Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды Страница 44

С ржанием метнулись по полю кони, Несмеяновы вои ловили их за волочащиеся поводья.

Конь Несмеяна переступил через поверженного новогородецкого старшого, гридень придирчиво оглядел одежду — не попала ли хоть капля крови? Перевёл взгляд на связанных кметей, вздрогнул — один глядел такой ненавистью, что стало как-то не по себе.

— Сколько вас было? — спросил он внезапно.

— Пятеро, — ответил вой, прикусил язык, да только слово — не воробей.

— Где пятый? — вмиг похолодев, крикнул Всеславль гридень — весь замысел стремительно погибал, рушился куда-то в пропасть. — Говори, ну?!

Кметь смолчал. Ответил второй — он-то как раз глядел на Несмеяна спокойно:

— Мальчишка. Его старшой в город отослал, как вас завидел.

Гридень облегчённо вздохнул, а тот, ненавидящий, прохрипел своему товарищу:

— Паскуда! Татям!..

Несмеян двинул коня дальше, велев своим через плечо: "Прибрать!", и уже не слышал, как второй кметь ответил, а слышал бы — погордился:

— Это не тати, — помолчал и добавил. — Это Всеслава-князя гридень, я его знаю. Они не грабить идут.

— И что? — яростно возразил первый, но ответа уже не получил — Всеславичи заткнули обоим рты и поволокли.

Через несколько мгновений на дороге не осталось ни единого следа — только едва различимые в вечерних сумерках пятна крови в пыльном снегу. А убитых дозорных кмети Несмеяна оттащили в кусты и придавили валежником.

Подходя к воротам, Неизмир уже слышал громкий голос воротного стража — тот с кем-то препирался в проёме, а за обеими створками всё ещё отворённых ворот стояли вои и весело прислушивались — похоже, заезжий купец перечислял такие привычки и наклонности, о которых городовые вои и не слыхали.

Краем глаза тысяцкий успел заметить, что наверху ворот, на веже, всего один дозорный, над воротами на переходе никого нет, успел отметить про себя какую-то несообразность происходящего, но не успел понять — какую именно. Всё внезапно пришло в движение.

На кровле надвратного перехода возникла стремительная человеческая тень, что-то мелькнуло, и дозорный, хрипя, завалился назад. А тот, с кровли, уже сиганул через балясник внутрь вежи. Ругань в подворотни вдруг оборвалась, раздался всхлипывающий вскрик. Неизмир перешёл на бег, всё ещё не до конца понимая, ЧТО случилось, но уже ловя на бегу рукоять меча, когда из ворот, распахнутых на всю ширину, навстречь прянули с оружием в руках — тускло блестели в закатном солнце мечи, свистели, крутясь, кистени. Да какие же это купцы? — поразился Неизмир при виде мечей.

Но думать было некогда.

Нападавшие были бездоспешны, в лучшем случае — в коярах да стегачах, а воротная стража и сам Неизмир — в бронях.

С лязгом скрестилось, высекая искры, нагое железо, и тысяцкий Новгородка ещё раз убедился, что нападали никакие не купцы: носить меч могут только кмети да гридни, да и никогда купцу оружием ТАК не научиться владеть!

Сзади уже ревели рога, глухо бухало било, Неизмир слышал топот бегущих воев и кметей из собственной дружины. Он мельком подивился, на что же рассчитывали эти десятеро, хоть и добрых бойцов — город вдесятером всё одно не захватить. И тут же кто-то рассудительный внутри него возразил: а с чего ты, Неизмире, взял, что их всего десятеро? Только потому, что Прилук тебе так сказал?

И верно — в крепость уже вливались конные, окольчуженные кмети, лезли через тын, цепляясь за островерхие пали арканами. Беда, — понял Неизмир, отмахиваясь мечом от наседающих находников.

Терема оказались отрезаны от тысяцкого и его дружины в мгновение ока — кто-то умный направлял врагов. Неизмир понял, что к своему терему ему уже не пробиться, и даже семью не спасти, окинул взглядом площадь и ужаснулся быстрой гибели своих воев. Крепость было уже не удержать, остаться сейчас внутри было смерти подобно, надо было спасать тех, кого ещё можно, уходить через вторые ворота.

Криками тысяцкий собрал вокруг себя три десятка воев, ринул к Лесным воротам, обрастая людьми и теряя их в скоротечных схватках. Находники бросились было впереймы, но не сдержали — настолько смертоубийственным был порыв Неизмировых ратных. Огрызаясь оружием, отбрасывая врага короткими наскоками, новогородецкая городовая рать всё же прорвалась к воротам. Здесь пришлось выдержать новый суступ, самый отчаянный — пока отваливали в стороны тяжёлые створы. Словно ком снега, скатились с Красной горы, прорвались к дороге, успев попутно запалить за собой два стога — дали своим знать, тем, что в дозорах бродят опричь города.

Неизмир не отчаивался — врагов в городе немного, сотня едва наберётся с небольшим, и город для них чужой. А он сам, его вои и кмети, которых с полсотни уже сейчас есть, в Нове Городце — дома. К ночи соберётся ещё полусотня распущенная им в дозоры, и тысяцкий отвоюет город обратно.

С Неизмиром за город вырвалось не больше половины городовых воев, остальные ещё бились, но когда завидели, что тысяцкий ушёл, всё как-то само собой остановилось — новогородецкие кмети жались друг к другу, щетинясь в стороны стальными жалами копий и понимая, что если сейчас неведомые находники ринут разом — им не устоять.

Несмеян, уже в кольчуге и клёпаном стальном шеломе, подъехал ближе — в сумерках и мечущемся свете факелов были видны потные и грязные лица, настороженно глядящие глаза.

— Гой еси, господа новогородецкие! — сказал он негромко, перекинул ногу чрез высокую, выгнутую луку седла и спешился.

Вои нестройно, вразброд, отозвались.

— Не знаем тебя! — задорно крикнул кто-то из-за спин старших. Несмеян не спеша стянул с головы шелом.

И почти сразу же кто-то его узнал — верно, из бывавших в Полоцке, альбо в походе на половцев шесть лет тому.

— Несмеян!

— Всеславль гридень! — прошёлся по толпе шёпоток.

— Сдавались бы, господа кмети, — дружелюбно предложил гридень, покручивая ус.

— Чего ради? — хмуро спросил ближний воин, уже немолодой, отсвечивавший не первой сединой в короткой бороде и усах.

— А чего ради вам гибнуть-то? — спросил Несмеян. — Город ваш князь Всеслав Брячиславич под себя забирает, грабить не будут никого, на службе все остаетесь — в вечевые дела князю не мешаться же. Неуж мыслите, что под полоцким князем городу вашему будет хуже, чем под киевским? А, удальство кривское?

Толпа одобрительно загудела. Передний воин хмуро оборотился, огляделся посторонь, потом сплюнул.

— А если нет, тогда что?

Несмеян несколько мгновений разглядывал плевок — тот своротился в снегу чёрным пыльным шариком — потом сказал: