Артём Каменистый - Время одиночек Страница 45

Тим узнал, что мелкими организмами питаются усатые киты, являющиеся не самой завидной добычей. Промысловики больше ценили их более крупных собратьев — зубатых китов-кашалотов, дававших больше высококачественного жира. Эти исполины не унижались поеданием планктона, они, ныряя на огромные глубины и охотились там на спрутов — клювы и щупальца этих монстров китобои часто находили в желудках своей добычи. Видовое разнообразие китов и кашалотов было велико, и разные виды обладали разными повадками и разной ценностью. Прибыльность добычи китового жира объяснялась высокими ценами на качественное сырьё, и трудностями его добычи — немногие смогли её наладить достаточно эффективно. По словам Токса, в мире было лишь две компании, сумевшие организовать это дело наилучшим образом. В отсутствие конкуренции они могли не волноваться о перспективах падения цен.

Наверняка в этом мире есть многие тысячи водных гигантов. И охотятся за ними всего полтора десятка деревянных скорлупок — они обеспечивают большую часть добычи китового жира, уса, кости и амбры. Остальное добывается главным образом из выброшенных на сушу погибших животных, да и ещё иногда убивают китов неосмотрительно подошедших к берегу — их туши оттаскивают на разделку к берегу. Слушая Токса, Тим начал понимать причину такой странности — промышленная добыча китов требовала немалого опыта и организации. Даже находясь на китобойном судне и видя своими глазами всё оборудование «Клио» и инструменты матросов, Тим плохо понимал, как именно происходит весь процесс — это надо было хотя бы раз пронаблюдать. Вот и получилось, что настоящая охота пока что оставалась уделом немногих.

Пополняя голову Тима теоретическими познаниями, Токс не забывал и о практике. На вахтах он обучил юношу держать корабль на курсе, работать с компасом и находить на небе созвездие Дельфина. В перерывах между вахтами учил Тима правильно сидеть на длинной шлюпке-вельботе, ворочать веслом, укладывать в бочонки длиннющие гарпунные лини. Тим поднимал лебёдкой вспомогательные малые паруса, закреплял концы хитроумными морскими узлами, ликвидируя устроенные Токсом засоры, молниеносно разбирал и собирал трюмные помпы, часами стоял на реях, привыкая к особенно жестокой на этой высоте качке.

Боцман, наблюдая за обучением «новобранца», для порядку поругивался в духе «Сколько топор не учи — не поплывёт», но на деле Токса и Тима поощрял, меньше других нагружал корабельной работой. Правда, без дела в процессе обучения они не сидели — Токс вообще физически не умел сидеть, сложа руки. Если он объяснял Тиму устройство вельбота, то при этом вместе со своим новым степным приятелем натирал днище лодки жиром. Учил ставить заплатку на трюмную течь — параллельно конопатили рассохшуюся бочку.

Боцман, по сути, был единственным человеком из руководства корабля, кто действительно управлял матросами напрямую. Капитана Тим мог за целый день вблизи не увидеть, разве что этот розовощёкий здоровяк вздумает определять высоту Солнца на его вахте, закрепив квадрант перед носом рулевых. То же самое можно было сказать и про первого помощника капитана. Представитель китобойной компании вообще в жизнь команды не лез, и корабль его тоже не интересовал. Этот близорукий клерк днями нос не высовывал из своей каюты. Насколько Тим начал понимать, на корабле этот явно сухопутный человек выполняет функцию контролёра — следит, чтобы китобои не продали добычу в чужом порту, утаив выручку от хозяев.

День за днём Тим постигал морскую науку, но при этом ни на миг не забывал о своей миссии — рвался на берег. Увы — все бочки «Клио» оставались сухими. Китобои не добыли ни одного кита — киты попросту не попадались на их пути. Судно ушло уже далеко к югу, стало заметно холоднее. По словам Токса они уже вышли к отличным пастбищам китообразных, но увы…

Отчаянный крик «Киты!!!» застал Тима за обедом. Побросав ложки на столе, матросы без заминок и комментариев кинулись наверх. Выскочив на палубу, Тим отшатнулся — капитан уже стоял здесь, и орал почти в ухо:

— Поднять грот! Курс строго на юг! Приготовить вельботы!

Тим кинулся к третьему вельботу — здесь его место на охоте. Ухватил конец троса, подкинул его матросу, уже вскарабкавшемуся вверх. Тот, перекинув его через блок, спустил вниз. Тим крутанул петлю, накинул на крюк, уже приготовленный другим гребцом. Удачно — опередил народ на второй шлюпбалке на пару секунд.

— Молодец новенький, не копаешься! — похвалил его подошедший гарпунёр Уинли. — Вон они, красавцы!

Взглянув за рукой гарпунёра, Тим увидел первых китов. Сперва он различил светлые фонтаны, испускаемые гигантами, лишь затем заметил мелькнувшую среди волн тёмную полосу китовой спины. Издалека трудно оценивать размеры, и Тима кит не впечатлил.

Гарпунёр, наблюдая за китами, вдруг выругался, махнул рукой, пошёл назад. Матросы разочарованно загалдели, Тим лишь выделил общее у всех слов: «Топляки!».

— Отбой! — с ноткой разочарования прокричал капитан, и направился к своей каюте.

Тим, освободив вельбот от тросов, догнал Токса, уже топавшего доедать похлёбку:

— Что произошло? Почему мы не стали охотится на этих китов?

— Это топляки Тимур. Помнишь я рассказывал тебе про китов, которые тонут? Вот это они и есть. Бесполезные твари. Жира, говорят, у них хватает, вот только нам его не взять. Убитый топляк быстро тонет, даже если успеть добуксировать его к кораблю, толку не будет: туша порвёт цепи — они не удержат её на борту. А если не порвёт, то опрокинет корабль на бок. Таких китов можно добывать лишь на мелководье. К гарпунному линю привязывают буёк, и ждут, когда туша поднимется от газов. Но под нами огромная глубина — ни один лот до дна не достанет. Нет Тимур, охотиться на топляков здесь никак нельзя.

Тимур, скрывая разочарование, поплёлся вниз за Токсом.

Бочки «Клио» и сегодня остались сухими.

Сегодня она, наконец, поспала. Короткого забытья, разумеется, не хватило для полноценного отдыха, но теперь, хотя бы, можно быть уверенной, что сегодня не потеряешь рассудок от изнеможения. Но даже эти жалкие часы сна, вырванные у ночи, ей пришлось делить с кошмарами.

Сегодня ей снился холод. Огромное море, скованное толстым льдом. Серебристые скалы того же льда будто клыками смотрят в небеса. Море подо льдом живёт своей жизнью, будто дышит, отчего в ледяном поле открываются одни трещины, и закрываются другие. В море есть жизнь — огромные создания снуют подо льдом, они убивают и умирают. Странная, но всё же жизнь. А наверху жизни нет — лишь снег и лёд, и колючий ветер. Ветер несёт снежинки и те бьют по коже будто раскалённые гвозди. Бесконечное одиночество и безмолвие. Полная тишина — даже крик её безмолвен. Ей не дают здесь кричать полноценно…