Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер Страница 45

На меня он взглянул сперва со злобой, потом озадаченно, на черную корону не обратил внимания, явно из новых, остановился, но Вельзевул спросил быстро:

— Ну?

— Еще одна попытка бегства, — сообщил демон хмуро. — Пресекли с трудом.

Вельзевул страшно побагровел, глаза свирепо выдвинулись из-под нависающих выступов.

— Почему с трудом?

— Им помогали, — ответил демон.

— Что?

— Извне, — уточнил демон.

Я дернулся, Вельзевул бросил на меня быстрый взгляд, повернулся всей тушей к демону.

— Если кто-то убежит снова... я с тебя шкуру спущу! И самого в котел заброшу.

Я кашлянул, сказал громко:

— Прости, что вмешиваюсь, но он наверняка говорит правду.

Глава 9 

Демон взглянул на меня с благодарностью, а Вельзевул нахмурился, зло метнул глазами красную молнию.

— А тебе откуда ведомо?

— Как раз я по этому делу, — сообщил я. — Небесные ангелы стараются дестабилизировать обстановку.

На земле. Потому и помогают тайком твоим узникам бежать якобы на свободу. Лозунг благородный, да только у тебя здесь нет праведников, а освобождать убийц и насильников... это сеять хаос на земле.

Демон сказал торопливо отчаянным голосом:

— Вот-вот! Я тоже так подумал, только сказать не решился. В смысле, от нас не убежишь... если кто-то очень могущественный не станет им помогать тайком с той стороны.

Вельзевул смолчал, а я добавил:

— Именно тайком. Понимаешь, Вельзевул?

Вельзевул поморщился, демона отослал прочь таким знакомым движением кончиков пальцев, что я невольно посмотрел на свои.

— Зачем это кому-то надо?

— Маркус, — напомнил я.

Он поморщился.

— При чем здесь Маркус? У меня осужденные на вечные муки бегут, а ты мне про Маркуса!

— Осужденные бегут не в рай, — напомнил я.

— Ну?

— А на землю, — сообщил я внятно, — где снова примутся за прежнее, да еще и с новой силой!.. И люди будут выглядеть еще отвратительнее, чем есть, потому что они тоже люди.

— Ну-ну, — поторопил он. — Говори, как мужчина, а то умничаешь, умничаешь...

— Все ангелы не любят человека, — сказал я, — это аксиома. Но одни примирились, притерпелись, перестали обращать на него внимание, старая вражда забылась... но самые непримиримые все еще стараются, чтобы человек пал!.. И вот уже почти удалось опорочить его в такой мере, что Создатель махнул наконец на людей рукой и решился уничтожить их полностью.

Он проворчал:

— Это пока понятно. Дальше.

— Однако, — сказал я, — Творец всегда дает время опомниться, раскаяться и начать новую жизнь, правильную и благородную. Такой шанс есть и сейчас, ибо перед лицом опасности мы в самом деле встряхиваемся, забываем о мелочах и начинаем вести себя достойно.

— Не всегда, — буркнул он и добавил сразу: — Приближение потопа мало кого встряхнуло, да и в Содоме Гавриил и Уриил зря призывали раскаяться...

— Бывает, — согласился я, — но в целом...

— Ну-ну, — сказал он в злом нетерпении.

— Те, кто все это подстроил, — сказал я с жаром, — стараются не дать Всевышнему передумать! Для этого в людях нужно поддерживать жажду убийства, грабежи, насилие, похоть, разбой, чревоугодие... да вообще все, что осуждаемо и несовместимо с титулом царя природы. Беглецы из ада как раз помогут поддерживать достаточный уровень насилия, грабежей, похоти и прочего осуждаемого Творцом и даже нами.

Он подумал, кивнул.

— Молодец, хорошо соображаешь. Иди ко мне? Поставлю начальником канцелярии. А то у меня все преданные, а вот умных мало.

— Умных везде мало, — согласился я. — Так что мы имеем? Твердую уверенность, что это не очередной потоп или очищение земли от грешников, а наконец-то последний и окончательный день существования человечества. И та часть ангелов, что всегда жаждала стереть с лица земли людей, сейчас вздрагивает при мысли, что Господь может передумать.

Он буркнул:

— Вряд ли передумает. Слишком далеко все зашло.

— Но их попытка просто уничтожить людей, — сказал я с жаром, — говорит о том, что наконец-то признали тщетность усилий опорочить человечество!

Несмотря на все грехи и преступления, оно как-то ухитряется становиться в общем выше и чище! А это значит, ангелы были неправы в своем бунте. Мало кто готов в этом признаться, хотя есть, как мне кажется, и такие, но большинство такое признавать просто не желают. Потому стоят за уничтожение человечества. И постараются помешать его спасти.

Вельзевул добавил со странной усмешкой:

— Хотя и не верят в возможность спасти то, что уже обрек Творец.

— Тогда почему? — спросил я.

— Так, — ответил он, — на всякий случай. От человека можно ожидать всего. Это ангелы предсказуемы, но не человек. Вдруг человек извернется и в последний день уговорит Творца отменить уничтожение мира?

— Тогда, — сказал я безнадежным голосом, — может быть, удастся убедить их, что человек абсолютно беспомощен?

Он заверил:

— Они и так убеждены. Но все равно... Вы, люди, заставили презирающих вас ангелов бояться... нет, это слишком сильное слово, просто побаиваться вас.

— Ох...

— И ждать, — добавил он, — неких смутных неприятностей с вашей стороны.

Я пошевелился, чувствуя на плечах тяжесть всего мира, внутри холодно и страшно, а голос прозвучал чуть ли не блеющим козлетоном:

— Но есть же те... кто не хочет конца света?

Он сказал задумчиво:

— Когда-то все ангелы были абсолютно одинаковы даже с виду. И думали одинаково. Это человек виной, что и ангелы, глядя на него, начинали чуточку меняться. Не с такой дикой скоростью, как человек, у вас это вообще вихрь, даже непонятно, что из чего берется и почему следует, но ангелы теперь... в какой-то мере...

— И немалой, — сказал я. — Если уже разделились на так называемых Светлых и Темных, а я для политкорректности называю правыми и левыми. Смею предположить, это не единственное различие?

Он смотрел на меня долго и задумчиво.

— Не единственное, смертный.

Я сказал искательным голоском:

— Вельзевул... ты мудр, ты же не случайно поднялся от повелителя мух до повелителя ада! Я тоже протопал весь длинный путь от оруженосца до короля, так что мы понимаем друг друга. Надо попытаться остановить эту дурь насчет уничтожения человечества!.. Ты же сказал, это не в твоих интересах.

— Не в моих, — рыкнул он, — но что я могу?

— Можешь бороться, — с нажимом сказал я.

— Проиграем, — отрезал он.

— Лучше бороться и проиграть, — сказал я с возвышенной болью, — чем проиграть, ничего не сделав для своего спасения! Вельзевул, человек — любимое творение Всевышнего! Представь себе, что как-то удастся поколебать его намерение уничтожить род людской?