Анна Тьма - Тропы воздуха (Крылатый, вторая книга) Страница 44

Да жалко мне, что ли... Самую малость приоткрыв душу ему навстречу я, не забывая делать глотки из кружки, рассказал о своём "сне". Брат слушал не перебивая, душа его то и дело тянулась к моей.

-- Н-да, на многое способна призрачная связь... Новые Иглы ещё не все секреты раскрыли... -- только и сказал он, когда я закончил.

Все, или нет, но я рад, что увидел их. Что смог помочь моим драгоценным двойняшкам. Эх, безумные авантюристы! Мм... внутренний хронометр говорит, что моя стража уже наступила. Покосившись на брата, отметил его крайнюю усталость. Я бы даже сказал -- вымотан он до предела.

-- Спать ложись, -- жёстко бросил я.

Он вскинул голову. Взгляд сказал больше любых слов. Поднявшись, я накинул на плечи брата свой плащ и сел рядом. Брат молчал, но... понимать с полувзгляда бывает тяжело. Потому что всё видишь, а что делать -- не всегда знаешь. Уткнувшись лбом в его плечо, я глухо попросил:

-- Прости.

-- Обалдуй... -- вздохнул светлый.

Как иногда необходимо просто знать -- брат рядом. Друг не предаст. Почувствовать тепло родного плеча и понять -- ты не один. Не один!

-- Колыбельную? -- ехидно предложил я.

-- Давай, -- хмыкнул в ответ брат и уже без возражений лёг у тлеющего жаркими углями в прогретой земле костра.

И я запел. Тихо, не пытаясь задеть душу, без гитары. Когда-то давно мне довелось услышать эту песню из уст другого певца. По моему скромному мнению, которое хрен оспоришь, стихи оказались гораздо лучше исполнения. Стихи я и запомнил... И теперь пел их по-своему, на другой мотив, вкладывая совсем другие интонации в слова. О том, что плевать, насколько братья разные. Ты и твой брат -- это одно и то же. И я рядом с тобой, потому что я -- это ты сам.

А тоску до дому и ещё одному братишке я быстренько задавил.

Песня была достаточно длинная, чтобы к последним строкам Ван уже спал. С минуту я смотрел как хмурится в тусклых отблесках углей светлый. Потом вынул из сумки запасной плащ, накрыл его, потихоньку взял арбалет и растворился в ночи. Поохочусь пока. Далеко отходить не буду... да и охранный контур обновлю. Может, повезёт чего-нибудь подстрелить. На сухом пайке, конечно, протянуть можно, но он имеет одно гнусное свойство -- неоправданно быстро кончаться!

Мне повезло подстрелить в Светлом Лесу самого обычного глухаря. Отойдя подальше, чтобы не тревожить Вана, разделал и ощипал эту птичку, а с рассветом занялся готовкой. Так что разбудил светлого вовсе не я, а запах готовящейся дичи.

Проснувшись, он потянулся, поглядел на занятого делом меня и совершенно искренне, радостно рассмеялся.

-- И что же заставило тебя пойти на такой подвиг? -- веселясь, спросил Ван.

И на большее пойду, лишь бы слышать такой смех.

-- Голод не тётка! -- хмыкнул я, пытаясь сделать так, чтобы тушка не подгорела с одной стороны и не осталась сырой с другой.

-- Вот же руки не из того места... -- Стараюсь для тебя, брат! -- Дай сюда! -- и светлый решительно отогнал меня от костра.

Я умею готовить! Временами даже люблю! Не-е, не отгонюсь так просто, не надейся. Сейчас буду мешать, лезть под руку и пытаться отобрать работу обратно...

В итоге всё же получилось так вкусно, что сгрызли даже кости. Лететь в столь сытом состоянии было верхом идиотизма, поэтому мы, ещё пару часов отдохнув, отправились в путь пешком. Да и просто прогуляться хотелось по лесу. Ближе к болоту деревья поредели, стали мельче, проплешины в лесном ковре заросли луговой травой и цветами. Жаль, что здесь не растут ирисы.

До болота мы добрались часа за три, не заметив как они пролетели. Пока ещё безобидное, если не присматриваться, то и не сразу поймёшь, что болото началось -- поле и поле...

