Ирина Котова - Королевская кровь. Книга третья Страница 44

На улице был легкий морозец, парок вырывался изо ртов, люди раскраснелись, но солнце светило ярко, снегопада ничто не предвещало, поэтому праздник должен был удасться. А что холодно — так танцами и выпивкой согреются. Не так уж и холодно, к тому же, только-только ледок стал на лужах тонким расписным стеклышком вставать. Но глядели на задумчивого дракона с беспокойством, пока какая-то сердобольная женщина не воскликнула:

— Да он же замерзнет, пока додумается, люди!

Хоровод катился, катился, пока мелодия не стала уже издевательски быстрой — один за одним выпадали из танца споткнувшиеся, со смехом подбадривали оставшихся, отбивая ритм ладонями. К Энтери подошел отец Таси, Михайлис, опустил ему на плечи тяжелую доху с теплым мехом внутри.

— Это тебе подарок от наших кожевников, — пояснил старик.

— Спасибо, — Энтери поглядел на дымящуюся трубку, вздохнул.

— Что, — будущий тесть скосил глаза на дымок, — дать подумать? Сейчас, сейчас. Под хороший табак думается, быстрее, и то верно…

Он высыпал остатки курева на землю с помоста, ловко набил новым табачком трубку, поджег. Дракон с благодарностью принял «думательный» прибор, набрал в рот дым, выпустил, полюбовался на облачко.

— Ну, я пойду, — сурово сказал Михайлис, — а то скажут еще, что подсказывал.

К Тасе то и дело поднимались женщины, шептались с ней громко, бросая на курящего жениха взгляды, хихикали, Тася краснела и дракон краснел тоже — все было слышно — и обсуждение его внешности, и пожелания с советами на брачную ночь. Кажется, никто не сомневался, что он угадает, кроме него самого. Затем и вовсе утащили невесту танцевать, пообещав, что вернут, когда надумает отвечать. Теперь он снова искал взглядом Тасю — ее потянули к кругу танцующих, который только-только остановился — люди хвалили друг друга, поили горячим вином музыкантов — на площади уже дымили жаровни, на которых стояли котлы, и ответственные заливали в них вино прямо из бочек. Сильно пахло жареным мясом — он разглядел и вертела с целыми тушами, которые крутили над огнем, и огромные сковороды, на которые выкладывали тушки цыплят и кроликов. Столы выставляли по периметру площади с небольшими проходами между ними — чтобы каждый мог пойти в центр танцевать, накрывали разноцветными скатертями, ставили тарелки, приборы.

Перед ним был веселый организованный хаос, и ему это нравилось.

— Сейчас перехват будут танцевать, — сообщил ему священник довольно. Энтери аж вздрогнул — он забыл, что тут не один.

— Что такое перехват? — поинтересовался он, глядя, как снова образовывается круг, Тася выходит в центр — сняла верхнюю одежду, осталась в длинном платье и толстой шали. А дудка начинает выводить что-то быстрое, сразу чувствуется — местное, горное, потому что и плеск бурной реки в этой мелодии, и шум ветра, к ней присоединяется скрипка, барабаны, люди хлопают в ритм, и его невеста, раскинув руки, как лебедь, медленно, горделиво идет — плывет по кругу, показывая себя — вот какая я, красивая, гордая, счастливая, полюбуйтесь! К ней выскакивает какой-то парень — Энтери хмурится — и вот они уже кружат в паре, мужчина коршуном вьется вокруг женщины-лебедя, наскакивает, притопывает, а она только кокетливо поглядывает на него и уплывает, отворачивается — не для тебя я, парень, хоть хорош ты, и силен, и красив, и танцуешь хорошо. А вот тебе еще пара, — и Тася вплывает в цепочку хлопающих зрителей, меняется местами с какой-то девушкой. И уже новая лебедь плывет по кругу, уходя от коршуна, и затем к танцорам выходит еще мужчина, и первый парень, хлопнув второго по плечам, уходит из круга. Так меняются мужчины и женщины, молодые и пожилые, и вот уже танцует какая-то старушка, а счастливые люди подбадривают ее и хвалят, и старушка румянится, плывет величавой птицей, и на мгновение кажется, что не бабушка там — молодая чернобровая красавица, озорная и гибкая — потому что танец не знает возрастов, танец душу показывает.

— Понятно, почему «перехват»? — спрашивает служитель Синей. Глаза его горят, и он, махнув рукой на наблюдающего этот яркий праздник жениха, спускается с помоста и через минуту сами присоединяется к танцующим под возгласы одобрения.

Энтери дал людям еще порадоваться — ему не жалко, и ждал еще целый час, пока запыхавшаяся, раскрасневшаяся Тася не поднялась к нему. Взглянула вопросительно и улыбнулась — поняла, что готов отвечать.

— Готов? — недоверчиво спросил такой же румяный священник, поднимаясь на помост.

— Готов, — кивнул Энтери. — Мне как отвечать, громко?

— Нет, что ты, — испугалась Тася, — на площади много неженатых, им еще в свое время разгадывать. Мне ответишь, а отец Силайтис свидетелем будет.

На площади зашевелились, начали подходить к сцене — почуяли, наверное, что жених решился. Служитель Синей подождал, пока подойдут все желающие, и обьявил громко:

— Жених готов, люди Теранови! Сейчас мы узнаем, готовить мне сегодня брачные покои в храме или нет!

Люди одобрительно зашумели.

— Говори, Таисия, — благосклонно кивнул священник.

— Что мужчина держит, а женщина оживляет? — спросила Тася, и голос ее вдруг дрогнул. «Тоже волнуется», — понял Энтери.

— Дом, — сказал он тихо.

Тася улыбнулась.

— Правильно? — строго поинтересовался отец Силайтис.

— Правильно, — подтвердила невеста, с нежностью глядя на дракона.

— Правильно! — закричали люди. — Правильно! Тогда поцелуй в награду! По-це-луй! По-це-луй!

Энтери шагнул вперед и мягко прикоснулся к теплым губам невесты, прижал ее к себе — Тася только ойкнула, и наконец-то настойчиво, долго поцеловал, наслаждаясь вкусом свежести и меда, и женского вкуса, такого родного, совсем не забытого.

— А второй вопрос? — возмущенно и радостно кричали из толпы.

Тася спрятала голову у него на груди и тихо гладила его по шее. Вдруг стали казаться лишними и эти вопросы, и этот праздник — схватить бы, унести поскорее, сделать своей!

— Второй, — настойчиво сказал священник.

— Что важнее жены? — тихо произнесла Таисия. Губы ее порозовели, глаза сверкали, обещая самую сладкую радость.

— Ничего, — сказал Энтери, и, не дожидаясь подтверждения, снова поцеловал ее — а что сделаешь, традиция! Народ хлопал, топал ногами, шумел — но все было неважно, пока девушка, которую разглядел не сразу — а разглядев, понял, что вот оно — солнце для дракона, радостно отвечала ему на поцелуй, снова делилась и теплом и счастьем.

— Что дороже всего на свете? — задала она третий вопрос. Отец Силайтис уже не вмешивался, все пошло волею Богини само, как надо.