Елена Звездная - Любовница снежного лорда Страница 45

— Это по поводу сэльдины.

У меня сердце дрогнуло почему-то.

Но шеф, все так же не отводя от меня взгляда, ответил:

— Я не меняю своих решений. Главы рода уже были поставлены в известность по поводу того, что выбирать сэльдину я не намерен. Если они явились с надеждой переубедить меня — совершенно напрасно. Это все.

— Да, господин. — Охард закрыл дверь, так и не заглянув даже.

И бросив меня в плену не совсем вменяемого шефа. Да что там «не совсем» — невменяемого, и точка.

— То есть главы родов в курсе? — тихо спросила я.

— Со времени моего перерождения прошли сутки, час назад они получили письма с новой информацией, несколько минут назад на их символах рода появился знак подчинения мне. Да, они в курсе. Не отвлекайся, Виэль, это все сейчас совершенно не имеет значения.

Значение, судя по его взгляду, имела я. И только я. И чувствовала я себя от этого крайне неуютно. И да, решила спросить:

— А если я откажу, вы измените свое решение и возьмете сэльдину?

Взгляд шефа стал каким-то вконец предгрозовым, но он мне все равно ответил:

— Нет, Виэль. Если ты мне откажешь, я мучительно проживу годы становления силы, а затем вернусь и докажу, как ты была не права.

У меня замерло сердце. Замерло, а затем ускоренно забилось.

А лорд Эйн, склонился ко мне и выдохнул:

— Шесть.

— Что? — переспросила, не понимая.

— Ты задала шесть вопросов, я ответил. Твоя очередь отвечать, Виэль.

У меня внезапно появилось стойкое ощущение нахождения в ловушке, причем стойкость ощущению придавало чувство, что я сама себя сюда загнала. Даже сказать мне было нечего, просто кивнула.

Лорд Эйн улыбнулся, протянул руку, поправил прядь моих волос, заправив за ухо, и едва слышно спросил:

— Ты считаешь тортики лучшим из удовольствий?

— Да… — Голос дрожал.

— Почему?

Идиотский диалог, но я ответила, и даже честно:

— Они сладкие.

На губах лорда Эйна заиграла загадочная улыбка, и, подавшись ко мне, он произнес:

— Дай мне шанс, Виэль, и я докажу, насколько мало ты знаешь о том, как бывает сладко. Насколько может быть сладко. И как мизерно ощущение сладкого на языке в сравнении с ощущением сладости во всем теле.

И вот он же только сказал, а у меня внезапно сладко заныл почему-то живот. И если бы только он…

— Еще четыре, — произнес шеф.

— Что? — Я уже ничего не соображала.

— Вопроса. Осталось четыре, — поставил в известность лорд Эйн.

У меня было какое-то предобморочное состояние, даже кивнуть сил не осталось. Я едва дышала, глядя в его глаза, не в силах отвести взгляд, и не могла даже пошевелиться.

Шеф же вновь протянул ладонь, провел пальцами по моей щеке, спустился и коснулся приоткрытых губ, вновь посмотрел мне в глаза и тихо спросил:

— Сколько мужчин прикасались к твоим губам?

Замерла, удивленно глядя на снежного лорда. Но честно ответила:

— Трое.

Его взгляд потемнел, но следующий вопрос прозвучал ровно:

— Тебе нравилось?

Внезапно захотела, чтобы все эти вопросы закончились! И все же ответила:

— Да. С одним из них.

В глазах лорда Эйна стало на порядок темнее, а вот вопрос он задал искушающе тихо:

— Опиши ощущения.

Гулко сглотнув, попыталась быть честной, и в первую очередь сама с собой. Закрыла глаза, ответственно пытаясь вспомнить… Поцелуи были, но вот самым ярким из них для меня всегда оставался тот, после помолвки с Закари. Когда он провожал меня домой через городской парк, остановился возле кустов цветущих и дурманяще пахнувших роз, обнял, склонился к моим губам и… Ощущения?

— Счастья. Тихого, завораживающего счастья. Тепла в груди. Замирающего сердца. Словно стоишь на краю чего-то удивительного и неизведанного. Осознание правильности происходящего. Желания замереть и сохранить в памяти этот миг…

— Неправильные ощущения, — усмехнувшись, произнес лорд Эйн.

Распахнув ресницы, недовольно посмотрела на него и в сердцах спросила:

— И почему это неправильные?

Но вместо того, чтобы ответить, снежный лорд, подавшись ко мне, прошептал:

— Закрой глаза, Виэль.

