Олег Северюхин - Беги, Василич, беги! Страница 47

— Когда же это было у нас? — заинтересовался я, чувствуя пробел в образовании, особенно в историческом, не помня того периода, когда в нашей стране все подчинялись Закону.

— А-а, это не у нас было, — сказал Гуня, — угораздило меня поехать на курорт в одну страну, — ну и решил я кутнуть. Сделал мне один фраер замечание, ну и поплатился за это, а я со всей компашкой оказался здесь. Видишь, три белых пятна на лбу? Когда-то это были дыры, в которые завевал ветер. А сейчас все хорошо, только дорога мне туда заказана. Живые еще могут вернуться, а мертвякам только здесь и место.

— А как ты в рай попал? — удивлялся я все больше, хотя, зная, как у нас делаются дела, удивляться было совершенно нечему.

— Как все, — просто сказал Гуня, — делал пожертвования на храм от доходов сутенеров, игорных домов и продажи наркотиков, имею иконостас богоугодных орденов, вот и сподобился. Не бери в голову, открывай рот и пей, ешь, это тебе не Дух Святой по три раза в день. Ну, вздрогнули, — и он протянул мне свой бокал.

Мы вздрогнули и скоро весь мир сосредоточился в этом прокуренном и заблеванном подвальчике, который казался тем неведомым Эдемом, за веру в который человек предавал другого человека и отправлял его на плаху во имя получения проездного билета сюда.

Потом кто-то вспомнил про Крым, посмеялись над тем, как ловко Россия отжала его у Украины и как украинцы без боя сдали все позиции. Потом по поводу Крыма началась общая драка. Бились молча и жестоко, падая на пол или под стол от удара или повалив своего супротивника, с кем только что пил водку и клялся в вечной дружбе.

Глава 67

Пробуждение было трудным. Точно так же приходили в себя войны после жестокой сечи, ощущая себя придавленными конями или поверженными супротивниками. Точно так же приходят в себя люди после жесточайшей пьянки, отключаясь как от удара дубиной по лбу.

«И где был я вчера, не найду днем с огнем, помню только, что стены с обоями», — неслись в голове слова известной песни. На мне лежала полуголая дама с пышными формами, еще вчера казавшаяся прекрасной гурией, красивее которой нет никого на свете. Сейчас в рассеянном свете из вентиляционного окна она казалась ведьмой, упавшей с потолка и придавившей меня по заказу какого-то злодея по имени Кощей Бессмертный. Чуть поодаль виднелась голова чекиста Гудымы. Он тоже выбирался из-под своей пассии. У стола уже стоял всклоченный Гуня и сооружал из остатков вчерашнего пиршества фуршет для поправки здоровья.

— Ну, вздрогнули, — сказал хриплым голосом хозяин и мы выпили по рюмке водки, закусив маринованными огурчиками.

Вообще-то, опохмел на следующее утро есть дело не совсем хорошее. Лучше не перепивать и не смешивать лозу с зерном. То есть ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не смешивать коньяк с водкой. Никогда! В какой-то момент сердце не выдержит похмельной нагрузки и будете в нашей компании в раю, или в аду. Второе. Никогда нельзя понижать градус того, что вы пьете. Можно только повышать. То есть, сначала пиво в пять градусов, затем вино в пятнадцать градусов и затем водку в сорок градусов, но никак не иначе. И утром можно обойтись напитком, который в ООН называется «morning special», а в России он называется просто — рассол, огуречный, помидорный, капустный. Он и ликвидирует остатки альдегидов, на которые разлагаются самые изысканные сорта спиртных напитков, даже те, цены на которые сравнимы с расстояниями между планетами. Кстати, на такие же составные для выброса в сточную канаву разлагаются и всякие гастрономические изыски в виде трюфелей, лангустов и мангустов, икры и фуа-гра.

