GO-блин - Ночной позор Страница 44

— Что еще за шум? — в комнату вошла волшебница, красивая, зараза, во всем обтягивающем и открытом.

— Да мы тут… Беседуем,— объявил я.— А вы, собственно, гражданочка, по какому вопросу?

— Я тебе сейчас покажу, по какому…— плотоядно ухмыляясь, сказала волшебница.— Аарон Поликарпыч, вы нас оставьте…

— Велено разобраться…— замялся тертый маг.— Может, вы бы попозже, Аполинария Ильинишна?

Вот это я понимаю, культура у бандитов! Не то что наши, сплошные кликухи и погремухи.

— Ну, разбирайтесь,— не стала спорить волшебница и вышла.

Тут и тертый маг вспомнил, по какому поводу мы, собственно, здесь находимся, и вновь предпринял попытку меня загипнотизировать.

— Может, не надо? — взмолился я.

Притаившийся под потолком динамик ожил, прокашлявшись пылью.

— Этот целый еще? Не прошелупенился? Наверх подайте.

— Подать? Сейчас сделаем…— потертый маг взмахнул руками, выкрикнул что-то малолитературное, меня закрутило и понесло.

— А пыли-то, пыли…

Прямо под потолком, в кресле из пошлого голубого бархата, покачивалась бодрая старушка с пылесосом марки «Ракета».

— Чакры надо лучше чистить, чтоб по астральным каналам в чистоте путешествовать! — назидательно произнесла она.— Дай-ка я тебя… пропылесосю!

Я вопил.

— Щекотно! Ой-ой-ой, вы что делаете!

— Терпи, казак, атаманов будешь,— сурово говорила колдунья.

Окончив неприятную для меня процедуру, она выключила пылесос, и тот мигом испарился.

— А теперь колись, ханыга.

— В чем колоться? Я готов! Дайте мне три бочки варенья! И три…

— Не выйдет из тебя Мальчиша-Плохиша,— вздохнула волшебница.— Ты и так уже испорченный, по морде видно.

Я на такое, конечно, обиделся, но виду не подал, чтоб не портить отношений с могущественной колдуньей.

— Это. Угнал я «КамАЗ», хочу продать. Ну, с ценным грузом. Для обороны.

— Какой еще обороны? Ты можешь по-человечески изъясняться? Чему вас там только учат! И ворота сломал…

— За ворота извините. Понимаете,— доверительно начал я.— Там такая штучка, которая всем нужна. Вот я ее вам и привез, в порядке доброй воли.

— Доброй воли, говоришь? Что-то я тебя не помню. У меня, вроде, все ханурики местные вот где… Недавно, что ли, в город приехал?

— Вроде того,— уклончиво ответил я.— Можно сказать, новое лицо. Я хочу у вас работать.

— Чтобы у нас работать, надо чего-то стоить,— объявила колдунья.— Чего ты стоишь?

— Да так… В кузове вон понакидано, столько и стою.

Запищал телефон. Колдунья, ухватив его обеими руками, принялась боязливо нажимать кнопки.

— Где трубка нарисована…— подсказал я.— Или на «йес».

— Сама знаю! Да. Але. Ага. Что? Сколько? Этого самого? Ну…

Волшебница отложила телефон и, ласково на меня глядя, медовым голосом произнесла:

— А скажи мне, нетте киндер. Ты знаешь, как меня зовут?

— Нет.

— Тетя Хильда, мой либерн. Василь Сергеич — развод для лохов. Можешь звать меня просто Хильда. Скажи, пожалуйста, в каком месте ты похитил те чудесные штучки, что привез нам?

— Да, в общем, это. Как было дело. Иду я поздно вечером с дискотеки…

Вот ведь как бывает. Хороший специалист никогда не останется невостребованным. И снова карьера моя стремительно взлетела…

Ибо онтыне… отныне я, никому до этого не нужный, состою в организованной преступности в качестве малоорганизованного работника самых широких профилей…

Или как еще.

«Хочу, говорю, у вас работать во имя свободного предпринимательства».

А она мне:

«Конечно, конечно, дорогуша!»

И все.

А потом мы еще чай пили.

С печеньями.

Не так все оказалось просто, конечно же. Чтоб стать примерным бандитом, нужно сперва пройти экзамен.

— Начнешь с низов,— объявила Василь Сергеич.— Среди молодняка потолчешься, лопухов пообрабатываешь. Понял?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Как я был плохим

Обрабатывать лопухов, это на нашем, воровском жаргоне значит совершать разбойные нападения с целью отбора личного имущества не способных постоять за себя граждан в темное время суток.

Мне дали бейсбольную биту и велели не возвращаться без улова.

— Сколько принесешь, на столько зарплату повысим,— сказала Василий Сергеевич.— И помни — здесь важен принцип.

Я забросил биту на плечо и, выпятив грудь, отправился на обход темных подворотен. Зорким глазом выискивая подходящую жертву, я мысленно репетировал слова, с которыми к ней, этой самой, значит, жертве, обращусь.

Как вы думаете, что лучше сказать: «Гони бабки, ханыга», «Дай закурить» или «Не подскажете, как пройти в библиотеку?»

Опыт показывает, что реакция у людей на эти фразы примерно одинаковая.

Я так замечтался, что чуть не налетел на согбенную жизнью старушку, боязливо жавшуюся к стенам.

Вот он, подходящий объект для моих бесчеловечных упражнений. Прости, бабуль, веришь, самому неприятно.

Я преградил старушке дорогу, эффектно откинул голову, постукивая себя по ладони битой, и самым устрашающим голосом произнес:

— Э-э-э… У-у-у… То есть, я хотел сказать…

— Держи его! — заорала вдруг бабка.

Тут же кто-то пнул меня в спину, так, что я полетел вперед. Бабка грамотно перехватила мою руку и затейливо ее вывернула.

— Пронация! Супинация! Рычаг! — кричала она.

Я попытался урезонить ее, воспользовавшись самым эффективным в истории оружием — словами.

— Ай! Что вы делаете! Больно!

— А будет еще больнее! — предупредила старуха.— Вяжи его!

Бита со стуком упала на мостовую, а на моих запястьях защелкнулись наручники.

— Предупреждаю, меня будут искать! — заявил я.— И не думайте, что за меня некому заступиться!

Пора положить конец этому произволу пенсионеров. В связи с тяжелым демографическим положением, их в нашей стране с каждым годом становится все больше. Пенсионеры, чувствуя свою силу, скоро совсем перестанут считаться с молодежью, низведя нас до положения бесправных рабов. Одна надежда — может, к тому времени я тоже успею состариться…

Меня усадили на заднее сиденье желтенького «москвича», наверное, из тех еще, что совершали исторический пробег по пустыне Сахара.

— Сиди тихо, не рыпайся, понял? — сказала скрутившая меня старушка. Ей помогал почтенный дед-велосипед, в смушковом пиджаке и шапке пирожком.

В кабине дед закурил жуткий «беломор», очевидно, намереваясь уморить меня или хотя бы довести до бронхиальной астмы.

— Ну что, голуба, обидел пенсионерку? — спросила бабка.— Деньги есть?