Ольга Кай - Городская Ромашка Страница 44

Ромашка угрюмо смотрела вниз. Она слышала, как веселая музыка и девичий смех остались позади, но ей отчего-то было совсем неинтересно, куда ее ведут.

- Ты расстроилась, - услышала Ромашка тихий голос. - Прости, мне, наверное, не следовало начинать этот разговор, а сперва выяснить потихоньку: что да как.

Девушка покачала головой:

- Ты здесь ни при чем. Я бы сама принялась расспрашивать, так что… Какая разница, все равно услышала бы то же самое.

Наконец она все-таки подняла голову и увидела, что неподалеку, за деревьями, серебрится в лунном свете вода - они выходили к реке. Ветви расступились, пропуская их на берег, полого спускающийся вниз травянистым склоном. Мирослав первым сел на траву, Ромашка опустилась рядом с ним.

- Я только не пойму, почему… - прошептала она.

- Здесь к городским относятся очень неприязненно, - ответил Мирослав, - скорее всего, не без оснований. А людей на хуторе с каждым годом меньше - кто-то, бывает, уходит, как твоя бабушка, да только чаще к нам, в Долину Ручьев, а новые люди не приходят селиться. Может, поэтому они и считают твою бабушку предательницей.

Девушка неопределенно качнула головой.

- А ты хотела остаться здесь?

- Остаться? - удивилась Ромашка. - Нет. Я просто хотела найти родственников. Я-то думала… - она вздохнула. - Какая разница. Нет, значит нет.

Луна зависла где-то над лесом - ее Ромашка не видела, лишь отсветы плясали на воде и искрились, создавая неповторимое ощущение сказочности и уюта. Ромашка в который раз подумала, что никогда не видела такой красоты, и усмехнулась невесело: "Как же мало я видела в своей жизни! Сидела за высокой стеной и небо рисовала… Художницей себя мнила!"

- Давай, Ромашка, плечи твои посмотрю.

Девушка не успела возразить, а может и не захотела. Лунная рябь на реке успокаивала, убаюкивала, усыпляла, и Ромашке начинало казаться, что она спит и видит странный сон, а раз так… Девушка скинула с плеч курточку и, наклонив голову, прикрыла глаза. Прикосновения не последовало, но в том месте, где еще днем болела растертая кожа, Ромашка ощутила приятный холодок, а потом - тепло, не обжигающее, а мягкое, нежное. Раньше девушка полагала, что вздумай Мирослав ее лечить, она просто не будет знать, куда деться от смущения, а вот теперь ей было приятно, очень приятно, и от этого пьянящего ощущения кружилась голова. Она сразу почувствовала, когда Мирослав убрал руки, но он по-прежнему был рядом, совсем-совсем рядом, и Ромашка не шевелилась, опасаясь нарушить идиллию.

Мирослав накинул курточку на ее плечи, Ромашка вздрогнула и повернулась.

- Уже поздно, - Мирослав протянул ей руку, - а завтра нам лучше выйти пораньше.

Девушка смотрела на протянутую руку разочарованно и даже обескуражено, но ее замешательство Мирослав истолковал по-своему.

- Да ты уже засыпаешь! Ох, Ромашка, Ромашка…

Он наклонился и поднял на руки совершенно этого не ожидавшую Ромашку, но девушка передумала сопротивляться, когда увидела совсем близко улыбающееся лицо Мирослава, и тут же зажмурилась.

- Так и быть, пока можешь поспать. Но староста обещал нам возможность выкупаться под теплым душем, и ради этого, думаю, ты захочешь ненадолго проснуться.

Перед самым хутором Ромашка все-таки попросила поставить ее на ноги, потому что не хотела ловить на себе полные любопытства взгляды хуторян. Возле дома старосты находился небольшой душ, похожий снаружи на сарайчик с огромной бочкой на крыше. Девушке вручили полотенце и мыло и отправили в этот самый сарайчик мыться. В это время Тур и Мирослав сидели на ступеньках дома, и звуки их негромкого разговора доносились до Ромашки, пока она раздевалась, аккуратно складывая свои вещи на табуреточку, потом девушка повернула кран, и из душа над ее головой полилась теплая вода, поначалу показавшаяся прохладной. Ромашка распустила давно не мытые волосы и, немного поколебавшись, намылила голову. Мыло пахло как-то очень странно и не слишком приятно - девушка так и не смогла понять, из чего же оно сделано, но от золотисто-коричневого отвара, которым хозяйка посоветовала сполоснуть волосы после мытья, запах исходил на удивление знакомый, и Ромашка вспомнила, что именно так пахли бело-желтые цветы на волшебной поляне в горах.

Рано утром, когда солнце еще только-только проснулось и едва осветило небо, четыре путника покинули хутор, взяв лишь немного хлеба на дорогу, сыра да печеных клубней. Ромашка даже подумала, что здесь живут очень неплохие люди, раз не только приютили незнакомцев, а еще и едой поделились, и решила впредь не обижаться на хуторян за то, что не признали ее своей.

Узенькая тропка шла напрямик через лес, то и дело выводя путешественников к изгибу петляющей в долине реки. Живописные берега так и манили прилечь на мягкую траву и отдохнуть часок-другой, тем более что теперь можно было не опасаться больше ни вертолетов, ни погони, но Тур и Мирослав спешили поскорее добраться домой, и Ромашка прекрасно их понимала. Димка же все мрачнел и мрачнел: скорее всего, мальчик боялся, что, оказавшись дома, Тур позабудет о нем.

Нога Тура больше не болела, если он и прихрамывал, то едва заметно. Наблюдая, как быстро поправляется Тур, Ромашка, наконец, решилась задать уже давно занимавший ее вопрос:

- Мирослав, скажи, а почему тогда, в городе, ты сам себе рану не смог залечить?

- Как бы это он сам себе рану залечивал? - удивился Тур, шедший на узкой тропинке немного позади девушки.

- Лечить может только тот, кто сам здоров, - пояснил Мирослав. - С какой-нибудь мелкой хворью справиться - это еще можно.

- Значит ты, Тур, тоже можешь кого-то лечить! - восторженно заключила Ромашка.

- А как же, - улыбнулся Тур. - Да только у Мирослава это, пожалуй, куда лучше получается. Но и я могу, если рана не тяжелая. У нас почти все так могут.

- А у нас такого никто не умеет, - девушка сокрушенно вздохнула. Вот если б умели, то и мама бы не болела, и отец Рыся…

- И не удивительно, - Мирослав нахмурился. - Ваши бетонные стены буквально вытягивает из человека все силы.

- Как это?

Мирослав и Тур переглянулись.

- Ты знаешь, Ромашка, - начал Мирослав. - Когда нас отправляли в города, мы попросили Совет закрыть нам на это время все способности, которыми не обладают жители ваших городов. Мы просто хотели, чтобы эксперимент был как можно чище и честнее, и чтобы в результатах - а мы тогда были уверены, что принесем самые утешительные новости - чтобы в результатах никто не сомневался. Старейшины не стали этого делать и сказали, что мы все равно вряд ли окажемся в преимущественном положении перед горожанами. Так оно и вышло. За год жизни в вашем городе я, кажется, наполовину оглох и ослеп, а уж о том, чтобы кого-то лечить не могло быть и речи - у меня просто не было на это сил. В первые дни у меня был настоящий шок, когда я понял, что отрезан от всего живого… Но ты ведь как-то жила в этом городе, Ромашка, вот и я попытался приспособиться, спрятался ото всех под землю. Тогда, в городе, я не мог помочь не только самому себе, но и вообще кому бы то ни было.