Маргит Сандему - Ужасный день Страница 47

Ян стоял, не шевелясь. «Как странно снова очутиться здесь…», — думал он. Короткая железнодорожная ветка, по которой поезда ходили только до фабрики. Множество фабричных труб, над которыми поднимается кислотный дым. Серость. Уродливые стереотипные дома…

Он пытался отыскать в своей душе что-то вроде местного патриотизма, но безуспешно.

«Я больше не чувствую себя здесь дома. Я приобщился к содружеству Людей Льда, мне куда лучше в Норвегии, на родине моей матери. И не случайно она так тосковала об этой стране!

Моя бедная, изнуренная жизнью мама, о которой я не слишком-то много думал! Ей так и не удалось туда уехать. Только на закате ее дней я стал заботиться о ней так, как мне следовало это делать. Она рассказывала мне о своих снах о Норвегии, об озере Саннес, которое она так больше и не увидела…»

Воспоминания об этом разрывали его сердце.

Но ему пришлось сконцентрировать свое внимание на происходящем, на неописуемо унылых фабричных кварталах Ливерпуля.

У нею было здесь важное поручение. И мысль об этом ею согревала.

— Вон там находится убежище, где прячутся эти подростки, — сказал он, указывая на полуразвалившуюся лачугу с покосившейся крышей и выбитыми стеклами. Она находилась неподалеку от железнодорожной ветки, и возле ее стен были сложены штабелями старые шпалы и рельсы. Вокруг все заросло крапивой.

«Как все это странно, — думал Ян. — Марко сказал, что мы должны появиться здесь как живые люди, в зримом обличии, что мы сможем разговаривать со всеми. Тем не менее, мы всего лишь образы. Тела наши остались на леднике на Хуторских горах. Мы находимся одновременно в двух местах. Я читал о таких вне-телесных переживаниях. Саамские колдуны, ной-дены, экспериментируют в этой области.

Но нас отправил сюда Марко.

Удивительный человек этот Марко. Ему я обязан своим возвращением к жизни. Иначе я никогда не смог бы участвовать в таком уникальном эксперименте.

Или я уже участвовал в нем?

Все мои представления о жизни перевернулись с ног на голову после того, как я приехал в Норвегию. Все, что раньше казалось мне плодом безудержной человеческой фантазии, стало теперь для меня нормой.

И я познакомился с прекраснейшими людьми в мире. Во всяком случае, раньше я не встречал таких правдивых людей. Это настоящие люди… и в то же время в них что-то не так… Вряд ли бы их приняли остальные, узнав, какую жизнь они ведут по соседству с нашей.

И я теперь принадлежу к их числу. К числу Людей Льда. Маленькая Тува — моя! Это просто… просто удивительно!»

Дверь в лачугу не была заперта, но они все же постучали. Никто не ответил, и они, переглянувшись, вошли.

Смущенно осмотрели заброшенную лачугу. Судя по всему, здесь давно уже никого не было. Но следы пребывания подростков они все же обнаружили. Перевернутый ящик с огарком свечи. Остальные ящики служили стульями. В углу валялись зачитанные до дыр, засиженные мухами журналы с рисунками…

Они-то их и интересовали. Все остальное было неважно.

Ян осторожно поднял один из журналов, положил его на «стол», и они вместе принялись его рассматривать.

Многие листы из журнала были вырваны. Но изображения Властителей Времени им все же попались. В сериале они выглядели статными, мускулистыми юношами, способными на любой подвиг.

— Не то, что наши старые, истрепанные всадники-привидения, — пробормотал Натаниель. — Эти могут стать идолами ребяческой мечты!

Дверь открылась, и вошли двое подростков. Вид у них был возмущенный.

— Мы увидели из окна, что вы вошли сюда. Что вы здесь делаете?

— Ты, Джо, не узнаешь меня? — сказал Ян. Натаниелю было так странно слышать, что Ян говорит по-английски, да еще с ярко выраженным ливерпульским произношением.

— Неужели это ты, Ян? А мы думали, что ты умер!

Сказано не слишком тактично, но их, по крайней мере, признали.

Ян и Натаниель избегали прикосновений к мальчикам. Они опасались, что те обнаружат пустое место, ведь они были нематериальны. А это привело бы к неприятностям.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал Натаниель, взяв на себя инициативу. — Одна радиостанция объявила конкурс на лучшее знание в своей области. Мы слышали, что вы являетесь экспертами по части Lords of Time. Вы создали настоящий культ вокруг них, не так ли? Ведь вы в них верите?

Мальчики смущенно отвернулись.

— Нет, больше уже не верим. Теперь этим занимаются другие… Участникам конкурса будут платить деньги?

— Конечно, — соврал Ян. — Десять тысяч фунтов.

— Прилично, — прошептал Джо.

Ян, поняв, что слишком уж заврался, торопливо добавил:

— Но сначала мы хотели бы протестировать вашу группу или клуб или как там это называется. Нам нужно отобрать самых сведущих. Вы можете назвать имена остальных?

Им назвали имена, а также сообщили, что один из подростков считает чересчур инфантильным подобное идолопоклонничество и рассматривает Властителей Времени только в качестве героев комиксов.

Но двое других, Боб и Мэри, настоящие фанатики. Они нашли себе другое убежище, где и поклоняются Властителям Времени, убежденные в их существовании.

— Они-то нам и нужны, — произнес Натаниель по-норвежски.

— А старшего из них я знаю, — сказал Ян. — Найти его будет легко.

Им подробно объяснили, где можно найти Мэри и Боба, и на всякий случай дали название спортивного клуба, который посещал старший из них, тот, который уже нашел себе девушку и перестал верить в героев рисованных серий.

Его девушка спортом не интересовалась, и он приводил ее сюда.

— А много еще таких, кто увлекается Властителями Времени? — спросил Ян.

— Нет, нас только пятеро.

— И никто из ваших братьев и сестер не разбирается в этом старинном предании?

— Нет, мы ничего не говорим им, все держится в строжайшей тайне.

Это звучало многообещающе. Чем меньше людей задействовано в этом, тем быстрее Ян и Натаниель выполнят свою задачу.

— А что, вы, собственно, знаете об этих трех фигурах?

— Мы знаем о них все, — ответил Джо в надежде получить десять тысяч фунтов. — Древние гойделеры поклонялись им как богам…

— Но ведь они не были богами?

— Нет, собственно говоря, у гойделеров были другие боги. Властителям Времени подчинялось только время и…

Второй мальчик, так же горячо желавший выиграть колоссальную сумму денег, перебил его:

— Первого из них зовут Разорением, второго — Забвением и третьего — Неумолимостью.

Переглянувшись, оба мальчика замолчали. Никто из них не желал давать другому подсказок, способствующих выигрышу.

Яну стало не по себе. На почве соперничества нередко рвутся узы дружбы. Об этой теневой стороне всех состязаний мало кто задумывается.