Виктория Дьякова - Доктор Смерть Страница 44

Если бы она приехала одна, попугать ее было бы можно. Но она приехала в сопровождении личного адъютанта бригадефюрера СС Шелленберга, — фигуры, далеко не последней в Берлине, — и представителя самого гауляйтера. Они-то уж никак не могли быть участниками заговора, и на их лояльность рассчитывать не стоило. Значит, нападение — либо полностью импровизация самой ассистентки, приревновавшей ее к хозяину, либо это все-таки спланированная Бруннером провокация, направленная на то, чтобы попугать ее. Ведь он понимает, она приехала не просто так и не из-за заключенных, над которыми он проводит опыты.

По поводу своей работы с заключенными он совершенно спокоен — как бы Маренн не отчитывала его, а у него на все действия — санкция рейхсфюрера, тут бессильна не только Маренн, но и сам бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг. А вот что касается его так называемого «лечения» законопослушных граждан рейха и полноценных арийцев, среди которых оказалась бывшая жена бригадефюрера, и надо полагать, не она одна, — тут Бруннер знает, рыльце у него в пушку. Рейхсфюрер никогда не даст ему разрешение на то, чтобы вводить запрещенные препараты Ильзе Шелленберг, да и всем прочим. Он пытается запугать ее, и, скорее всего, нападение альбиноски запланировано им — ведь он оставил сейф открытым, а все лабораторные ключи, как сказал комендант Бер, существуют в одном экземпляре, и хранятся они у самого Бруннера. Он хочет подчинить себе ее волю, используя страх, сделать ее молчаливым союзником. Но она не поддастся на это.

— Немедленно опусти пробирку, — негромким ровным голосом сказала она альбиноске.

Та явно не ожидала такой спокойной реакции с ее стороны. Она ослабила хватку — Маренн сразу стало легче дышать. Рот закрылся — губы соединились в тонкую, едва заметную ниточку. Зато скулы, испещренные мелкими рытвинами, задрожали. Маренн хорошо была известна эта реакция, когда энергия ярости, двигавшая сумасшедшим, начинает угасать, и ее место заполняет страх. Она пыталась напугать ее, но теперь сама не могла совладать со своим страхом. Он был неподконтролен ей, так же, как и ярость. Рука альбиноски, держащая пробирку, задрожала.

— Возьмите у нее пробирку, — твердо приказала Маренн сотруднице лаборатории, которая испуганно прижалась к стене, наблюдая за сценой. — Подойдите и возьмите у нее пробирку. Не бойтесь. Она отдаст. Обязательно отдаст.

Маренн неотрывно смотрела в лицо сумасшедшей. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, хотя сердце отчаянно колотилось.

Женщина в защитном костюме бросила взгляд на Бруннера, но, не получив с его стороны ни поощрения, ни запрещения, приблизилась к альбиноске, взялась за пробирку. Удивительно легко крючковатые пальцы сумасшедшей разжались. Женщина взяла пробирку и быстро убрала ее в сейф. Маренн вздохнула с облегчением. Но оказалось — рано. Альбиноска снова сдавила ее одной рукой, в другой же ее руке блеснул нож — она выхватила его из-под просторной накидки, которая закрывала ее одежду.

— Ы-ы-ы-ы-ы… — рычала она, выставив кривые, прогнившие зубы.

Несмотря на сопротивление Маренн, она подтянула ее к себе, еще мгновение — и она перерезала бы ей горло. Понимая, что справиться сама она уже не в силах, Маренн со всей силы ударила ногой стул — он громко ударился о стену. Она хотела подать сигнал Ральфу и офицерам, которые находились с ним в соседней комнате. Но помощь пришла раньше.

