Андрей Быков - Отряд зародышей Страница 46

Оставшись один, я собрал весь свой невеликий отряд в казарме. Рассевшись за большим столом, установленном в самом центре помещения, бойцы замерли в ожидании. Я достал из своих запасов бочонок деревенского вина, собственноручно разлил его по кружкам и, подняв свою, произнёс:

— Ну, что, парни… Позвольте вас всех поздравить. За эти дни каждый из вас сумел показать, что кое-чему научился за прошедшие несколько месяцев. Конечно, до того, чтобы называться настоящими воинами, вам пока ещё далеко. Но… Можно сказать, что вы уже родились. За эти дни вы, образно говоря, перестали быть зародышами, вылезли из сучьего брюха и сделались щенками. Вы родились! Поздравляю вас, господа!

Парни, слегка обалдев от столь оригинального поздравления, ошарашено помолчали несколько мгновений, а потом разразились буйными криками. Поздравляя друг друга, они громко стукались кружками, все разом кричали тосты и, сделав несколько глотков, лезли ко мне обниматься. У многих на глазах стояли слёзы. Кто-то смеялся, кто-то, наоборот, откровенно рыдал, вспоминая эти три дня осады. Большинство из них впервые увидели всю грязную, неприглядную сторону войны. Смерть, кровь, хрипы и стоны раненых и умирающих. Почуяли сладковатый запах крови вперемешку с вонью вспоротых внутренностей и начинающего подгнивать мяса. Испытали на себе удары вражеских мечей и копий. Почувствовали у своего лица ветерок от промелькнувшей мимо стрелы. И ещё многое, многое из того, что несёт в себе одно короткое слово: война. И сейчас, после доброго стакана крепкого вина эта боль, этот страх, это многодневное напряжение выходили из них, постепенно расслабляя нервы и привнося успокоение в их души.

Любой опытный воин знает, как важно, просто необходимо, сбросить с себя такое вот напряжение после боя. Потому-то после каждой битвы и устраиваются пиры и празднества. Уцелевшие в битве радуются тому, что остались живы, поминают павших товарищей и, отдохнув душой, готовятся к новым боям.

Это была единственная ночь, когда мы не выставили караул на смотровой площадке. В эту ночь нам некого было бояться и не откуда ждать нападения. Целый полк конных пикинёров прикрывал нас, одним своим фактом присутствия в посёлке обеспечивая безопасность всего плато.

А с утра начались поиски остатков разгромленной орды налётчиков. Семь дней конные пикинёры занимались прочёсыванием горного хребта, разыскивая тех горцев, что сумели уйти от преследования. Были обшарены все заросли кустов, россыпи камней, леса и рощи на горных склонах. Обследованы все возможные ущелья и расщелины. Не нашли никого. Не только ни одного человека, но даже ни единого следа. Будто сквозь землю провалилось более ста человек и не менее двух десятков коней. Либо — вознеслись на небо, как предположили некоторые из наиболее суеверных солдат.

Но, по крайней мере, на седьмой день поисков командир полка был твёрдо уверен, что на нашей стороне хребта горцев нет. И принял соответствующее решение.

На следующий день полк ушёл обратно в город. Майор забрал мой письменный отчёт за прошедшие месяцы службы и рапорт о том, как проходила оборона посёлка. Обещал, что обязательно переправит бумаги в столицу со своим курьером.

А мы зажили прежней жизнью. Через пару дней из посёлка прибыл заметно отдохнувший и полностью поправившийся Хорёк, сразу же включившийся в обучение воинскому умению. Да и остальных уже не требовалось заставлять лишний раз помахать мечём, пострелять из арбалета, поработать в седле с пикой, а то и просто сцепиться с кем-нибудь в борцовской схватке. Почувствовав кровь на своих зубах, и не только вражью, но и свою, бойцы с удвоенным рвением взялись за обучение. Одуванчика и Полоза я от занятий освободил до тех пор, пока они окончательно не поправятся. И потому они только несли службу на смотровой вышке и в казарме. Но и они при случае не упускали возможность отработать хоть что-нибудь: метнуть нож, направить арбалетный болт в цель, проскакать на лошади.

Постепенно наш прежний распорядок несения службы полностью восстановился…

Я проснулся среди ночи оттого, что уж слишком беспокойно вели себя лошади в конюшне. За стеной слышался их беспокойный топот, всхрапывание и приглушённое ржание.

Натянув штаны, всунул ноги в сапоги и, на ходу накидывая куртку, вышел из своей каморки в общую комнату. Со своей кровати тут же поднялся Цыган и подошёл ко мне.

— Слышите, сержант? Кони не спокойны… Уж не лезет ли к нам кто?

— Пройди в конюшню, проверь, — кивнул я, — а я остальных подниму.

Пока я тихонько будил бойцов, Цыган через боковую дверь метнулся в конюшню, побыл там какое-то время и, вернувшись обратно, приглушённым голосом сообщил:

— Люди снаружи. Пытаются ставни на окнах вскрыть…

— К бою, — полушёпотом отдал я приказ, — бить из арбалетов. В окна не высовываемся. Ставни открываем по команде. Всё понятно? — дождавшись несколько молчаливых кивков, скомандовал, — По местам!

Свои узкие окна-бойницы мы из предосторожности каждую ночь закрывали изнутри деревянными ставнями. А двери — на крепкий поперечный запор. Потому попасть к нам в казарму, когда мы спим, было практически невозможно. Вот только те, кто сейчас пытались к нам влезть, судя по всему, об этом и не подозревали. Поковырявшись некоторое время со ставнями, неизвестные воришки (?) решили действовать напролом. И по двери и ставням враз застучали топоры. Я по началу даже изумился такой наглости. Они что, не знают, кто здесь живёт!? Но уже в следующий момент отдал короткий, но любому воину вполне понятный приказ:

— Бей!!

Ставни тут же распахнулись. И девять арбалетных болтов едва не насквозь прошили стоящих напротив окон налётчиков. Всадило так, что тех, в кого попало, отбросило от стен шагов на пять. Убрав арбалет в сторону, я схватился за пику и прямо через окно вогнал её в грудь второму разбойнику. В слабом рассветном сумраке я сумел разглядеть тех, кто на нас напал. Горцы! И, похоже, разглядел их не я один. Стоявший слева от меня, у соседней бойницы, Степняк, крикнул:

— Сержант! Это горцы!

— Вижу! — отозвался я, — Бейте их, парни, не давайте к окнам подходить!

Пока кричал, вернул пику обратно, перезарядил арбалет и, вывернувшись из-за оконного косяка, свалил выстрелом в упор ещё одного из нападавших.

Горцы, в отличие от нас, находившиеся под прицельным обстрелом на открытой площадке, несли серьёзные потери. Не выдержав нашей стрельбы, они откатились назад, укрываясь за камнями, отдельными деревьями и в неровностях почвы.

На некоторое время наступило затишье. Они старались не появляться на открытых местах. Мы не тратя болты попусту, изредка постреливали в случайно появляющуюся то тут, то там подвижную мишень. Постепенно светало…