Дэвид Геммел - Волчье Логово Страница 44

"Ты, приятель, не в своем уме”, — сказал себе Нездешний. Он двинулся вперед, но конь уперся, не видя ничего хорошего в резком ветре и предстоящем отрезке пути.

— Пошли, парень! — Нездешний потянул за повод, но конь не тронулся с места. Рваный позади угрожающе зарычал, и вороной прянул вперед, чуть не свалив Нездешнего с обрыва, лишь благодаря поводу ему удалось удержаться на краю.

Они прошли по карнизу около четверти мили, потом тропа прервалась, пересеченная широкой осыпью.

Нездешний, набрав в грудь воздуха, собрался уже ступить на склон, но Рваный снова зарычал. Конь скакнул вперед, вырвав узду из руки хозяина, и покатился вниз. Рядом с головой Нездешнего просвистела стрела. Обернувшись назад, он выхватил два ножа. Рваный бросился на первого сатула, который появился из-за поворота позади них. Собачьи челюсти лязгнули под самым носом воина. Он выронил лук, отшатнулся и врезался в другого, который шел за ним. Тот с воплем сорвался с карниза, а Рваный вцепился в руку первого.

Третий сатул вышел вперед и занес над собакой кривую саблю, Нездешний взмахнул рукой, и черный нож вонзился охотнику под ребра. Он бросил саблю, опустился на колени и повалился лицом в снег. — Ко мне, Рваный! — крикнул Нездешний. Пес не сразу оторвался от своей жертвы, но все же отбежал к хозяину. Нездешний отцепил от пояса арбалет, зарядил его и стал ждать. Покусанный Рваным сатул лежал на краю пропасти, хрипло дыша. Второй был мертв. — Кто ваш вожак? — на ломаном сатулийском спросил Нездешний.

— Я, Джитсан, — ответили из-за поворота. — И я говорю по-твоему лучше, чем ты по-нашему.

— Хочешь побиться об заклад?

— О чем?

— О том, долго ли проживет твой друг, если ты не перевяжешь ему раны.

— Говори яснее, дренай!

— Я иду своей дорогой и для сатулов опасности не представляю. Я не солдат. Дай слово, что прекратишь охоту, и я тотчас же уйду, а ты сможешь спасти твоего друга. Иначе мы будем драться, и он умрет.

— Иначе умрешь ты, — крикнул Джитсан.

— Пусть так, — ответил Нездешний. Раненый застонал и попытался скатиться за край, на верную гибель. Это был смелый поступок, и Нездешний не мог не восхититься им. Джитсан крикнул раненому что-то по-своему, и он затих.

— Хорошо, дренай, я даю тебе слово. — Джитсан вышел из-за скалы, его меч был вложен в ножны. Нездешний разрядил арбалет и ослабил пружину.

— Пошли, пес, — сказал он, прыгнул на осыпь и покатился вниз. Рваный поехал за ним.

Но скорость, с которой они неслись вниз, оказалась чересчур велика — Нездешний ударился о камень, упустил арбалет и взлетел в воздух. Он сжался в комок, молясь, чтобы ему не подвернулся другой камень или дерево.

Наконец он свалился в глубокий сугроб. Все тело болело, и два ножа потерялись, но меч, как ни странно, остался на месте. Нездешний сел, чувствуя головокружение и тошноту. Оправившись немного, он приподнялся на колени. Колчан опустел, штаны порвались, правое бедро кровоточило.

Справа от него лежал вороной со сломанной шеей. Нездешний сделал глубокий вдох и ощупал побитые ребра. Ни одно как будто не было сломано. Рваный облизал ему лицо. Шов на боку у пса открылся, и проступила кровь.

— Что ж, могло быть и хуже, парень, — сказал Нездешний, с бесконечной осторожностью поднявшись на ноги. Рядом с трупом коня валялось несколько стрел и один из ножей. Нездешний собрал все это и стал искать второй нож, но не нашел. Рваный сбегал наверх и вернулся с арбалетом в зубах.

Всего удалось собрать двенадцать стрел. Рана на ноге была неглубокой, и зашивать ее не требовалось. Нездешний завязал ее бинтом, взятым из седельной сумки, и поделился с собакой вяленым мясом.

Высоко вверху он увидел сигнальный дым и потрепал Рваного по голове.

— Знай на будущее: сатулам доверять нельзя.

Пес лизнул руку хозяина. Нездешний встал и оглядел долину. Здесь лежал глубокий снег, по путь к Сенакскому перевалу был открыт.

Сняв с коня мешок с провизией, Нездешний зашагал на север.

Шестьсот воинов в черных плащах медленно заполнили зал и расположились в двадцать рядов перед помостом, где стояли Цу Чао и шестеро его военачальников. Тускло светили красные фонари, под высокими стропилами метались тени.

Стояла тишина. Цу Чао раскинул руки, и его одеяние сделалось похожим на крылья демона.

— День настал, братья! — вскричал он. — Завтра вентрийцы атакуют Пурдол и Скельнский перевал, готирские же войска выступят на Сентранскую равнину. Пять тысяч солдат истребят надирских волков и доставят нам сокровища Кар-Барзака.

Через месяц Братство будет править всеми тремя державами, и мы получим власть, достойную нашей мощи и нашей веры.

Грядут кровавые дни, в которые единственным законом для нас будут собственная воля и собственный суд. — Воины взревели, но Цу Чао движением руки утихомирил их. — Мы говорим о власти, братья! Древние не понимали, что такое власть. Океаны затопили их города, и все, чего они достигли, едва не пропало для нас. Но суть их могущества содержится в Тайных Книгах. В Лунных горах стоит крепость Кар-Барзак. Магическая сила Древних все еще живет там. Овладев ею, мы не только укрепим свое правление, но и откроем тайну бессмертия. Выиграв эту войну, мы будем жить вечно, мы осуществим свои мечты, утолим свои нужды, исполним свои желания. — На этот раз он скрестил руки на груди и не стал унимать восторженных криков. Постепенно тишина установилась вновь, и Цу Чао продолжил: — Тем, кто собрался в поход против Волков, я скажу: убейте их всех, их потаскух и их ублюдков. Никого не оставляйте в живых. Сожгите тела, а кости разотрите в порошок. Предайте их судьбы пеплу истории!

Дав утихнуть новому всплеску восторга, он спустился с помоста и вышел из зала через боковую дверь. В сопровождении военачальников он проследовал в западное крыло дворца и лег на кушетку, сделав остальным знак сесть вокруг него.

— Все ли идет, как задумано? — спросил он первого из офицеров, Инникаса, широкоплечего альбиноса лет сорока пяти, с раздвоенной белой бородой и зубчатым шрамом, пересекающим лоб. Длинные волосы Инникаса были заплетены в косы, немигающие розовые глаза излучали холодный блеск.

— Да, мой господин. Гален позаботится о том, чтобы Карнака доставили к нам. Он убедил Карнака встретиться с вождем сатулов — по дороге правителя возьмут в плен и живым привезут в Гульготир.

Но скажите мне, повелитель, зачем он нам нужен? Почему бы просто не перерезать ему горло и не избавиться от него?

— Такие люди, как Карнак, — редкость, — улыбнулся Цу Чао. — Он наделен огромной, почти стихийной силой. Он будет достойным даром Шемаку, и император тоже. Сразу два властителя под жертвенным ножом — когда еще нашему господину доводилось принимать такое подношение? И я с наслаждением послушаю, как оба будут молить, чтобы я сохранил им жизни.