Николай Степанов - Дар синего камня. Дилогия (СИ) Страница 44

– Зачем я вам понадобился?

– Все ответы получишь во время встречи. Согласен?

У меня не было сомнений, что очкарик без труда выполнит свои угрозы.

– Когда и куда нужно ехать?

– Уважаю здравомыслящих людей, – кивнул он. – Теперь несколько условий. До встречи не советую обращаться к властям, могут помешать.

– А вдруг они сами на нас выйдут?

– Оставайтесь в известной нам квартире, и никто вас не тронет.

Так, теперь нас начнут охранять очкарики. А потом все будет зависеть от исхода нашего разговора? Мутная перспектива, но все же лучше немедленной смерти.

– Надеюсь, мы поедем не прямо сейчас? – хотелось узнать время.

– Держи. – Он протянул мне тонкую пластинку. – В течение этой недели тебе обязательно перезвонят, чтобы назначить место и дату встречи. Считай, что сегодня тебе крупно повезло, парень. Еще четверть часа назад у меня имелись совсем другие инструкции.

Мужчина развернулся и не спеша направился прочь. Я быстро полез во внутренний карман ветровки, вытащил зеркальце и поймал отражение очкарика. Над незнакомцем висел черный диск без лепестков. «Значит, мне не показалось!»

– Ни хрена себе! – раздался голос Ильи. – Семен!

– Тут я!

– Ты, что ли, их положил? – Грунев подошел и помог мне подняться.

– Кого?

– Ну и физиономия у тебя!

«Неужели опять по лицу настучали?! Их за это поубивать мало! Снова ходить с синяками?»

Опираясь на плечо приятеля, сделал несколько тяжелых шагов. Илья раздвинул ветви орешника.

Да, открывшаяся взгляду картинка была не для слабонервных! Четыре мужика в неестественных позах загорали на травке. Похоже, каждому свернули шею. А ведь слабаками они не выглядели и оружие при себе имели. Неужели всего один очкарик… или по этому лесу за нами с Ильей целые табуны бандитов ходят? И крошат друг друга, стоит мне на миг выключиться?

– Силен, бродяга! А я думал, ты здесь птичек слушаешь, меня дожидаясь. Неужели шантажист нас вычислил?! Но в подвале никого не было.

– У тебя-то хоть все в порядке?

– Бумагу нашел, прощальный костер развел, от зубов милой собачки свою задницу сберег.

– Повезло.

– А тебе, я смотрю, не очень. Что тут произошло?

– Они явились сразу, как ты исчез. Начали задавать вопросы, а чтобы легче отвечать было, били, гады. Профессионально. Потом, когда им особенно не понравился мой ответ, озверели… Очнулся от ласковых прикосновений очкарика.

– И где он сейчас?

– Ушел по-английски, не прощаясь.

– Просто ушел? Не может быть!

– Еще как может.

– Что ему на этот раз нужно было?

– Настойчиво приглашал в гости.

– И все?

– Сказал, если сам не приду, всю нашу компанию отправит на тот свет. И, знаешь, я ему поверил.

– Так это он… – Грунев указал в сторону трупов.

– Не я – точно. По крайней мере, не помню за собой тяги к сворачиванию чужих шей в бессознательном состоянии. Да и мужики были хорошо подготовленными: скрутили меня за полсекунды. Я дышать без их разрешения не мог.

– Да-а-а… Тебя на пять минут одного оставить нельзя. Что дальше делать будем?

– Звони Виктору. Пусть хоть он порадуется.

Пока Грунев набирал номер, я машинально вытащил из кармана очки и попытался нацепить их на нос, не заметив, что стекла разбиты и острые углы осколков торчат внутрь. Чуть глаза себе не выколол.

– Да пропадите вы пропадом! – Я бросил их на землю и для верности раздавил ногой. – Чтоб я еще раз уподобился очкарикам!

Глава 11Союзник

Илья долго и пристально рассматривал подарок незнакомца, но так и не смог определить, чьей фирмы эта продукция. Тонкая пластинка имела лишь две кнопки – зеленую и красную, размерами аппарат неведомый был чуть меньше моего телефона.

– Точно сказать не могу, но, скорее всего, это мобильник с односторонней связью. Тебе позвонить могут, ты – нет.

– А «жучки»?

– Запросто.

– Выходит, они теперь всегда будут знать, где я нахожусь?

– Очкарики и без него, похоже, знают о каждом нашем шаге, так что сильно не расстраивайся. Единственный совет: когда хочешь, чтобы тебя не подслушивали, убирай его подальше. – Грунев вернул пластинку. – Насколько я понимаю, выбрасывать игрушку ты не собираешься?

До ближайшей остановки маршрутки предстояло идти минут двадцать. Я почти очухался, хотя каждый шаг отдавался болью. Если бы не очкарик, бандиты меня бы капитально покалечили, но благодарить его почему-то не хотелось. Еще неизвестно, что готовит предстоящая встреча. Не зря ведь говорят: «Есть вещи и пострашнее смерти», и мне очень не хотелось познать одну из них.

– Надо хоть посмотреть на типа, который так жаждет со мной покалякать.

– Нашим говорить будем?

Я приложил палец к губам и утвердительно кивнул. Мы перешли к нейтральным темам и, обсуждая самые роскошные коттеджи поселка, добрались до дороги. Ждать маршрутку пришлось недолго.

По дороге в Москву я пытался понять собственную решимость пойти навстречу неизвестности. И не мог. Логика подсказывала единственно верный путь – бросить все и бежать куда подальше. Наивные мысли Маргариты о спасении человечества меня сейчас абсолютно не трогали. Какая разница, что будет с остальными, когда лично меня отправят к праотцам? Но тут подсознание подкинуло неизменный девиз отца: «Не отказывай себе в удовольствии делать добро». Нет, я не стал поборником идеи всеобщего гуманизма, но бросать людей, которые рисковали жизнью, чтобы вытащить меня из лап человека с черным диском… Это – предательство, которое в моем понимании являлось самым постыдным грехом.

Как-то раз мы поспорили с отцом о всеобщем добре и зле.

– Всеобщего зла как такового нет, – сказал он. – Существует множество недобрых дел, интриг, измен… И если рассматривать их совокупность как некую квинтэссенцию зла, то с ней бороться действительно бессмысленно.

– То есть зло непобедимо? – с издевкой спросил я.

– Если пытаться одолеть его вообще, да. Однако я-то призываю не к этому. Помогать нужно не всем людям одновременно, а конкретному человеку. И бороться не с преступностью как таковой, а с причиной, которая толкает опять же отдельно взятого индивидуума на попрание основных заповедей.

Наш спор произошел, когда отец согласился возглавить благотворительный фонд. Я не мог понять причин, побудивших его перейти на нижеоплачиваемую работу, да еще с огромной потерей личного времени – ведь только дорога до офиса и обратно занимала более четырех часов.

Старший Зайцев остался верен своим принципам до конца. Даже к малолетней проститутке Раисе он хотел найти подход, дабы направить ее на путь истинный. У меня подобных стремлений не было, но сейчас, когда я думал о том, что из-за моей трусости могут погибнуть конкретные люди, слова отца воспринимались по-новому. Доживать свои дни под гнетом вины за гибель друзей я бы, наверное, не смог.