— Нет! Нет! — женщина в защитном костюме, захлопнув сейф, бросилась к альбиноске и повисла у нее на руке. Повязка упала с ее лица. Маренн увидела, что вся нижняя часть ее лица изрезана шрамами. Оно было изуродовано, но страха в нем больше не было. Глаза узницы, безмолвной рабыни, блестели слезами. Она смотрела на Маренн с отчаянием, и одновременно — с надеждой…. Все человеческое, что в ней пытались убить унижениями, усыпить лекарствами, все восстало в миг. Она готова была пожертвовать собой, чтобы спасти другого человека, чтобы ему не пришлось узнать всего, что пережила она.

— Нет!

Однако сумасшедшая ассистентка Бруннера явно превосходила силой изможденную опытами узницу. А ее сопротивление только добавляло садистке энергии.

— Оставьте ее! Оставьте! — сдавленным голосом приказала Маренн, чувствуя, как пальцы альбиноски впиваются ей в горло.

— Что здесь происходит? — дверь за спиной Маренн распахнулась, она узнала голос Ральфа.

Послышались торопливые шаги, несколько человек вбежали в комнату вслед за адъютантом бригадефюрера.

— Что это значит, Бруннер? — надрывно выкрикнул Бер, в голосе его явно сквозил ужас. — Немедленно остановите се!

— Ы-ы-ы-ы-ы — продолжала рычать альбиноска, крутя нож в руке, другой же продолжала сдавливать Маренн шею.

— Я не могу, — спокойно, даже равнодушно ответил Бруннер. — Я….

— Зато я могу, — не дослушав, Ральф оборвал его и вытащил пистолет.

Раздался выстрел, альбиноска взвыла от боли — пуля угодила ей в плечо. Она выронила нож, отпустила Маренн, сама опустилась на пол и улеглась на бок, обхватив колени руками. Она, то тихонько подвывала, то снова рычала, но уже не яростно, а скорее жалобно, точно животное.

— Уберите отсюда эту тварь! — приказал Фелькерзам коменданту лагеря. — И приставьте к ней часового. Госпожа оберштурмбаннфюрер решит, что с ней делать. С вами все в порядке? — заботливо спросило он Маренн, подойдя к ней.

Она уже поднялась сама, без посторонней помощи и помогла встать женщине — заключенной.

— Да, благодарю, Ральф, слава богу, обошлось. Как вас зовут? — спросила она заключенную.

— Мой номер… — проговорила она тихо, — 32…

— Не нужно, — Маренн ободряюще погладила ее по руке. — Об этом больше не вспоминайте. Вспомните свое имя. Как вас звали?

— Софи, — произнесла женщина дрожащими губами. — София Планк, — по впалой щеке женщины скатилась слеза. — Мой отец Самуил Планк был известным врачом. Мы жили в Кракове. Очень давно. Теперь все они мертвы. И отец, и мать, и старший брат, и пятеро моих сестричек, — она всхлипнула. — Они все стали пеплом, которым удобряют поля. И я тоже стану. Скоро.

— Не станете, — Маренн взяла ее за руку. — Будете жить, за них, за всех. Я не оставлю вас здесь. Немедленно подготовьте все документы, — она повернулась к коменданту, — и выдайте ей одежду. Я забираю ее.

— Но… — Бер явно растерялся.

— Никаких но, — строго оборвала его Маренн. — Вы должны понимать, что нападение на официального уполномоченного рейхсфюрера СС — это не простое недоразумение. Меня только что чуть не убили, пока вы изволили беседовать в соседней комнате. Вы понятия не имеете, что происходит в лагере, под носом, можно сказать. Как вы понимаете, такое происшествие трудно замолчать. Лично вас, — она шагнула к Беру, — ждет Восточный фронт, и многих ваших помощников тоже. Вы прямо отсюда отправитесь в окопы — защищать Европу от большевистских орд. Так что не советую мне перечить. Если выполните мою просьбу, то, возможно, я доложу рейхсфюреру о своей поездке, опустив некоторые неприятные для меня моменты. Если нет — готовьтесь расплатиться кровью за тот бардак, который тут у вас творится.