Александр Прозоров - Зеркало Велеса Страница 44

Андрей, успевший только отпустить коню подпругу, кинул дядьке повод и побежал за Василием Ярославовичем.

В сени они вошли одновременно. Здесь, стоя на коленях, собрались бабки-холопки, что вечно таскались за хозяйкой. Они тихонько выли, предчувствуя беду.

— Где жена моя, Ольга Юрьевна? Где она, несчастные?! — зловеще спросил боярин.

— Ой, не вели казнить, батюшка наш! Ой, не виноваты мы-ы-ы-ы… Ой, не серчай на нас, батюшка Василий Ярославо-во-вович!

— Где она? Что с ней?

— На Козютин мох она поехала, боярин, — наконец призналась одна из теток. — Поехала к знахарю Лютобору. Желает она чрево свое колдовскими способами оживить, ребеночка тебе зачать…

Андрей продолжения слушать не стал, отступил наружу. Хозяйка, как он понял, жива-здорова, а остальное — суета. Хотя имя Лютобора память ему колыхнуло.

— Лютобор, Лютобор… Где-то я это слышал…

Пахом у конюшни уже снял седло со своего скакуна и теперь разнуздывал серого, боярского.

— Скажи-ка, дядька, — остановил его Андрей. — Знахарь Лютобор на Козютином мхе — это про него ты в сказке сказывал?

— В какой сказке?

— Ну, про Пятый крест. Что один из колдунов древних на тот мох убег и теперь там живет.

— А-а! — оживился Белый. — А как же! Живет, ей-богу живет, — перекрестился он. — Сказывают, есть у Лютобора ворон ученый. Умный, как московский воевода. Коли кто на болото к колдуну приходит — ворон навстречу летит, смотрит. Что за человек, зачем пожаловал. Коли нравится — дорогу к логову Лютобора показывает. А нет — в топях его путает да изводит вконец.

— А правду сказывают, Пахом, что, когда я от горячки чуть не помер, матушка моя Ольга Юрьевна к колдуну этому Лютобору пошла и душу у него для меня выкупила взамен той, что баечник высосал? И в тот же день я здоров стал, как огурчик в пупырышку?

Дядька дернулся, будто его стукнули, вспомнил про седло на сером, повернулся к коню и через плечо коротко бросил:

— Такого я не говорил.

— Пахом, Пахом, — похлопал его по плечу Андрей. — Хороший ты сказочник. А вот врун плохой. Давай так сделаем… Завтра поутру коня мне оседлай, пирогов в сумку сунь и попить чего на день. Дальше я сам разберусь. Страсть интересно, где ваш Лютобор души на продажу добывает. Ну, я к себе в светелку пошел. Чует мое сердце, праздника в честь возвращения сегодня не будет.

Затея Пахому не нравилась, однако до Большого Удрая Андрея он все-таки проводил. Привычка всегда быть рядом с воспитанником оказалась сильнее недовольства. Но страх перед бессмертным колдуном заставил дядьку остановиться на безопасном берегу.

— Не ходил бы ты туда, новик, — в последний раз попросил он. — Недоброе это место. Бесовское. От бесов добра людям не бывает. А ворону не понравишься — и вовсе утопит. Не ходи. Зачем тебе сдался этот Лютобор?

— Я же сказывал, Белый, — подобрал поводья Зверев. — Поблагодарить хочу. За исцеление.

— Так отблагодарила его ужо боярыня. Достойно отблагодарила, коли второй раз поехать не побоялась.

— Я лично желаю слова добрые сказать, Пахом, нужно ведь благодарным быть к благодетелям, правда?

— Ну, коли слова лишь добрые сказать, то, авось, и обойдется, — перекрестил его дядька. — Ты токмо того… Колдуну ни в чем не перечь, не зли. И подарков не принимай. Крестик, крестик, смотри, чтобы на теле был. Он защитит. А лучше «Отче наш» тихонько читай все время. И коли ворон кружить будет, дорогу не укажет — ты за ним далеко не ходи, назад поворачивай.

— Не бойся, почитаю… — Андрей вскинул правую руку, чуть тряхнул ею, ощутив, как грузик кистеня занимает привычное место под локтем, и пнул серого пятками.

Заблудиться не давала полузаметенная цепочка следов, оставшаяся после боярыни, навещавшей вчера таинственного колдуна. По ней всадник и помчался широким шагом в глубь уснувшего на зиму болота, погоняя и погоняя скакуна. Если бы не толстый слой снега, в котором вязли тонкие ноги коня, Зверев, наверное, вовсе перешел бы в галоп.

Когда тропка поравнялась с утонувшими в сугробе кустами ежевики, следы внезапно оборвались, словно женщина вместе с мерином провалилась тут сквозь землю. Андрей натянул поводья, закрутился на месте, пытаясь найти разгадку столь странному исчезновению. Тут из-за кустарника выскользнула черная тень, пару раз громко хлопнула крыльями, коснулась березовой ветки — и оказалась черным, как березовый деготь, вороном.

— Привет, Харон крылатый, — кивнул ему Зверев. — Ну, если ты оттуда, то мне, стало быть, туда…

Он натянул левый повод и повернул к кустарнику. Ворон сзади возмущенно закаркал, сорвался с ветки, закружил над головой, но вскоре понял, что изменить ничего не сможет и умчался вперед.

За проходом, что обнаружился средь кустов, оборванная цепочка следов возникла снова. Андрей опять пустил скакуна широким шагом и вскоре выбрался на поросший древними дубами холм. Тропа вывела его аккурат к пещере, из-под потолка которой вился слабый серенький дымок. От входа в стороны тянулось еще несколько тропинок — ухоженных, утоптанных. Площадка перед логовом колдуна тоже была расчищена и старательно утрамбована.

— Вот и прибыли, приятель, — спешился новик, кинул поводья на густой кустарник слева от входа. — Если я не вернусь, можешь считать меня коммунистом. И выбираться, как получится.

Он проверил, как выходит из ножен клинок, и решительно откинул полог пещеры, пробираясь в обитель легендарного чародея. После третьего полога Андрей ступил на ступени лестницы, ведущей вниз, и замер, увидев светящийся в стене камень.

— Он, часом, не радиоактивный, старик?

— Ты чуешь в нем опасность? — Престарелый хозяин, что ворошил угли под вертелом, поднял голову и пожал плечами: — Не ведаю, о чем речь ведешь. Но вреда от марьина камня быть не может. Уж сколько лет под ним живу, ан недомоганий не чувствую. Да и гости мои от света его никогда не хворали.

— А лысеть никому из твоих гостей частых не случалось?

— Да пока боги миловали, — пригладил редкие седые волосики хозяин.

— Сам-то шевелюрой не блещешь.

— Ты доживи до моего, незваный гость — погляжу, что на твоей голове останется. И уцелеет ли она сама.

Андрей еще раз недоверчиво глянул на блекло светящийся валун и решил не отступать. Была бы тут большая доза — ни колдун, ни боярыня по свету наверняка бы не разгуливали. А малую он тоже как-нибудь перетерпит.

— Чего жаришь, старик? — Зверев спустился в глубину колдовского логова. — Уж не крещеных ли младенцев?

— Младенцев гости пока еще в уплату не приносили, — невозмутимо ответил хозяин. — А тебе они как нравятся?