Эрик Ластбадер - Владычица Жемчужины Страница 44

Вспыхнул яркий свет, и Первая Матерь почувствовала неприятный едкий запах. Сильно заболели глаза, в животе образовался узел. Джийан показалось, что она падает со скалы. Через секунду перед глазами поплыли разноцветные круги, а затем все исчезло.

— Так я и знал, — проговорил Миннум. — Это кристаллы настойки мадилы.

— Мадилы? Никогда о ней не слышала.

— Неудивительно. Рамаханы не изучают наркотические растения, и напрасно.

— Галлюциноген? Так вот что со мной сейчас было!

— Значит, вы все почувствовали! — Миннум покачал головой. — Соромианты используют мадилу для самых разных целей, например, выпытывания необходимой информации. — Он аккуратно высыпал кристаллы обратно в ступку. — В большой концентрации мадила очень ядовита. — Глаза Миннума стали жесткими. — Дорогая госпожа, кажется, наша подруга умерла ужасной смертью. Перед тем как парализовать нервную систему, мадила в прямом смысле свела ее с ума.

Элеана держала подругу на руках и баюкала ее. Краем глаза она наблюдала за чудищем, или хагошрином, как называла его Риана. Откуда оно взялось? Болела голова, но еще сильнее болело сердце. И казалось, Риана дышит с трудом. На плече запеклась огромная ссадина, лицо опухло и побледнело — неудивительно, ведь она потеряла столько крови! Дар Сала-ат была холодной, как ледышка. Элеана поплотнее закутала ее в Вуаль, надеясь, что слезы драконов не дадут Риане погибнуть.

Закрыв глаза, воительница вспоминала, как в Аксис Тэре они спасались от Тзелоса и кхагггунского отряда. Тогда Элеана была на пятом месяце беременности и чуть не утонула, а Риана буквально вырвала ее из лап смерти, наложив заклинание Осору. Жаль, что она сама не знает заклинаний! Вместо этого молодая женщина прижала Дар Сала-ат к себе, словно пытаясь согреть теплом собственного тела.

Элеана нагнулась над подругой, темные волосы дождем рассыпались по лицу Рианы. Сколько всего пришлось выстрадать, а теперь еще и это! Целая семья: мама, папа, два брата, сестра, дяди, тети, племянники и племянницы уничтожены кхагггунами. А она полюбила в’орнна! Какая горькая ирония! Но что поделать? Сердцу не прикажешь! В жизни случаются совершенно немыслимые вещи. Вообще странно, что в ее полной ненависти душе нашлось место любви. И, тем не менее, лед растаял, обнажив горячее, полное страсти сердце.

— Любимый, я все знаю! Я думала, что потеряла тебя навсегда! Не представляю, как ты попал в это тело. Для меня важно лишь то, что каким-то чудом остался в живых. Ты вернулся ко мне! Узнаю твой взгляд. Когда ты впервые посмотрел на меня, мое сердце согрелось. Мне было все равно, что ты враг. Сердце знало, что я полюблю тебя с первого взгляда и навсегда. Если нужно, я пойду за тобой к самым Вратам Н’Луууры!

Элеана неистово прижимала к себе Риану, будто пыталась унять ее дрожь.

— Аннон, Аннон! Я боялась, что твое имя для меня станет символом смерти! Теперь ты живешь в этом теле. Я чувствую, я знаю, что ты там! Не покидай меня снова!

Элеана вспомнила отца, его перепачканные в земле руки и потное лицо. Как счастлив он был, когда учил ее сажать лекарственные растения. Он обрабатывал крохотные делянки, освобожденные от колючего кустарника, — предгорья Дьенн Марра не подходили для земледелия. Однако отца не останавливали никакие трудности. Если посевы погибали, он сажал снова. Как он радовался любому урожаю! Никогда не сдавался — таким был ее отец.

Она сохранила в памяти отца и всю семью живыми. А Аннон, живущий в чужом теле, какие воспоминания могли быть у него? Однажды Элеана подслушала, как Риана жаловалась, что ничего не помнит: ни мать, ни отца, ни братьев или сестер — амнезия стерла воспоминания. Почти чистый лист, жизнь без прошлого. Элеана не могла представить себе ничего ужаснее.

Она качала Раину на руках, нежно баюкала, любя.

Тело Рианы, согреваемое Вуалью и теплом Элеаниных рук, дрожало, словно утлая лодчонка в бурном море. Штормовой ветер сотрясал внутренности, пытаясь разорвать их на куски.

Элеанин отец быстро постарел и поседел от горя. Держась за маленькую ручку дочери, он дрожал и едва мог ходить. Ему не хотелось жить, без жены и детей он не представлял будущего. А однажды утром, когда дочка еще спала, отец взял ружье и ушел, не попрощавшись. Элеана не знала, как и где он умер, она и не хотела знать. Воительница лишь верила, что он смог отомстить и умер счастливым. Скорее всего глухой ночью он перерезал глотки кхагггунам, пока они спали и грезили о новых победах.

Элеана осталась одна. Пришлось учиться жить самостоятельно и убивать. В таком состоянии девушку нашел Аннон Ашера и перевернул все ее представления о в’орннах. И вот он вернулся к ней из мертвых. Нежно баюкая Риану, Элеана приняла решение. Она не позволит ей умереть. Вспомнилась давно забытая песня, которую вполголоса напевал отец, когда они вместе вспахивали землю, сажали семена или подрезали ветки клеметтовых деревьев. Простая бессмысленная песенка с такой чудесной мелодией, что слезы наворачивались на глаза. Элеана вспоминала отца, которого она так любила! А песня наполняла ее дух светом и желанием жить.

Через несколько часов Элеана проснулась. Хагошрин больше не пытался вытащить их из расщелины. По-видимому, он спрятался в глубине бездны, потому что исчез даже характерный запах. Дар Сала-ат зевнула и пошевелилась. Несколько судорожных конвульсий, и она перестала дрожать.

Элеане приснились родители, живые и счастливые, окруженные чтаврами. Она очнулась с тяжелым сердцем и склонилась к самому лицу Рианы.

— Послушай, Аннон, — зашептала воительница, — в самом начале я наврала тебе. Помнишь, я рассказывала, что мои родители разводили чтавров? Я знала — если признаюсь, что воровала их, ты не будешь мне доверять. Кто поверит воровке? Было бы здорово, если бы мои родители были живы и действительно разводили чтавров!

Признание отняло много сил, и Элеана впала в полубессознательное состояние, то засыпая, то вздрагивая от возбуждения.

Но вот ее подруга задышала ровнее, и Элеана забылась глубоким сном.

Иин Меннус стоял в полутьме пыточной камеры. Потянувшись, он снял с полки небольшой прут, активизировал его хрустальным датчиком и стал тыкать флот-адмирала Хиша, словно недожаренное жаркое. Хиш застонал. «Еще жив, — подумал Меннус, — хотя и ненадолго».

Поверженный флот-адмирал Хиш лежал на каменной скамье, где раньше рамаханы молились Миине. Он был высоким, широкоплечим и красивым. В общем, он обладал всем, чего не было у Меннуса. Точнее, раньше обладал. Двадцать часов под пытками Ханнна сильно его изменили, теперь он походил на мятый клеметт.