M. Nemo - Песнь Люмена Страница 45

— Ветер?

— В ближайшую неделю ветра не будет.

— Подать сигнал.

Застывший посреди имперского моря корабль подавал сигнал о помощи в пустоту.

В разросшемся замке ребёнок-старец сидел в тёмной комнате. Его прищуренные глаза были обращены за окно, в то время как руки следили за вращением тонкого кристалла в центре круглого прибора.

— Да, вижу.

Колёса сложились в знаки, которые он понимал и мог интерпретировать.

— И ты надеешься.

Тонкие детские пальцы, тем не менее, покрытые старческими морщинами, принялись вращать пружинки, чтобы отослать ответное сообщение.

Ребёнок сидел один посреди заброшенной комнаты, какой та казалась на первый взгляд. Синие ковры были давно протёрты и узор на них изъелся временем. Некогда набитые подушки прохудились и грудами валялись в углах, другие были брошены посреди круглой комнаты. Шторы на окнах теперь сделались чёрными и в щели между ними был виден молочный путь на непроницаемой черноте.

Из-под нахлобученного на лицо капюшона свисали тонкие волосы уже тронутые сединой. Под потолком висел герб, где на коричневом фоне была изображена белая звезда.

В темноте комнаты ледяным светом отразились глаза цвета льда. Одежда его была коричневой, но он любил синий, хоть тот и считался цветом ноинов. Нет, цвета принадлежат всем. А у синего цвет смерти.

Ребёнок-старец хохотнул сдавленно и облизал языком сморщенные губы. Он принц, наследный принц, ха-ха, прожил десять лет. Ха-ха. Росс зашелся сухим кашлем. Уперся рукой в пол. В самый центр стёртого пятна на ковре, а другой рукой вцепился в передатчик.

Наследный принц, ха-ха, наследный принц, который не переживёт следующего года. Тело его старится и морщится как высушенная рыба. Скоро станет таким сухим, что и кожа на кости натянется. А под ней ничего. Росс и сейчас ощущал в себе одни кости и кожу. Та обтягивала зубы словно у него и губ не было, и череп. Но у него ещё есть лицо. Синий сон ещё только топчется у порога, но не стучится. Ещё есть время.

— Ты меня завораживаешь. — Пальцы передавали сообщение. — Ты знаешь. Ещё тогда, когда к нашим границам подступило племя черепов. — Это он не стал передавать. — Да, когда они подступили и не стали нападать на близлежащие поселения. Я один догадался, что там написано. Они и сами не знали, твои посланники. Побросали свои черепа как велено. Но я догадался пойти и посмотреть. И заполнить пробелы огнём… приказал прогнать их всех и вошёл в пещеру, к черепам. Я один… Загорелось от одного прикосновения факела и пробелы заполнились. Я один понял, больше никто: только огонь может победить лёд. И огонь заплясал среди камня. Такого же коричневого, как и я сам. Весь наш род. В коричневой пещере красный огонь. И чёрные камни. Ты же знаешь, там были чёрные камни. Я всё понял. — Следующее он вывел на передатчик. Большое колесо коснулось малого и то завертелось вокруг оси. — Всё сделано как следует. — Согнулся ниже над прибором. — Тебе и так всё известно. Твои шпионы везде. Даже здесь. И среди них все: иовы, ноины, ха-ха, ушады. А Там. Там у тебя шпионы есть? — И передал сообщение:

— Я отправил инженера к ним. Он сделает своё дело. — Снова облизал губы. — Скоро у тебя появится связь со всеми. Но ты ведь не будешь говорить с ними как со мной. — Полувопрос, полуутверждение. — Да, к чему тебе рассеивать ту мистику. Она твоё оружие сейчас. Ноины получили своего механика. Иовы делают всё как полагается. Ведь это я связался с ними всеми. Ребёнок-старец. Нет, они никогда не узнают, что то был я. Я не одержим, меня не предадут смерти, но я старею. Старею так как не должен.

Потушенные факелы уныло чернели тёмными пятнами на стенах. Рука нащупала жёсткий ворс. Какая разница, в черноте всё чёрное.

— Иногда мне кажется, что ты всегда…

Сообщение не успело передаться до конца, как пришёл ответ:

— Даже лёд не вечен.

Маленькая согбенная фигурка зашлась в истерическом хохоте.

— Только ты говоришь подобное. Но ведь всегда начинается с этого. У меня есть теория: общество как застывший лёд, сталая корка. Под ней вода, в воде кристалл. Но очень глубоко. Ты бур, который разрывает воду и добирается до кристалла.

— Нет, я не люблю сказки.

Сморщенная рука вынырнула из-под плаща и сжала его конец.

— Не проверяй меня. Времена проверок прошли. Ты не можешь не доверять мне. Иначе мне бы не пришло твоё сообщение. Мне. А не им! А ты…

Росс замолчал, внимательно вглядываясь в завивающиеся пружины.

— Я хочу спросить.

В пустой комнате зазвучал его неприятный голос.

— Нет? Но ведь я ещё не сказал этого. Уже знаешь? Кем ты можешь быть. Тебе известно то, что ведомо может быть одному Императору. О нет, я не сомневаюсь, что это правда. Подобное не под силу людскому воображению. Иногда твои намерения выдаются мне безумными.

«Безумие» завели пальцы колёсики. Защёлка отмерила конец слова.

— И тогда я чувствую себе почти одержимым.

Вспоминая как смех одолевали его в такие мгновения. Росс зло прищурился. Он привык разговаривать сам с собой, мало кто хотел вести беседу с ребёнком-старцем. Невиданное чудище, мелкое и слабое, но с глазами от которых все отворачивались.

— Мой разум старится вместе с телом.

Ему удалось унять новый приступ кашля и только немая судорога сотрясла тонкое тело. Собравшись с силами, он быстро написал.

— Кто ты?!

И резко обернулся, пряча передатчик в складках слишком большого для него плаща. Стальные глаза прищурились на бьющий от двери свет. Яркая полоса отразилась на сморщенном лице. В дверном просвете показалась Эдда. Сестра младшая его всего на год. Правитель ушадского рода решил обзавестись вторым наследником, как только стало понятно, каким уродился первый. Уже сейчас она вытянулась выше брата. Светлые, как и у всех в роду волосы, спутанными прядями ложились на покатые плечи. Росс видел мышцы на руках и ногах, и подкожный жир, сколько же его! Он видел перед собой уродство сестры, эти большие ноги и руки, длинные. Крепкое уродливое туловище. Волосы не блестящие, масляные. Она уродлива и Росс ненавидел её за это: за сильное тело и гладкий лоб, за гибкую фигуру. Всё в сестре казалось ему мерзким.

— Я принесла тебе ужин.

Эдда осторожно вошла в комнату. Дёргает носом. Помещение давно не проветривалось и потому здесь пахнет затхлостью и старой тканью. Совсем как у засыпающих. Ха-ха. Дёргает носом. Не нравится!

— Не буду есть эти помои! — рявкнул Росс, злясь сразу и на сестру, и на себя. Ему бы не знать истоки собственного гнева, да только всё равно злость пробирает до костей. Раздражённо передёрнул плечами и затаился.