Андрей Уланов - Крысолов Страница 47

– Вам не следует оставаться здесь, мой тан.

– В самом деле? Честно?

– Нам надо уйти.

– Уйти? – недоуменно переспросил Раскона. – Куда? Зачем?

– Пойдемте, – согнувшись, монах подставил плечо, на которое Диего оперся, вернее, повис, едва доставая до пола носками сапог.

– И-ик!

Той же ночью.

– Думаю, вам лучше отпустить меня, брат.

Две сотни шагов свежего ночного воздуха оказали воистину волшебное действие на маленького тана. По крайней мере, голос его вернул себе прежнюю четкость.

– Уверены?

– Уверен… в том, что если не отпустите, меня вытошнит прямо на вашу сутану, брат Агероко. Новую, заметьте, сутану.

Монах фыркнул, перехватил маленького тана за бока и осторожно установил его на четвереньках перед лопуховым кустом.

– Значит, противоядие сработало, – задумчиво произнес он.

– Частично, у-у-у… – окончание фразы Диего растворилось в звуках, поименовать которое иначе как утробные было бы весьма сложно. – Знали б вы, брат, что за дрянь этот клятый отвар «золотого ястреба».

– Догадываюсь, – монах вздохнул. – Мне долго пришлось объясняться с братом Гильремо. Он был весьма… обескуражен вашей выходкой, мой тан.

– Столько вони из-за собаки еретика…

– Эта собака…

– …виновата во всем, что прохрипел на дыбе ее хозяин. Довольно, брат Агероко! У нас хватает своих забот!

– Много вы успели выболтать?

– Не так, чтобы очень, – Раскона яростно потер шею. – Проклятые москиты…

– И что же теперь?

– Ничего. Отплытие, как и планировалось, завтра. А сейчас, брат, живо взвалите меня обратно на плечо.

– Вы все еще не можете идти, мой тан? – озабоченно спросил монах.

– Могу. Но пусть лучше наши новые тени в конце улицы пребывают на сей счет в заблуждении как можно дольше…

– Сколько их?

– Не меньше восьми.

– Многовато.

– Могло быть хуже. Брат Агероко, – неожиданно сказал маленький тан, – как у вас обстоит дело с пением?

– Увы, Великий Огонь не наградил меня сим талантом, – вздохнул монах, – сочтя, видно, что прочих его даров и без того довольно.

– Очень хорошо, – кивнул Раскона. – Чем немелодичнее вы будете орать, тем лучше! На счет три… раз, два… когда мы приплывем к белым скалам!

– Назад, к белым скалам, – подхватил монах. – К нашим родным скалам!

– В рваных камзолах и золотых цепях, ой-йе, с дырявыми карманами, что набиты самородками… проклятье, как там дальше?!

– Я тоже не помню!

– Вот гадство… а что помните?

Монах задумался.

– Тан Хон-Гиль-Кон собирал в поход, – затянул он, – эскадрон малаширских гусар. Тан Хон-Гиль-Кон был бабник и мот, казну полковую…

Кортик был направлен умелой рукой и запросто мог бы возиться в намеченную цель – спину тана Раскона чуть пониже левой лопатки. Мог бы – если б не сгорел в заботливо выставленной братом Агероко «огненной кольчуге» второго уровня.

– Бей! Бей их!

– А-а-а-а!

Последний вопль издавали четверо бандитов, в которых били срывающиеся с рук монаха трескучие рыжие молнии – там, где эти молнии касались одежды или плоти, вспыхивало пламя.

Еще один разбойник упал навзничь, заполучив пулю прямо в лицо. Оставшиеся пятеро…

– Вы же сказали, что их восемь!

– Я сказал «не меньше восьми»!

– А-а, каналья!

Возглас монаха предназначался ловкому разбойнику, сумевшему не просто уклониться от брошенного Агероко заклятья, но и ударом каблука вышибить из дороги добрых полпуда песка, большая часть которого угодила прямиком в глаза монаха. Правда, мигом позже не успевший вскочить разбойник оказался пришпилен к дороге шпагой Диего, но четверо его друзей… Точнее, трое, мысленно поправился маленький тан, глядя, как четвертый бандит – каррасец, судя по длинным усам и вышитой безрукавке, – роняет шпагу и пытается ухватить захлестнувший его шею кнут.

Еще один нападавший молча повалился вперед, явив при этом взору маленького тана – и своим оставшимся пока еще в живых собратьям – жуткого вида рубленую рану поперек спины. Раскона не смог удержаться от восхищенного присвистывания – он-то хорошо представлял, сколь непросто нанести подобный удар тонким тарлинским клинком, а именно тарлинская шпага сверкнула в руке их нежданного союзника.

Вернее – союзницы. Ибо немногие женщины рискнут облачиться в мужской наряд – но вряд ли по эту сторону океана сыщется мужчина с пеллой.[25]

Восхищение, впрочем, ничуть не помешало маленькому тану аккуратно проткнуть горло предпоследнего разбойника. Последний негодяй, оценив явное численное превосходство противников, дико взвизгнул и бросился наутек.

Ему удалось пробежать четыре шага – затем раздалось короткое шипение, глухой удар и бегущий упал.

– Интересно, – задумчиво произнес Диего, – где же учат так ловко метать картахайские ножи-бабочки?

– В бродячем цирке! – отозвалась их спасительница, наклоняясь, чтобы выдернуть упомянутый нож из трупа.

Сейчас маленький тан наконец получил возможность рассмотреть ее.

На вид женщине было лет двадцать с небольшим, но, подумав, Диего поднял мысленную планку до двадцати пяти, а то и шести. Обычно работа быстро стирает красоту юных простолюдинок… впрочем, танессам Эстрадивьяны тоже приходится рано обращаться за помощью к омолаживающей магии… и краскам. Исключения редки… и одно из таких исключений стояло сейчас перед таном в темно-коричневом дорожном костюме.

– А фехтованию в стиле мастера Шоггея учат там же? – Раскона, присев, коснулся шеи каррасца и снова присвистнул, на сей раз огорченно.

– Фехтовать меня научил мой муж, благородный тан ги Торра.

Маленький тан нахмурился.

– Мне довелось слышать, – медленно сказал он, – историю о том, как некий благородный тан навлек бесчестье на свой древний род, осмелясь не просто воспылать страстью к бродячей танцовщице, но и сочетаться с ней законным браком. Мне довелось слышать, что, не желая враждовать с родней, этот благородный тан вместе с возлюбленной отплыл за океан, надеясь найти на новых землях новое счастье. Также мне довелось слышать, что финал сей истории был горек – они погибли, когда на их гасиенду напали пираты Зеленого Томми.

Про слухи, упоминавшие про толику нечеловеческой крови – что делало брак еще более непредставимым – Диего упоминать не стал.

– Те, кто рассказывал вам финал, – сухо произнесла женщина, – ошибались. На гасиенде и в самом деле умерли двое ги Торра: мой муж… и моя пятилетняя дочь. Я в тот день была в городе, а вернувшись…

– Вам нет нужды лишний раз возвращаться в тот день, – поспешно сказал монах. – Мы с таном Раскона недавно имели возможность лицезреть, что за следы оставляют за собой эти проклятые псы, тана…