Дэвид Геммел - Призраки грядущего Страница 46

В пещеру влетел Финн с ножом наготове и остановился, увидев Бельцера и Чареоса над телами убитых.

— Хорош из тебя часовой, — буркнул Бельцер. Финн убрал нож на место.

— Мы убили троих и ранили четвертого, но они хорошо нам отплатили.

— Сколько их там еще? — спросил Чареос, отирая кровь с клинка.

— Не знаю.

— Так узнай.

Финн кивнул и выбежал из пещеры.

— Ничего себе ночка выдалась, а, Мастер? — хмыкнул Бельцер.

— Да уж, — рассеянно отозвался Чареос. Киалл и Окас все еще спали, и он потряс Киалла за плечо. Юноша открыл глаза и вздрогнул.

— Ох. Опасность миновала?

— Мы снова в нашей пещере. А насчет опасности еще будет видно. Ты вел себя молодцом.

— Почему ты знаешь?

— Потому, что ты жив, — просто ответил Чареос.

— Не пойти ли нам помочь Маггригу и Финну? — предложил Бельцер.

— Нет. Это их игра. Мы только помешаем.

Чареос достал из котомки огниво, разгреб пепел и высек огонь. Все трое расселись вокруг костра, наслаждаясь теплом. Снаружи донесся вопль, и Киалл вздрогнул:

— А вдруг это Маггриг или Финн?

— Все может быть, — отозвался Бельцер. — Не поесть ли нам?

— Хорошая мысль, — согласился Чареос и сказал Киаллу: — Свари-ка овсянки. Мой желудок уже, наверно, решил, что мне перерезали глотку.

— А как же Финн? — настаивал Киалл.

— Поест, когда придет, — ухмыльнулся Бельцер. Киалл достал кожаный мешок с овсом и посмотрел на Окаса.

— Старик все еще спит.

— Сомневаюсь, — сказал Чареос.

Трое воинов сидели молча, пока овсянка кипела в медном котелке. Когда Киалл разлил свое варево в две деревянные миски, уже забрезжил рассвет.

— А ты что ж, не будешь? — спросил Бельцер.

— Не хочется что-то. — Юноша покосился на окровавленные трупы. — Как вы можете думать о еде, когда тут так воняет?

— Это всего лишь мясо, мальчик, — пожал плечами Бельцер, — кишки и потроха.

Финн вошел в пещеру и сел, моргая красными, усталыми глазами. Вскоре пришел Маггриг. Оба молча принялись за еду.

— Ну что? — спросил Чареос, когда они поели.

— Там было еще четверо.

— Со всеми разделались? — спросил Бельцер.

— Да, но они чуть не разделались с нами. Ловкие были ребята, очень ловкие. Что дальше делать будем?

— Подождем Окаса, — сказал Чареос. — Вам обоим надо поспать.

Финн, кивнув, ушел в глубину пещеры, завернулся в одеяло и лег, положив голову на седло.

— Еле мы ноги унесли, — сказал Маггриг. — По крайней мере у одного из них позиция была лучше, чем у нас. Его стрела на какой-нибудь палец разминулась с Финном.

— Нашли вы их лошадей? — спросил Чареос.

— Да. Мы расседлали их и отпустили. Финн думает, что это были разведчики какого-то большого отряда — возможно, того самого, который увез Равенну.

— Значит, они охотились именно за нами, — сказал Чареос.

— За кем же еще? — буркнул Бельцер. — Если бы не за нами, трупы бы здесь не валялись.

— Чареос хочет сказать, что они не просто хотели ограбить кучку путников, а искали нас, — пояснил Маггриг.

— Как ты пришел к такому заключению? — спросил Чареoca Бельцер.

— Скажи ему, Маггриг, — попросил тот.

— Во-первых, их мастерство. Они соблюдали величайшую предосторожность — стало быть, знали, что имеют дело со мной и Финном, и знали, на что мы способны. Во-вторых, они приготовились продолжать бой, несмотря на все потери. Будь мы случайными путниками, они не могли знать, что мы везем, а за скудный запас провизии и нескольких лошадей умирать не стоит.

— Значит, слух о нас уже разошелся повсюду, — заключил Бельцер.

— Похоже на то, — согласился Чареос.

— Странно, — сказал Чиен-Цу, — но надирский шаман больше не следит за нами.

