Майкл Муркок - Город Зверя Страница 46

Один из городских представителей, воин среднего роста, звавшийся Кал Хира, сказал, когда мы скакали:

— Хотел бы я знать, кто нас предал. Я ломал над этим голову, но не могу найти никакого объяснения.

Я быстро взглянул на Хула Хаджи, а он на меня. Наверное, в этот момент — хотя может быть и раньше — мы вступили в молчаливое соглашение: ничего не говорить об Оре Лис. Пусть это останется тайной. Истинными злодеями были приоза. Остальные — жертвами судьбы.

Мы вообще не ответили Калу Хире. А он больше не говорил на эту тему.

Никто из нас не был расположен говорить.

Холмы уступили место равнине, а равнина — пустынной местности. Мы бежали, потерпев поражение от приоза.

Они не поймали нас, но, конечно, стремились к нашей смерти.

Глава 5

БАШНЯ В ПУСТЫНЕ

Губы Кала Хиры были распухшими, но твердо сжатыми, когда он осматривал пустыню.

Это была именно пустыня — не голая пустыня с потрескавшейся землей и камнями, а черный песок, который шевелился под непрекращающимся ветром и двигался, словно живой.

Мы больше не находили луж с солоноватой водой, не знали даже приблизительно, где находимся, кроме того, мы по-прежнему двигались на северо-запад.

Наши крепкие одры ослабели, как и мы. Небо здесь было безоблачным, а солнце — пульсирующим обжигающим врагом.

Пять дней мы бесцельно ехали по пустыне. Наш разум был ошеломлен неожиданным поворотом событий в деревне. Мы все еще были деморализованы, и если мы не сумеем вскоре найти воду, то погибнем. Наши тела покрылись черным песком пустыни, мы качались в седлах от слабости.

Нельзя было ничего делать, кроме как двигаться дальше, продолжая безнадежный поиск воды.

Был шестой день, когда Кал Хира свалился с седла. Он не издал ни звука, когда мы подъехали помочь ему. Мы обнаружили, что он мертв.

На следующий день умерли еще двое. Помимо Хула Хаджи и меня самого, в живых осталось еще трое, если живые — то слово, которое можно употребить в данном случае. Это были Джил Дира, Вас Ула и Бак Пури. Первый был крепким воином, более немногословным, чем его собратья, и очень низкорослым для мендишара. Двое других были высокими молодыми людьми. Бак Пури начал первым показывать признаки недомогания. Я не мог его винить — очень скоро это палящее солнце всех нас должно было свести с ума, даже если оно не убьет нас совсем.

Бак Пури начал что-то бормотать, и глаза его странно вытаращились. Мы делали вид, что не замечаем, частично из-за него, частично из-за самих себя. Его состояние, казалось, пророчило то положение, которого мы все достигнем.

И тогда мы увидели башню.

Я не видел ничего подобного ей на Марсе. Хотя она была разрушена и казалась невероятно древней, на ней не было и следа эрозии. Ее разрушение, казалось, было результатом бомбардировки, в ее верхних секциях были огромные дыры, пробитые на определенном этапе ее истории.

Башня предоставляла убежище, так как не было ничего другого. К тому же свидетельствовала о том, что некогда здесь было поселение, а где было поселение, там могла быть и вода.

Достигнув башни и коснувшись ее, я был поражен: она состояла не из естественного камня — по крайней мере, не из того, что я мог бы узнать. Она, казалось, была сделана из чрезвычайно прочного пластика, такого же крепкого, как сталь, — крепче, наверное, раз она выдержала всякого рода повреждения от способствующего коррозии песка.

Мы вошли, и мои спутники вынуждены были пригнуться. Песок набился в башню, но в ней было прохладно. Мы повалились наземь и, ни слова не говоря, почти сразу же уснули.

Первым проснулся я. Это было, вероятно, потому, что я еще не привык к длинной марсианской ночи.

Заря едва взошла, и я еще чувствовал себя усталым, хотя и посвежевшим.

Даже в том состоянии, в каком я был, я испытывал чувство любопытства относительно башни. Примерно в четырех метрах от моей головы был потолок, но никаких средств добраться до верхнего этажа, который определенно должен находиться там, я не видел.

Оставив спящих спутников, я принялся обследовать окружающую нас пустыню, пытаясь отыскать признаки находящейся под песком воды.

Я был уверен, что найду воду.

Мои глаза уловили выпуклости в песке. Это не могло быть дюной. Раскопав песок, я увидел, что это стена, сделанная из того же материала, что и башня. Однако когда я разгреб песок, то увидел, что стена окружает поверхность из того же странного материала. Я не мог уразуметь цели этого сооружения. Оно было выложено в совершенный квадрат около девяти метров в поперечнике. Я пошел к противоположной стене.

Я был недостаточно осторожен, или, вернее, слишком измотан, потому что вдруг, ступив одной ногой на песок, потерял равновесие и упал вниз. Я приземлился запыхавшийся и помятый. Перекатившись на спину и посмотрев вверх, я увидел, что надо мной круглая дыра, сквозь которую просачивался дневной свет. Дыра, казалось, проделана тем же оружием, которое изуродовало башню. Была сделана попытка залатать ее, и именно через эту самодельную заплату надуло песок. Через нее-то я и провалился.

Заплата была тонкая, лист легкого пластика. Снова я не смог узнать материал, из которого это было сделано, хотя, не являясь химиком, не могу сказать, получено ли это вещество на Земле или нет. Однако, подобно башне, он говорил о развитой технологии, которой не обладала ни одна из марсианских рас, с которыми я вступал в контакт.

Усталость покинула меня. Меня осенило. Идея, пришедшая мне в голову, признаться, касалась не моих спутников наверху, а меня одного.

Не было ли это обиталищем шивов? Если так, то мог быть шанс, что я сумею вернуться на Марс того века, который мне нужен, в котором живет моя Шизала.

Я выплюнул жесткий песок изо рта и поднялся. Помещение было почти безликим, хотя, когда мои глаза привыкли к мраку, я разглядел маленькую панель на противоположной стене. Исследуя ее, я увидел, что она состояла из полдюжины кнопок. Моя рука потянулась. Что случится, если я нажму одну из них? Случится ли вообще что-нибудь? Может быть, это было маловероятно — все же рука, залатавшая крышу, могла поддерживать жизнь в любых механизмах. Было ли это место заселено? Я был уверен, что из этой комнаты можно было открыть ход в другие. Это было логичным. Если тут были кнопки управления, то были и механизмы.

Я наугад нажал кнопку. Результат был довольно разочаровывающим, потому что все, что случилось, — это зажегся тусклый свет, заполнивший камеру, исходящий из самых стен. Этот свет открыл еще кое-что — тонкую прямоугольную линию рядом с панелью, говорящую о двери. Я был прав.