Анатолий Дроздов - Золотые апостолы Страница 46

— Попяра чертов! — сердито сказал Кузьма, неловко застегивая рубашку одной рукой. — В нем, наверное, с центнер… Зрелый. Где справишься! Как полоснул клыками!.. Рукой теперь двигать больно.

— Ты думаешь, это был Жиров?..

— Кто же? — пожал он плечами. — Услышал шум — а мы там гремели будь здоров! — спустился вниз… Если б не ты…

— Я?

— Он мог и должен был меня прикончить. Но не стал. Поспешил к тебе. Чем ты его так обидел?

— Побил. Накануне вечером.

— Тогда ясно, — кивнул он. — Одного я не могу понять: как тебе это удалось? Несколько минут держать за защитой зрелого оборотня, а потом еще хряснуть его на ножи… Не читал о таком никогда и не слышал. Откуда это в тебе?

— Не знаю.

— Я тоже…

Мы помолчали.

— Хочу тебя попросить, — тихо сказал Кузьма, — не рассказывай Рите о том, что было в подвале.

— Она обязательно спросит.

— Пусть. Скажешь: пришли, отыскали, унесли домой.

— Поскользнулся, упал, очнулся — гипс?

— Что-то вроде того, — улыбнулся он.

— Хорошо.

— Спасибо, — сказал он, согнав улыбку с лица. — За все. За то, что сделал для нее до вчерашней ночи, а за подвал — особо. За вчерашнее, по уму, не спасибо надо говорить, а в ноги кланяться. Только я, извини, сейчас не смогу — больно, — виновато улыбнулся он и вытер глаза. — Ты не думай, я найду способ…

— Успокойся! — грубо ответил я, чувствуя, как и у меня защипало глаза. — Зарыдаем сейчас… Я только боюсь, что Рита сама раскопает. Она такая. А потом еще и напишет — грозилась…

— Не будет она об этом писать! — махнул рукой Кузьма.

— Это кто тут решает за меня? — послышалось с крыльца. Мы, не сговариваясь, обернулись.

Рита стояла, подбоченясь, задорно поглядывая на нас. Я заметил, что, несмотря на ранний час, она была в вечернем платье — в том, что было на ней в ресторане, и туфельках на каблуке. Над лицом она тоже успела поработать: столько косметики на ней я еще не видел.

— Здравствуй, воробышек! — весело сказал Кузьма, вставая. — Проснулась?

— Давно!

— Как себя чувствуешь?

— Замечательно!

Она сбежала с крыльца и подошла к столу. Осталась стоять.

— Ничего не болит? — продолжил Кузьма.

— Нет! — пожала она плечами. — А разве нужно?

— Это я на всякий случай, — уточнил Кузьма. — Ты помнишь, что с тобой произошло?

— Да. Я вышла из магазина — машины нет. Тут ко мне подошла какая-то «монашка» и сказала, что Аким уехал в монастырь — там апостолов нашли. Я еще очень разозлилась, — она бросила быстрый взгляд на меня, — но пошла за ней. Мы спустились в подвал, и там кто-то очень большой и сильный схватил меня сзади, закрыл ладонью рот и нос. Я пыталась вырваться, но тут все поплыло…

— Больше ничего не помнишь?

— Несколько раз приходила в себя… Темно, вокруг холодные стены, дышать трудно… И лежу на чем-то неудобном…

Кузьма бросил на меня предостерегающий взгляд. Я понял: Рите лучше не знать, на чем «неудобном» она лежала.

— Где вы меня нашли? — спросила Рита, присаживаясь к столу.

— В подвале, — улыбнулся Кузьма. — Там, где тебя оставили.

Рита с подозрением посмотрела сначала на него, потом на меня.

— Правда, воробышек! — улыбнулся Кузьма. — Приехали, спустились, нашли, вынесли. Вот Аким подтвердит, — указал он меня. — Он тебя и нес.

— Почему он, а не ты?

— Аким сильнее.

— А ты что делал?

— Рядом шел. Дорогу показывал. Чтобы не заблудились.

— Врешь ты все! — спокойно сказала Рита. — Ты всегда врунишкой был, а теперь вот еще и Акима с пути сбиваешь. Спустились, вынесли, — передразнила она. — У меня вся блузка в крови. Чья кровь?

— Это не человеческая! — поспешил Кузьма. — Собачка там одна была, вредная, забирать тебя не позволяла. Аким ей сделал немножко бо-бо, с нее и накапало.

— Так я и поверила! — хмыкнула Рита. — Подрались, наверное, между собой, нос кому-то расквасили.

Она внимательно посмотрела сначала на него, потом на меня.

— Носы, вроде, в порядке. Кому досталось?

— Какая разница? — примиряюще улыбнулся Кузьма. — Главное: все живы и здоровы…

— Ты мне тут турусы не разводи! — стукнула Рита кулачком по столу. — Приехал, командует… Тебя кто звал сюда? Сидел бы на своей конференции! Раз уж бросил меня…

— Прости, воробышек! — виновато сказал Кузьма. — Понимаешь: это было их условием: не приглашать журналиста, который написал. Даже не говорить ему ничего. Они опасались, что все — твоя выдумка, и хотели подстраховаться.

— Не надо было соглашаться на такие условия!

— Очень заманчивое было предложение, — вздохнул Кузьма. — Думал: приеду домой, объясню…

— И я, конечно, растаю от счастья… Примчался сюда, командует: что мне не писать, что мне не писать… Буду!

— Зачем? — Кузьма улыбнулся в усы.

— Как зачем? Это моя работа. Мне за нее деньги платят!

— Для тебя это не деньги.

— Что ты хочешь этим сказать? — растерялась Рита.

— Что такая состоятельная женщина как ты может позволить себе не заниматься поденщиной.

— Состоятельная?

— Именно. Ты не забыла, что этой весной мы нашли в лесу сумку с деньгами. Свыше полутора миллиона долларов? Была твоя статья… Тебя еще разыграли по телефону, сказав, что за это положена премия?..

Рита смотрела на него, широко открыв глаза.

— Премия не положена, — спокойно продолжил Кузьма, — а вот вознаграждение в размере до двадцати пяти процентов от стоимости находки в соответствии с Гражданским Кодексом… По документам нашедшим значусь я один, поэтому я и пошел в банк, чьи деньги мы отыскали. Они, конечно, очень не хотели платить! — Кузьма заулыбался. — Но я сказал, что это дело находится на контроле в одной нехорошей газете, где работает одна очень вредная журналистка…

Рита замахнулась, и Кузьма сделал вид, что испугался.

— Словом, начали они волынку тянуть, стало ясно, что двадцать пять процентов не отдадут. Можно было в суд, но адвокаты у них — волки… Словом, подписал я договор на пятнадцать процентов. От найденной суммы в банке минус восемь процентов за инкассацию за границу подпорченных сыростью бумажек. Остальное перевели в рубли и высчитали налог. Получилось в пересчете на доллары сто сорок семь тысяч. Деньги уже зачислены на мой счет — я звонил из-за границы, узнавал… Половина по закону и справедливости принадлежит тебе.

— Это правда? — спросила Рита осипшим голосом.

— Такими вещами не шутят. Так что у тебя есть семьдесят три с половиной тысячи долларов. Не так много, но теперь ты сама можешь выбирать, где тебе работать, где жить. И с кем жить.