Зукай натянул поводья своего серого, глядя на лагерь внизу.

— Быть может, это потому, что они намерены напасть нынче ночью, — сказал он и спешился.

Чиен-Цу, перекинув левую ногу через седло, последовал его примеру.

— Нет. Они нападут завтра, как стемнеет, — по крайней мере так говорил этот человек, Кубай, когда прошлой ночью встречался с убийцами.

Чиену надолго запомнился гнусный смех Кубая, когда тот обсуждал с двумя надирскими разведчиками предстоящее избиение «желтых собак». Его дух парил над этой троицей и слышал, как его честят «бабой» и «накрашенным дураком».

— Меня это приводит в бешенство, — проговорил Зукай.

— Что именно? Извини, я отвлекся.

— То, что мне суждено принять смерть от рук подобных варваров.

— Ты прав, — согласился Чиен.

— Было бы намного приятнее, если бы у нас имелся какой-то выбор.

Внизу под ними двадцать солдат хлопотали у трех костров. Чиен видел с вершины холма, что Кубай сидит отдельно. Посол расстегнул свой красный шелковый кафтан и поскреб подмышку.

— Что до меня, то я не прочь расстаться наконец с этим одеянием. От него уже попахивает.

— Но это входит в ваш план, господин мой, — расплылся в улыбке Зукай.

— Верно, однако я из-за этого терплю ужасные неудобства. Кто наденет его завтра?

— Нагаси, мой господин. Он похож на вас ростом и сложением.

— Я должен извиниться перед ним. Одно дело — умереть, служа своему господину, и совсем другое — умереть в его грязном кафтане.

— Для него это честь, господин.

— Пусть так, но хорошие манеры превыше всего. Я поговорю с ним нынче вечером. Не слишком ли мы возвысим его, если пригласим отобедать с нами?

— Боюсь, что слишком, господин.

— Ты прав, пожалуй. Пообедаем вдвоем — хотя боюсь, что «обед» чересчур пышное наименование для вареной зайчатины. Впрочем, у меня еще осталось хорошее вино, и мы с тобой его допьем.

Чиен сел в седло и подождал Зукая. Воин, взобравшись на коня, тихо выругался.

— Что тебя беспокоит, мой друг?

— Да этот Кубай. У меня руки чешутся отделить ему голову от туловища.

— Разделяю твое желание. Но очень важно, чтобы чиадзийские солдаты не совершали ничего противозаконного на надирской земле. Все, что мы можем, — это защищаться.

— Как прикажет мой господин. — Зукай тронул шпорами коня и направил его вниз, к лагерю.

В полдень следующего дня их надирский проводник Кубай объявил, что поедет поохотиться, и галопом ускакал на юго-запад. Зукай, посмотрев ему вслед, остановил колонну. Чиен-Цу подъехал к нему.

— У нас в запасе четыре или пять часов. Пора начинать. Зукай знаком приказал двадцати гвардейцам спешиться.

Они спутали своих коней и стали навытяжку. Чиен прошел вдоль их шеренги молча — только сделал выговор солдату, чей бронзовый с серебром эфес был начищен недостаточно тщательно. Виновный залился краской.

— Вы все знаете, — сказал Чиен, став посередине, — что нам грозит измена. В сумерки надиры нападут на нас. Необходимо уверить их в том, что нас это застало врасплох, поэтому в этот час вы будете сидеть у костров. Лошадей можете не расседлывать. Когда же враг нападет, действуйте как душе будет угодно. Алчность и воинственность надиров такова, что когда-нибудь они двинутся на самое государство Чиадзе. Помните об этом и распоряжайтесь собой с толком. Я не хочу, чтобы кто-то из вас умер, не прикончив по меньшей мере четырех врагов. Отступления не будет — вы умрете здесь, на поле боя. — Чиен повернулся, чтобы уйти, но тут же обернулся снова. — В другое время я ничего не стал бы добавлять, но здесь мы под чужим небом, вдали от дома. Поэтому я говорю вам: вы цвет нашего воинства, и нет людей лучше вас. Будь по-иному, вас бы здесь не было. Я буду следить за боем вон с того холма. Затем я узнаю, жива ли Май-Син. После этого я найду Джунгир-хана и срежу ему голову с плеч. Это всё.