Ирина Сербжинская - Вечный Странник Страница 45

Шаги слышались все ближе и ближе. Дверь распахнулась.

Никита был готов биться головой о фонарный столб. План ограбления, разработанный в выходные и уточненный в понедельник, летел ко всем чертям.

Первый пункт плана, впрочем, прошел неплохо.

Сисадмин высадил Сати возле музея, отъехал на пару кварталов, чтобы не привлекать внимание дворника, лениво шаркающего метлой по брусчатке, и подъехал к помпезному зданию Окружного дома офицеров. Тут он заглушил мотор и огляделся. Летний ветерок лениво колыхал флаги, украшавшие фасад, черные «Волги», выстроившись в ряд, солидно блестели на солнце. У Никиты промелькнула было мысль – с чего это в будний день возле Дома офицеров припарковано столько машин, но сисадмин тут же выкинул ее из головы. Он думал сейчас только о Сати, которой предстояло сделать самое сложное: проникнуть в кабинет, стащить меч и сбросить его с балкона. Никита нервно глянул на часы. Так… Пресс-конференция началась десять минут назад. Значит, подельница, скорее всего, идет сейчас по галерее, где стоят эти мраморные уроды…

«Господи, сделай так, чтоб ее там не спалили!» – взмолился сисадмин, ерзая на сиденье и кусая ноготь большого пальца.

Минут через пять он снова посмотрел на часы. Пора! Теперь следовало объехать парк с другой стороны, оставить машину возле Дворца профсоюзов и незаметно пробраться в заросли боярышника под балконом музея.

Никита тронулся с места, но не успел проехать и ста метров, как понял, что на подъездах к площади происходит что-то необычное: гаишники тормозили все автомобили и без лишних разговором отправляли отдыхать к обочине. Никита почувствовал неприятный холодок, словно в животе появилась внезапно огромная сосулька.

Навстречу ему уже неторопливо направлялся гаишник, на ходу окидывая битую старую «японку» профессиональным взглядом и делая неутешительные выводы о платежеспособности граждан, разъезжающих на подобных машинах.

Никита торопливо нашарил ручку и принялся изо всех сил крутить ее, опуская стекло. Стекло опускалось медленно, с душераздирающим скрипом.

Гаишник небрежно козырнул.

– Сержант Петрищев, – лениво представился он, помахивая полосатым жезлом. – Попрошу вас оставаться на месте, движение по направлению к площади перекрыто.

Никита высунулся из машины: позади тянулась вереница автомобилей, терпеливо ожидающих, когда откроют проезд.

– А что случилось? Авария? Это надолго?

– Минут на пятнадцать, – пояснил гаишник так лее неторопливо. – Не авария… Сейчас губернатор проедет, потом гости города, тогда движение снова откроют.

– Что? – истеричным голосом воскликнул сисадмин. – Гости? Какие гости?

– Молодой человек, газеты читать надо, – назидательно посоветовал сержант. – В крае торжества по случаю шестидесятилетия нашего военного округа. Восемь генералов из столицы приехало. Они сейчас по городу катаются с губернатором. В данный момент осматривают достопримечательности площади… памятники… кафедральный собор… фотографируются.

– Бля… – растерянно произнес Никита. – Да мне срочно надо… опаздываю я! Что ж мне, машину здесь бросать?

– А вот этого не советую, – веско сказал гаишник. – Возле Дома офицеров, в такой день? Тут охраны губернаторской – человек двадцать крутится! А если тачка брошена, водителя нет – понятное дело, машина заминирована. В лучшем случае ее на арестплощадку отправят, потом набегаешься по инстанциям, прежде чем заберешь…

– А в худшем? – напрягся сисадмин.

– Отбуксируют за город и взорвут, – отрезал сержант.

Никита изменился в лице и покрутил головой, приходя в себя.

– Вот попал-то, – пробормотал он, терзаясь сомнениями. – Вот попал! Что же делать-то?

Он посмотрел на часы и стукнул кулаком по рулю.

В эту минуту он должен был караулить под балконом, а не беседовать с сержантом Петрищевым в трех кварталах от музея. Никита уже был готов выскочить из машины и припустить к парку бегом, но тут же ясно представил себе лицо жены, когда он объявит ей, что машину взорвали за городом, – и остался на месте.

– И знаешь, кто приехал? – продолжал гаишник, облокотившись на открытую дверцу машины, – ему было скучно и хотелось хоть чем-то заняться.

– Кто? – сквозь зубы процедил сисадмин, раздираемый противоречивыми желаниями. – Даже если ты скажешь, что Билл Гейтс, я не удивлюсь…

– Не! А кто это? Приехала вдова генерала… – и он назвал фамилию, которую носила одна из площадей города.

Никита так удивился, что на мгновение забыл о Сати.

– Иди ты! – изумленно произнес он и спохватился: – Извини. А она разве жива до сих пор? Он же генерал Гражданской войны был, как его вдова могла до таких лет протянуть?

– Она, говорят, совсем молоденькая была, когда он на ней женился. Девчонка. Ну, генерала в тридцать седьмом в расход пустили, а она выжила. Старая уже, конечно, но ничего, бодрая бабка! Я видел вчера.

Гаишник коротко козырнул и отошел. Никита проводил его тоскливым взглядом, стукнулся несколько раз лбом о руль и затих. В воображении его проносились картины одна страшней другой. То ему представлялось, как Сати выводят из музея в наручниках, то чудилось, что к машине стремительно несется группа захвата, чтобы повязать его как соучастника ограбления.

Вдали послышались завывания сирен. Никита вытер пот со лба и выпрямился.

– Ну скорее же, скорее! – нетерпеливо бормотал он, подпрыгивая на сиденье. – Ну что вы там не видели, на площади этой! – горячо обращался он к губернатору, восьми генералам и одной генеральской вдове. – Что, я вас спрашиваю? Памятник партизанам Гражданской войны вы не видели? Да тьфу на него! Новый собор вы не видели? Да сколько ж на него пялиться можно? Это ж не собор Парижской Богоматери, мать вашу!

Прошла целая вечность, прежде чем снова завыли сирены, засверкали мигалки и по улице по направлению к «Белому дому» пронеслась вереница сверкающих на солнце черных автомобилей. Возглавлял кортеж губернаторский джип. Сисадмин проводил его свирепым взглядом и яростно вдавил в пол педаль газа. «Японка» заскрежетала, затряслась, задребезжала и сорвалась с места.

Новая уборщица, принятая на работу в художественный музей совсем недавно, присела на мраморный постамент в зале фламандской живописи, поставила рядом пустое ведро, прислонила к мраморному же совершенно голому мужику швабру и задумалась. Она бродила по пустынным залам уже почти полчаса и теперь знала точно: заблудилась. Завхоз, пожилая, строгая на вид дама с овальной палехской брошью на монументальном бюсте, велела с утра протереть полы в дальних залах и смахнуть пыль с мраморных скульптур в галерее, а остаток дня посвятить уборке в цехе реставраторов.