Мир жизни и смерти 7 (СИ) - Павел Михайлович Пуничев Страница 44

как и лестницы, и лифты в них, в новых строениях отсутствовали в принципе, в моём же новом видении лестница была. Тёмный узкий лестничный проем, вся поверхность которого во много слоёв была изгажена бесталанными граффити и чёрными обгорелыми пятнами. И самый тёмный его угол, отделённый от лестницы крошечной стенкой был занят не только подтёками засохшей мочи, но и замызганным субъектом, с ног до головы завернутым в чёрную тряпку, которая, по всей видимости, должна была изображать плащ с капюшоном. Лица, скрытого под ней, было не видно, лишь узкая полоска бледной кожи, да пара глаз, горящих в темноте нездоровой краснотой от лопнувших капилляров. Он старался стоять неподвижно, но это плохо получалось, его заметно потряхивало от внутренней непроизвольный дрожи. Впрочем, когда на лестнице послышался звук усталых шагов, субъект смог взять себя в руки и замереть совершенно неподвижно.

Поднимающаяся по лестнице вполне ещё молодая женщина ничего не заметила. Уткнувшись взглядом себе под ноги, она дошаркала до обшарпанной двери и, нашарив в кармане магнитный ключ, приложила его к замку. Раздался тихий щелчок и тут же в руке загадочного субъекта тускло сверкнуло лезвие ржавого ножа, и он бросился вперёд, толкая всем телом женщину в спину, одновременно закрывая ей рот одной рукой и представляя лезвие ножа к её горлу второй. Безразличную гулкость лестничной площадки огласил лишь один короткий вскрик и грохот закрывшейся двери. Последнее, что я увидел — это было лицо напавшего мужчины, с головы которого при столкновении упал капюшон.

Затем лишь чернота, и отчаянные женские стоны.

Стоны, переходящие в отчаянные увещевания:

— Вася, Василий, Броневой очнись! К воплям добавились тычки худеньких женских кулачков в спину и вся та же шарманка:

— Василий вставай, очнись уже!

Я кое-как продрал глаза, изгоняя из них следы очередного видения и замотал головой, пытаясь оценить окружающие. Меня опять вернуло в ту же пещеру, вот только сейчас она рушилась.

От грохота и треска разрываемых скал можно было оглохнуть, и даже обычно флегматичный Дол всё норовил встать на дыбы и сбросить со своей спины глупых игроков, которые затащили его в этот кошмарный ужас. Я заорал, пытаясь успокоить его. Всё бесполезно, грохот свёл все мои потуги на нет, да к тому же это было всё бесполезно, ещё несколько мгновений и мы все умрём: многотонные булыжники вырывались из стен, в которых провели неисчислимое количество геологических эпох, крутясь и разрывая перегретый воздух, рушились нам на головы, грозясь размазать будто мелких насекомых. Врезаясь в водопады лавы, они разносили эти огненные колонны, орошая жидкими каплями расплавленного камня всё пространство пещеры, заливая и нас ими, оставляя подпалины на одежде, заставляя пузыриться кожу от ожогов. Секунда-другая и нам перестанет везти, одного булыжника будет достаточно чтобы прервать наше путешествие. Я бросил последний взгляд на так и не очнувшегося Резака, сейчас его лицо было почти таким же бледным как в моём видении. Я, бросив попытки докричаться до своего питомца, схватила его за рога, переходя на ручное управление. Рывок и Дол, сложив крылья, вместе с нами устремляется к дыре в полу пещеры, куда только что утекла очередная порция лавы. Грохот начал резко усиливаться рушащиеся вокруг нас камни, разбивались об пол, наполняя всё пространство густым облаком смертоносной шрапнели. Один из обломков со страшной силой ударил мне в плечо, сзади раздался болезненный вскрик Флоры, ещё один обломок ударил в грудь Дола, заставив его загудеть будто пустотелый барабан, а в следующий миг мы упали в черноту прохода, освещаемую лишь отблесками огня идущими самых недр Земли.

Здесь грохот стал не столь всепоглощающим, я смог расслышать голос Флоры, склонившейся прямо к моему уху:

— … Ты куда⁈ Там же… Ты что его там бросишь? Он же без сознания…

Моего ответ она явно не услышит, пришлось ответить в чате:

Броневой Флоре

Ничего не поделаешь: Долу троих не вынести, да и времени совсем нет, смотри…

Я ткнул пальцем в стены расщелины, по которым вновь потекла лава стремясь соединиться с лавовым морем в глубине земли, которая с каждой секундной поднималась, приближаясь к нам, грозясь запереть нас между молотом и наковальней.

— Туда! — Завопил я, указывая пальцем в ещё одну расселину, идущую перпендикулярно той, по которой мы спускались вниз. Текущая по стенам лава вот-вот грозила скрыть её от наших глаз, и я перестал бесполезно вопить, снова вцепился в рога, направляя барана к выходу наперегонки с огненной рекой. Ну что сказать, в спорте, по-моему, это называется фотофиниш, но, когда ты соревнуешься с потоком лавы, ничьей назвать это затруднительно.

Я с трудом удержал завопившего парнокопытного на нужном курсе, и через миг мы влетели в неизведанную мглу, пробив на входе своими телами огненный водопад.

Жидкий камень залил нам голову и спины, опаляя и снова снижая едва отлеченные хитпоинты до критических величин. Их едва хватило, когда Дол в полной темноте за что-то зацепился своим копытом, и кувыркнулся через голову, вышвыривая нас с насиженных мест, несмотря на все крепления и застёжки, которыми мы были к нему пристёгнуты. Мы зверски приложились спиной о зазубренные камни и влетели в распахнувшуюся перед нами серую мглу.

В этот раз, насколько можно судить, я оказался в холле престижного борделя, о чём повествовало соответствующее убранство и десяток полуголых девиц, вольготно рассевшихся на уютных диванчиках. Девицы зазывно улыбались невнятному типу с бегающими глазами, активно демонстрируя ему свои формы самых выгодных ракурсов, но тот пока не обращал на них никакого внимания, заискивающе уставившись на гороподобную женщину, гневно потрясающую своими колышущимися телесами:

— Я, по-моему, в прошлый раз тебе чётко донесла, чтобы ты здесь больше не появлялся! Я и так из-за тебя уже трёх лучших девочек потеряла, те отказались работать дальше и вообще ушли из игры, да к тому же после тебя всю комнату отмывать и обновлять пришлось, так что проваливай, иначе я прикажу охране тебя вышвырнуть.

Услышав вопли своей маман, девушки перестали улыбаться, посмотрев на клиента совсем другими глазами и начали расползаться в стороны, стараясь как можно глубже запахнуться в свои короткие прозрачные халатики.

Не знаю, что этот тощий субъект творил с обитательницами весёлого дома, но слухи о нём явно слышали все, и несмотря на то, что данное заведение часто называют домом терпимости, терпеть его выходки желающих здесь не наблюдалось. Но мужичок не сдавался, вцепившись одной ручонкой в рукоять потёртого портфеля, второй он залез в карман и выложил на стойку пять больших золотых кругляшей.

— Пятьдесят тысяч золотых той, кто выполнит мои