Ведьмы в целом очень способные в гаданиях.

Хитро улыбнувшись, Камилла посмотрела на сестру. Та ответила недоумевающим взглядом, не понимая, к чему именно вела младшая, но вскоре тоже заулыбалась и покачала головой, снова потрепав сестру по волосам.

— Ну, а что, Ирм? Ты тоже с картами дружишь. Вдруг и у нас в родстве были ведьмы? — смеясь предположила Ками, увернувшись от руки.

— Заманчивая, конечно, идея, но, во-первых, в моих предсказаниях верности столько же, сколько случайностей в них попадает. Это как твои толкования имён — с кем-то правда, с кем-то — совсем не к месту. А, во-вторых, тогда бы это и тебя коснулось. Тогда как ты и карты…

— Вот тебе смешно, а в именах действительно правды может быть много, — заметила Камилла, выпутываясь из пледа и подползая к краю кровати. — Вот, например, имя Эгиля может означать страх или наказание, — услышав эти слова, хранитель сцедил смешок в кулак и что-то проворчал на тему того, что у родителей было плохо с фантазией, — а Гленда — белая и добрая.

— Теперь знаю. А ещё помню, что я — огромная змея.

— Ну… И такое бывает, — Камилла развела руками и улыбнулась. В конце концов, не всегда же именам попадать в цель.

Медленно, но верно разговор перетёк к Хальдис, о которой до сих пор знали совсем мало: она ведьма, скрывается от церкви и троюродная сестра Мейлира. Как оказалось, она не против рассказать о себе побольше, но сразу предупредила, что не будет распространяться о прошлом, так как это коснётся и Мейлира, который не хотел бы раскрывать некоторые вещи о себе.

Оказалось, что она родилась зрячей, но мать, не желая, чтобы раскрыли наличие магии у дочери (а, значит, и у родительницы тоже) ослепила ребёнка, которого мог выдать цвет глаз. Однако через несколько лет обман раскрылся и, когда Хальдис было семь лет, и её, и мать должны были казнить. Родительница действительно умерла, а вот девочке повезло — вместо неё на эшафот возвели другую, вот только хорошего в этом везении было мало. Той, которая ранее жила в достатке, пришлось как-то выживать на улице. Слепой, неумелой, робкой и беспомощной. Помогало то, что хоть как-то смотреть на мир она могла иногда при помощи животных и птиц, а потом её заметила группа беглых магов и приняла к себе, ведь хорошо обученная ведьма может быть полезной. Даже если она слепа.

К слову, «Хальдис» было её настоящим именем. Так как мать происходила из рода горных ведьм. То назвала дочь девой скал, в память о своей родине, однако там, где они жили, это имя не было редким, так что не оказалось и причин называться иначе.

Жизнь в новом окружении была не то, чтобы очень хорошей, но и не такой уж плохой. Конечно, не совсем честной, но в чём-то даже лучше, чем раньше. Маги перебрались в другой город, а потому о семье своей Хальдис ничего не слышала, хотя даже до неё дошёл слух о пропаже троюродного брата. Несмотря на все трудности в отношениях с семьёй, она относилась к нему довольно тепло и обеспокоилась из-за этой новости, но ничего поделать не могла.

Несколько же месяцев назад приключился довольно неприятный инцидент. Один маг захотел украсть некоторые тексты из церкви — подробностей дела Хальдис не знала, так как её делом было просто следить при помощи птиц, чтобы никто их не застал. И в какой-то момент всё пошло не так: ведьма хорошо выполняла свою часть работы, но маг подставил её, провернув всё так, что за воровку приняли Хальдис, которая к текстам даже не прикасалась. Никто не собирался слушать ведьму, её просто начали преследовать, желая предать суду.