Олег Авраменко - Звёздная дорога Страница 44

С тех пор для Астурии начался период если не стагнации, то крайне замедленного развития. Виной тому была её удалённость от других населённых планет. Окрестности Галактического Ядра вообще не очень подходящее место для возникновения пригодных для жизни планет, а южный регион в этом отношении и вовсе был обделён природой. Астурия с её чисто земными характеристиками представляла поразительное исключение из правила — но, увы, находилась она слишком далеко от главных космических магистралей, её недра не были богаты полезными ископаемыми, почва не отличалась особым плодородием, в реках, озёрах, морях и океанах водилась вполне заурядная рыба, а среди обитателей суши нашлось лишь несколько ценных пород, годящихся на экспорт. Словом, изначальный экономический потенциал Астурии оказался весьма невысок, перспективы роста — сомнительны из-за её обособленности. Единственным неоспоримым достоинством планеты был ровный мягкий климат и восхитительное ночное небо, усеянное мириадами ярких звёзд. Первые короли пытались превратить Астурию в галактический курорт, но, видимо, взялись за дело не с того конца и лишь впустую потратили кредиты Галактического банка реконструкции и развития. Планета стала считаться зоной высокого риска капиталовложений, и многие поколения астурийцев расплачивались за непредприимчивость своих предков отчуждённостью от остального мира и почти полным забвением. Только в последнее время потенциальные инвесторы вновь начали проявлять осторожный интерес к проекту трёхсотлетней давности. Перед отлётом с Земли я просмотрел старые рекламные ролики, ознакомился с историей Астурии, а также с её настоящим, и решил, что если Рик предложит мне сотрудничество, то его родина вполне сгодится для осуществления моей давней мечты о создании собственного научно-исследовательского учреждения — Института пространства и времени Фонда Макартура. А может, и не только для этого. В конце концов, несмотря на свою изолированность, Астурия находится в центре Галактики, а что касается космических путей, то их можно изменить — было бы желание и необходимые средства.

Я проснулся от яркого солнечного света, щедро лившегося в широкие окна спальни роскошных гостевых апартаментов королевского дворца. В постели я был один и в первый момент спросонья подумал, что Дженнифер, как обычно, встала раньше меня, и сейчас либо принимает душ, либо завтракает. Затем я вспомнил, что накануне мы решили не афишировать с самого начала наших отношений и впервые с момента знакомства легли спать порознь.

Мы совершили посадку на Астурии, когда в её столице, Нуэво-Овьедо, была поздняя ночь. При других обстоятельствах нас продержали бы на карантине до самого утра, поскольку мы прибыли невесть откуда на частном челноке, но в данном случае мы столкнулись с тем, что называется радушным приёмом желанных гостей. Специально ради нас в порт прибыла передвижная экспресс-лаборатория Королевского института микробиологии с целым отрядом специалистов, возглавляемых самим профессором Альбой — ещё одной после Рика достопримечательностью этой провинциальной планеты. Восьмидесятилетний Фернандо Альба, как оказалось — весьма приятный мужчина, был широко известен своими работами в области субмолекулярной генетики, его неоднократно приглашали к себе ведущие научные центры Галактики, но он неизменно отклонял все заманчивые предложения и оставался на Астурии. Родина гордилась им, и нужно отдать ей (то бишь родине) должное — она создала для него такие условия, предоставила ему такую свободу в распоряжении средствами, о которых многие другие учёные, даже его уровня, могли только мечтать. С немалой долей удивления я обнаружил, что Дженнифер неплохо разбирается в биологии, и, пока готовились результаты всех анализов, она увлечённо беседовала с профессором, благо тот свободно изъяснялся по-итальянски.

А я поначалу был несколько разочарован. Я ожидал, что Рик, несмотря на поздний час, лично явится в порт, но его не было, и это разозлило меня. Лишь позже выяснилось, что в настоящее время он отсутствует на планете. Рик ожидал моего прибытия не раньше чем через три дня, а пока суть да дело решил немного прокатиться на переоборудованном под яхту стареньком военном катере. Как мне сообщили «по секрету», в качестве второго пилота он прихватил свою новую пассию, которая ничего не смыслила в астронавигации, зато была чертовски привлекательной крошкой…

Я ещё немного повалялся в постели, затем неохотно встал, чувствуя себя несколько вялым от пересыпания. И дело вовсе не в том, что здешние сутки длиннее земных на сорок семь с хвостиком минут — это сущие мелочи. Просто перед посадкой на Астурию я хорошо выспался, а через четыре часа вновь вынужден был лечь в постель, чтобы настроиться на местный ритм жизни. И, как ни странно, почти сразу заснул.

Я накинул на себя халат и вышел из спальни, всё ещё надеясь застать Дженнифер за завтраком. Как близких родственников, нас поселили в одних покоях, впрочем, настоящих царских палатах, где могла бы жить припеваючи многодетная семья. Ночью у меня даже возникло искушение тайком пробраться к Дженнифер, однако я устоял перед этим соблазном. Она, видимо, тоже.

Просторная гостиная была обставлена с большим вкусом и претензией на изысканность. В целом мне нравилось убранство моих комнат, несмотря на некоторую крикливость отдельных деталей обстановки и явственно присутствующий конфликт между традиционно консервативным аристократическим стилем и новейшими достижениями технологической мысли в области быта. Это здорово напоминало мне мою родину, где на каждом шагу встречались анахронизмы вроде счётно-кассового аппарата в типично средневековой таверне или разодетого вельможи при шпаге в шикарном роллс-ройсе. Всё-таки в просвещённой монархии есть своя, особая прелесть.

Спальня Дженнифер была пуста, но на разобранной постели я нашёл адресованную мне коротенькую записку:

«Кевин. Королева любезно пригласила меня позавтракать с ней. Целую, соня. Твоя Дж.»

Я машинально подобрал с пола небрежно брошенную ночную рубашку, положил её на кровать, сунул записку в карман халата и вышел из спальни. По пути к себе я думал о ночи, проведённой без Дженнифер. С одной стороны мне было немного грустно, с другой же — я испытывал какое-то странное облегчение. Именно так, наверное, чувствует себя кровосмеситель, сделавший первый шаг к тому, чтобы вырваться из порочного круга, прекратить свою предосудительную связь с родной сестрой, дочерью… или тёткой. Я бы, пожалуй, обратился за советом к Брендону, если бы не знал наперёд, что он мне скажет. В каждой женщине, замужней голубоглазой блондинке, я хотел видеть Монгфинд. Занимаясь с ней любовью, я воображал, что делаю это с Монгфинд, а в роли обманутого мужа выступает Морган Фергюсон. В случае с Дженнифер мои фантазии обрели иллюзию реальности, подсознание наконец получило своё и угомонилось. Возможно, я начал избавляться от внутренних пут, но… Я совсем не радовался предстоящему исцелению. Меня мучила мысль, что я навсегда потерял Дженнифер, вернее, потерял способность любить её как женщину. Теперь я не хотел видеть в ней сестру, но было уже поздно, прошлого не вернёшь. Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, а если ты разбрасываешь камни, то рано или поздно приходится их собирать. Одно наваждение сменяется другим — это закон природы, закон сохранения наваждений.