Феликс Крес - Брошенное королевство Страница 45

— Красиво? — спросила она, радуясь, как ребенок.

— Нет, — сказал он. — Я дважды видел корабль твоего отца, и мне этого достаточно, даже не хочу о нем слушать. Что за… тьфу! Не пой мне таких вещей на корабле. Мне не хочется верить, что какие-то моряки пели это, ставя паруса. Разве что все окончательно опустились. — Она действительно испортила ему настроение.

— А моих я этой песне научу.

— Твоих… конечно.

Он даже словом не заикнулся о «поддержке», которую навязала ему жена. «Гнилой труп» стоял на якоре у входа в бухту, спрятанный среди скал, за которые не завел бы его никто, кроме одного-единственного человека — Раладана, лучшего лоцмана, какого знали Просторы. И тот же Раладан тихо надеялся, что никто другой его из-за этих скал не выведет…

— Но на том сожженном корабле была девушка, заметил? Госпожа смерть… «Ну он ее и отодрал!» — захихикала она. — А Бохед тоже рыжий, и тоже…

— Заткнись, Рида.

— Ну ладно. Но они уже не поют о Бесстрашном Демоне, а только о его дочери, сам видишь.

— Вот уж действительно повод для радости… Не о его дочери, только о какой-то «госпоже корабля». Что насчет трибунала? — сменил он тему.

— Насчет чего?

— Насчет трибунала. Завтра ты сходишь на берег. С трибуналом хлопот больше не будет?

— Наверняка какие-то будут.

Она выпила еще немного вина и встала.

— Пойду к себе. Я страшно устала.

Она умела обходиться без сна точно так же, как без еды и воздуха. Но отсутствие всего этого мучило ее, вызывало недомогание и вгоняло в отвратительное настроение. Как правило, она спала и ела даже больше других.

— Тебя разбудить?

— Нет… Встану сама.

12

Этой ночью Раладан очень плохо спал. Сперва он заснул, но проснулся еще до рассвета, вертелся, крутился, наконец нашел одежду, надел сапоги и выбрался на палубу, к удивлению матроса из ночной вахты, который не привык к бессоннице командира. Опершись о борт на высоте клюза, он уставился в море. Из головы у него не выходила дурная песенка Ридареты.

Рубин Дочери Молний… По-дартански цветастое название описывало Темный Брошенный Предмет, который много веков назад завладел жизнью Делары, самой младшей из мифических трех сестер, рожденных Шернью. По легенде, появление Делары сопровождалось невероятной силы грозой. Отсюда и эта Дочь Молний…

Ленивая волна мягко покачивала изящный корпус каравеллы.

Раладан редко предавался воспоминаниям, но порой они его все же навещали. Он очень любил «Сейлу», отважный и быстрый корабль, но не думал о нем, ибо зачем ему было думать? Теперь, однако, на борту его находилась девушка, лицо которой проскользнуло на фоне всей истории парусника… Такое же лицо — хотя, собственно, не ее… «Сейлой» поочередно командовали дочери-близнецы Ридареты, девушки, от начала до конца являвшиеся творением Рубина, который заменил своей силой жизнь их матери. В то время как они покоились в ее лоне… Потом они повзрослели втрое быстрее, чем полагалось по законам природы. Они всегда были очень похожи на мать, а под влиянием силы мрачного Гееркото, доводившего до совершенства красоту всех трех, они стали от нее почти неотличимы. Словно близнецами родились все три.

Риолата, Лерена… Кто из них больше походил на Ридарету? Такую Ридарету, которая находилась сейчас на борту его корабля, а не ту забитую и запуганную девушку, с которой он познакомился полтора десятка лет назад.

Скорее Лерена. Пиратка, витающая в облаках авантюристка… Ибо интриганка Риолата скорее напоминала Алиду… Он улыбнулся. Алида знала только Лерену — и терпеть ее не могла. Полюбила бы она Риолату? Вряд ли.

Впрочем, это не имело значения. Обеих дочерей Ридареты уже не было в живых, она же сама взяла себе в качестве второго имя Риолату, ибо таково было настоящее имя Рубина Дочери Молний. Того Рубина, королевского, самого большого из всех.

Невысокий мужчина, время для которого остановилось в возрасте сорока лет и не шло дальше, человек столь же необычный, как и его приемная дочь, — ибо жизнь ему дала древняя и первобытная мощь океана — медленно прохаживался по палубе, вспоминая двух прекрасных девушек, у которых никогда не было собственной жизни, лишь ядовитая сила Брошенного Предмета. Он воспитывал их вместе с Ридаретой, в меру сил и возможностей. А теперь, похоже, он остался единственным на всем свете, кто жалел о них.

Сама Ридарета наверняка не тосковала, вспоминая своих дочерей. Порой он задумывался, оставались ли у этого странного существа, за которое он до сих пор готов был отдать жизнь, хоть какие-то настоящие чувства. Если так… то, похоже, исключительно для него, Раладана. Если, конечно, он не обманывал себя.

Но он любил ее такой, какая она была. Если бы он когда-нибудь захотел иметь настоящую дочь, то ему хотелось бы именно такую. Прекрасную, немного дикую, самую красивую на свете девушку, отважную, не боящуюся никого и ничего. Ему не помешали бы даже ее выходки — по крайней мере, большинство из них. Ибо порой он сталкивался с тем, что было действительно непостижимо и искренне его пугало. А ведь он не был ни труслив, ни особо впечатлителен.

Теперь ему предстояло испугаться в очередной раз… хотя он об этом еще не знал.

Она встала рано утром. Он забыл ей сказать, где искать походный костюм, который она требовала, так что она вышла на палубу в том же зеленом платье, которое было на ней вечером. Хотя уже совсем рассвело, она не сразу заметила Раладана, неподвижно стоявшего на носу. Не обращая внимания на приветствие вахтенного, она потащилась к борту. Раладан нахмурился, заметив явное усилие, с которым она двигалась, — останавливаясь почти после каждого шага, пока, наконец, с заметным облегчением не оперлась локтями о фальшборт. Сперва она глубоко дышала, полной грудью вдыхая свежий морской воздух, потом опустила голову, с которой космами свисали нечесаные волосы. Своего опекуна она заметила лишь тогда, когда он направился к ней, и щеки ее смущенно покраснели.

— Что с тобой?

Она слабо улыбнулась и лишь покачала головой, давая понять, что ничего.

— Не говори глупости. Иди внутрь, — приказал он.

— Не хочу.

— Я сказал — иди. И в третий раз повторять не стану.

Он взял ее под руку и помог добраться назад к кормовой рубке. На «Сейле», кроме капитанской, где сейчас спал Бохед, имелись только две маленькие каюты, ждавшие особых гостей.

— К тебе или ко мне?

— К тебе, — поспешно сказала она. — Ничего со мной не случилось, слышишь?

— Ну тогда идем к тебе, — ответил он и, прежде чем она успела возразить, втолкнул ее в открытую дверь каюты.