-- Ну что, попрыгаем по кочкам или полетели уже? -- с любопытством взглянул я на брата.

Он ответил мне весёлой клыкастой усмешкой и поинтересовался:

-- А сам-то как думаешь?

-- Попрыгаем! -- решил я, так же весело скалясь. Первый рванул вперёд, выбирая кочки понадёжней и через плечо кинул в брата мелким электрическим разрядом.

-- Зараза! -- ругнулся мне в спину Ван, уворачиваясь.

И мы побегали. Вволю! Извозились в грязи и подпалили друг друга основательно... Так основательно, что когда решили всё же лететь, мне пришлось пять раз подряд воспользоваться ритуальным жестом, прежде чем удалось привести себя и брата в относительный порядок. Это действие отняло немало сил, чем весьма неприятно удивило. Все ритуальные жесты, "тёмные стрелы", "заживалки" и прочие прелести работы с Силами -- весьма далёкое понятие от того, что люди привыкли называть магией. Мы искажаем пространство вокруг себя, перенаправляя и формируя его потоки в нужные образы и форму. Это требует затраты внутренних резервов, но чтобы так вымотало столь простое действие... Я же не новичок, чтобы так ослабеть. Может, дело в моей "болезни"? Да уж, скорее всего. Надо бы закрыться, чтобы Ван не понял, как мне опять паршиво. Снова же во всём себя обвинит, придурок несчастный.

-- Н-да-а... -- протянул брат, рассматривая подпаленный рукав. -- Развлеклись.

-- А то ж, -- подавившись смешком, ответил я.

Стоя на относительно большой кочке, я занимался самым нужным делом -- раздирал шевелюру расчёской. Более менее справившись с этим делом, завязал хвост шнурком. Слишком привык я к тому что волосы всегда в порядке, и -- да, чистоплюй, что говорю и подтверждаю уже не в первый раз.

-- Ну что, пора в небо? -- спросил светлый, сориентировавшись с направлением, пока я расчёсывался.

-- Угу, -- кивнул я и тут же взлетел, расправив крылья.

Через миг брат, стрелой взмыв вверх, легко меня обогнал. Куда?! Кто тормоз?! Сам ты!.. Я первый!..

Солнце клонилось к закату. Стоя на лейтэре позади брата и держа его за плечи, я рассматривал унылый пейзаж под ногами. Болото -- оно болото и есть. И воздух над ним другой, иной ветер. На крыльях лететь тяжелее. Безграничная топь под ногами, торфяники, изломанные "болотным недугом" деревья. Чёрная мерзость топи. Я люблю чёрный цвет, но здесь... хотелось бы синей воды.

Брат устало огляделся, ища место чтобы приземлиться и отдохнуть. Такового не находилось. Я попытался отделить хоть пару крупиц сил от себя, чтобы ему стало чуть полегче.

-- Не надо, -- качнул головой Ван, оборачиваясь. -- Тебе нужнее.

Не споря, я только кивнул и расправил крылья, взлетев. Хватит. До заката как-нибудь продержусь.

Часа через три, когда окрасившийся алым, большой солнечный блин соизволил скользнуть за горизонт, погружая в сумерки серую пакость внизу, я решил, что вообще приземляться не буду. Ночь -- идеальное время для полёта. Примерно это высказал брату. Ван согласно кивнул.

Темнело быстро. Стараясь отогнать усталость, я рассматривал пейзаж внизу. Когда небо усыпали бриллианты звёзд, болото засветилось. Жутковатый, зеленоватый тусклый свет гнилушек, мерцание туманных огней. Сгустки мрака, непрозрачные для моих глаз, казались живыми, такими же как белесые языки тумана ползущего над трясиной. А ещё, даже на такой высоте я чувствовал неприятный запах. Чем-то эта гадость напоминала мне прах Бездны. Как в той могиле, в которую мы с братом по дурости разок чуть не влезли. О звуках, то и дело доносящихся с земли, вообще молчу. Желание приземляться отпало окончательно. Лучше пусть спина поболит, чем добровольно лезть в эту гадость.