Кто бы мне объяснил, почему я подчинилась без слов, возражений и даже возмущенных мыслей. Просто сомкнула ресницы и вздрогнула, едва ощутила прикосновение к своим губам. Осторожное, чарующе-нежное, мимолетное, сменившееся ощущением теплого дыхания на занывшей от ожидания и предвкушения коже. И дрожь по телу, отозвавшаяся сладкой истомой, едва я почувствовала еще одно прикосновение его губ к моим… Осторожное лишь в первый краткий миг, а затем ставшее решительным, уверенным, лишенным сомнений и лишающим дыхания. Прикосновение, спугнувшее все мысли, заставившее сердце забиться в неистовом темпе, вырвавшее стон, и даже не один… и… вдруг ставшее вновь нежным, едва осязаемым.

— Как ощущения? — сквозь гулкое биение моего сердца донесся до меня голос лорда Эйна.

— К-к-какие ощущения? — тяжело дыша, спросила я и открыла глаза.

Он улыбнулся и, вновь склоняясь ко мне, прошептал:

— Правильные.

О, они были такие… правильные… но больше упоительные, дурманящие, сводящие с ума, лишающие мыслей, ощущения пространства, реальности происходящего, лишающие всего… Лишь оглушающий грохот сердца, сильные руки на охваченном истомой теле, губы, отбирающие дыхание…

В двери не стучали — туда бились со всей силы, и этот грохот в какой-то момент стал громче биения моего сердца и срывающегося дыхания лорда Эйна, который целовал, целовал и целовал меня так, что я давно и как-то совершенно естественно перетекла к нему на колени и теперь таяла, сжатая такими сильными руками. И одного движения этих рук хватило для того, чтобы вновь, позабыв обо всем на свете, я отдалась упоительным поцелуям снежного лорда. А он, задохнувшись от осознания моей готовности продолжать и неготовности останавливаться, резко выдохнул, стремительным движением уложил меня на постель, с нескрываемым восторгом взглянул в мои затуманенные происходящим глаза и вновь приник к губам… О, какой же это был поцелуй! Поцелуй, от которого стало так сладко, так нежно, так здорово, что хотелось бы петь, если бы не невероятная, страстная потребность продолжать, продолжать и продолжать… Таять от того, как он ласкает мои губы, возвращать в ответном поцелуе весь вихрь подаренной им нежности, выгибаться под шквалом неистовой страсти, самозабвенно целоваться и предвкушать продолжение, к которому шеф явно стремился, скользя по моему телу пальцами руки, свободной от обнимания меня же с целью прижать посильнее.

И в этот упоительный момент двери слетели с петель!

Мы оба, тяжело дыша, повернули головы и узрели явившуюся в гневе и ореоле сверкающих искорок Юалию, которая явно пребывала в ярости. И вот эта яростная мегера открыла рот и…

— Третьей не берем! — слегка осипшим голосом произнес кто-то.

Лорд Эйн с удивлением посмотрел на меня, и стало ясно, что отрицать очевидное бессмысленно, в том смысле что да, это я сказала, и еще… еще…

— Ты самый красивый мужчина на свете… — прошептала я, откровенно утонув в его невероятных глазах цвета предгрозовых облаков.

— Правда? — с удивленной хрипотцой спросил он, теряя связь с окружающим миром.

— Правда… — ответила, тоже теряя мир и потянувшись к его губам, которые были неплохой заменой всем вселенным.

И он потянулся ко мне, наши губы встретились, наше дыхание вновь стало единым, моя рука вернулась к пропусканию прядей его волос между дрожащими пальчиками, его к ласканию моей щеки, и…

— Не сметь! — завизжал кто-то, срываясь на фальцет.

А мы срывались в пропасть наслаждения, где не было, совершенно не было места посторонним. И лорд Эйн, вызвав мой протестующий прерыванием поглаживаний стон, протянул руку в сторону распахнутой двери… Завыл ледяной ветер, дверной проем начал стремительно обрастать льдом, закрывая нас от взбесившейся Юалии, которая опустилась до:

— Да как она смеет!

— Я твоя невеста, завещанная отцом…

— Ты клялся…

— Где мой Харнис?!

— Ты избил моего мужа!

— Ты должен жениться на мне, ты давал слово!

Она что-то явно еще кричала, но уже не было слышно, и видно тоже не было — на месте дверного проема находился вросший в стену айсберг, и снести его вряд ли кто-то вообще был способен, что меня в данный миг очень порадовало. Единственное, чего ну просто не могла не спросить:

— Шеф, вы избили Харниса?

Он, вернув на место руку, которой полагалось гладить меня, а не отвлекаться на всяких истеривших диаметрально противоположными требованиями, провел пальцами от моего виска, по щеке, контуру подбородка, шее и ниже, так что я затаила дыхание, коснулся моей груди, взглянул мне в глаза и произнес:

— Забудь.

— Забыла, — с готовностью согласилась я.