Сергей Мусаниф - Цвет мира - серый Страница 44

Рисунок битвы снова поменялся, и моя короткая передышка подошла к концу. Сразу двое имперцев возникли передо мной, я отразил выпад, ушел в сторону, успев заметить, как удар топора раскалывает голову одного из моих противников. Опорная нога скользнула по траве, я попытался удержать равновесие, споткнулся обо что-то и упал па спину. Почти сразу же надо мной выросла фигура имперца, занесшего меч для удара.

По счастью, падая, я умудрился не выпустить из рук свое оружие. Отбивать удар из положения лежа было неудобно, но первый выпад мне удалось парировать.

Чей-то топор вонзился имперцу в бок, меня окатило потоком крови, а мгновением позже труп пехотинца рухнул и придавил меня к земле. Я попытался выбраться из-под него и встать, не совсем соображая, что же именно я делаю.

Потом до меня дошло, что события развиваются как раз по предложенному Лансом сценарию, и вставать мне вроде бы совсем не нужно. Я прекратил свои попытки, а надо мной по-прежнему шел бой. Пару раз закованные в поножи ноги проносились совсем рядом с моей головой, кто-то наступил мне на живот, напомнив о пострадавших от стражников ребрах…

Страшно хрипя, на меня сверху рухнул кто-то еще. Этот кто-то был очень тяжелый, суммарный вес двух тел буквально вдавливал меня в сырую землю, но, несмотря на то что мне стало трудно дышать, я был благодарен им за это. Они спасали меня от смерти в чужой войне, на чужой территории. В войне, где у меня был один-единственный интерес — остаться в живых.

Я не знаю, какие тактические цели преследовали имперские пехотинцы и как это сражение выглядело с точки зрения штабных стратегов. Изнутри оно было похоже на хаос, и мысль о том, что все идет по чьему-то заранее продуманному плану, казалась мне совершенно абсурдной.

Наверное, так оно всегда и происходит. Солдату говорят стоять здесь и удерживать позицию, и он ее удерживает. Или умирает в процессе. Ему говорят идти вперед или двигаться во фланг, и он идет. Или тоже умирает в процессе. А где-то в комфортном шатре сидит генерал, передвигающий фигурки на карте. Генерал видит общий план битвы, видит, как проходит сражение, и отдает приказы солдатам, сдвигая очередную фигурку.

А солдаты выполняют приказы или умирают в процессе. И узнают, одержали ли они победу или потерпели поражение, только после того, как закончится бой. Узнают те, кто доживает до конца боя.

Мне было плевать, кто победит в этом сражении. Мне просто нужно было дожить до конца.

Возможно, я выбрал для этого не самый героический способ и о моем подвиге никто не сложит баллад. Но когда вокруг тебя умирают люди и в воздухе витает смерть, подобные соображения отходят на второй план.

Несмотря на то что сделали мне каринтийцы, мои симпатии были на их стороне. Я желал неудачи имперским войскам, потому что желал неудачи самому Гаррису, и в то же время я не мог не понимать, что Империя вряд ли проиграет эту войну.

Во время боя мне не было страшно, тогда на страх просто не оставалось времени. Теперь же, пока я лежал на земле, придавленный мертвыми телами, и старательно изображал из себя труп, а чужая кровь заливала мне лицо, времени оказалось предостаточно, и на меня накатила липкая полна ужаса.

А потом грохот битвы стал отдаляться. Имперские войска теснили местных ополченцев к столице, все шло так, как должно было идти — Империя выигрывала очередную войну, неумолимо придвигая линию фронта к границам Брекчии.

Бессмысленность моих попыток что-то изменить стала мне очевидна.

В мыслях я мог представить, что я убиваю человека. Я мог представить, что я убиваю могущественного чародея.

Но мне необходимо было убить императора, и этого я представить уже не мог.

ИНТЕРМЕДИЯ

— Наши войска заняли Каринтию, — доложил императору штурм-генерал Рейнгард. — Местные идиоты ждали нас в поле, так что бой оказался недолгим. Защищать город они даже не пытались.

— Потери?

— Наши — минимальные, сир. Регулярная армия Каринтии уничтожена, ополчение большей частью тоже. Среди мирного населения больших жертв нет.

— Церковники? — спросил Гаррис.

— Живыми не взяли ни одного. Среди мертвых — кто знает.

— В Брекчии будет много церковников, — рассеянно сказал Гаррис. — Как живых, так и мертвых. Отступать-то им некуда.

— Вот именно, сир.

— Крысы, загнанные в угол, имеют обыкновение кусаться, даже если в других ситуациях подобное поведение им не свойственно, — заметил Гаррис. — Как думаете, генерал, не слишком ли много крыс мы загнали в этот угол, ныне называемый Брекчией?

— Брекчия — крепкий орешек, сир. Но я не сомневаюсь…

— Я тоже не сомневаюсь, — отрезал Гаррис. — Мы раздавим их. Другой вопрос, сколько нам будет это стоить. Как думаете, генерал?

— Больше, чем мы заплатили за последние два года кампании, — честно ответил Рейнгард. — Брекчия хорошо подготовилась к обороне, и мы сами дали им достаточно времени для этого.

— Так не будем спешить и дальше, — решил Гаррис. — Я хочу, чтобы к границам этого государства стянули все наши ударные силы. В том числе и третий корпус.

— Но третьему корпусу понадобится по меньшей мере месяц, чтобы… Да, сир. Я тотчас же пошлю весть штурм-генералу Триммеру.

— За последние два года мы не проиграли ни единой битвы, — сказал Гаррис. — Начиная с локальных стычек и заканчивая сражениями целых армий. Как вы думаете, генерал, это нормально?

— Сир…

— Не трудитесь отвечать, генерал, — прервал его Гаррис. — Вы все равно не знаете, что именно сейчас надо сказать, да я и сам этого не знаю. На самом деле я ведь даже не с вами сейчас разговариваю. Я разговариваю сам с собой, а вы должны изображать благодарного слушателя. Это ясно?

— Да, сир.

Рассеянный взгляд императора пробежался по кабинету, ранее принадлежавшему кому-то из высокопоставленных чиновников королевства, и снова остановился на генерале.

— Когда мы возьмем Брекчию, целый континент окажется под нашим контролем, — сказал Гаррис. — Это будет уже совсем другая жизнь, генерал. Готовы ли мы к другой жизни?

Рейнгард промолчал. Любая реплика казалась ему неуместной.

— Генерал, мне нужно время, чтобы подумать, — сказал Гаррис. — Отдохнуть от всего. Управление Империей отнимает слишком много сил. Разузнайте, нет ли поблизости какого-нибудь охотничьего домика где-нибудь в лесу, п дайте мне знать, когда найдете. А, и когда будете выходить, позовите человека, который ожидает в приемной.

— Да, сир.

Полковник Престон выглядел хмурым и озабоченным совсем не потому, что его заставили долго ждать высочайшей аудиенции.