Главное, если чувствуете, что вам очень плохо и сердце готовится выпрыгнуть из груди, то выпейте рюмку. И всё. Если чувствуете, что способны выдержать плохое состояние, замените спиртное кислым напитком типа клюквенного морса или стаканчика кефира.

Был у нас случай, когда полковой врач крепенько выпил и среди ночи проснулся от плохого самочувствия, встал выпить рюмочку, а жена на него с руганью, — спи, давай, алкоголик несчастный, — и отправила спать. Утром врач уже был остывший. Даже старичок патологоанатом сказал:

— Эх, дали бы мужику грамм пятьдесят водки, сняли спазм и жил бы мужик и жил…

Так что, думайте, сколько пить и как пить.

Глава 68

— Ну, что, — спросил Гуня, — перейдем к нашим делам? Что вы хотите и какие ваши условия?

— Условия наши простые, — сказал я, — нам нужно убраться отсюда и как можно быстрее.

— То есть как убраться? — не понял Гуня.

— Очень просто, — сказал я и средним и указательным пальцами показал, как двигаются ноги при ходьбе. — Нам нужно вернуться обратно. Туда, откуда мы пришли.

— Вы, ребята, чего-то недопонимаете, — сказал радушный хозяин, — отсюда обратного хода нет. Как в банде, вход рупь, выход — пять. Можно только вперед идти, но никак не назад. Мы откинутые и нам отсюда никуда хода нет, разве что в гости в ад. А вам все можно, но только вперед. Сначала в ад, а там как повезет. Но там с вами как у нас валандаться не будут.

— А как с теми, у кого ртов нет? — спросил я за сотрудников ОМОНа.

— Особых проблем нет, — сказал Гуня, — это может решить курирующий вас ангел. Но ему нужно будет заплатить.

— Да чем же заплатить? — недоумевал я, — У нас ни копейки денег нет и вещей никаких, кроме вот этой рубахи. Даже трусов под ней нет. Я не помню, сколько времени я у вас нахожусь, но я совсем не понял, какая валюта имеет у вас хождение и чем вы вообще здесь занимаетесь?

— О наших занятиях здесь говорить не будем, — быстро сказал Гуня, — вас это вообще не должно касаться, если вы собираетесь сдернуть отсюда, а вот в отношении валюты намного проще. Вот вам списочек людей, которые живут там, откуда вы прибыли, и нужно, чтобы они побыстрее откинулись у вас и прибыли к нам. Вас тут девять человек и фамилий в списке тоже девять.

— Ты погоди цену задирать, — взъерепенился Гудыма, — нас, к слову сказать, всего двое, а те семь человек — это технический персонал, моя охрана и те, кто был послан за нами. Люди подневольные, поэтому список нужно скостить.

— Ладно, хрен с вами, — сказал миролюбиво Гуня, — скостим пару человек, будет семь. Число удачное. Один с сошкой, а семеро с ложкой. Нет, лучше семеро одного не ждут или семь верст и все лесом. Оставим семь.

— А как нам обезопасить себя от того, что кто-то не обманул одну из высоких договаривающихся сторон? — спросил я.

— У нас этим делом просто, — сказал представитель организованной преступности, — у нас договор или просто слово заменяют всякие договоры. Люди головой отвечают за обещание. Если забудешь, то мы тебе напомним. Я забуду, то и мне напомнят. Ты не из наших, тебя и кинуть не западло, а вот он, — и Гуня указал на чекиста Гудыму, — человек серьезный, его кинуть никак нельзя. И второе. Если вы отсюда не выберетесь, то и договора никакого нет. Вот и вся недолга. У нас нет ваших судов, которые и не суды вообще, а так, для проформы люди посажены, чтобы показать цивилизованность вконец подчиненной нашему влиянию страны. Ваши и наши законы не одинаковы. Пока наш Закон правит, поэтому мы и живем вольготно. А как начнет становиться на ноги ваш Закон, тогда нам придется несладко, да только надежды на это очень призрачны. Народ наш из рабского состояния никак выйти не может и не выйдет. Так что мы за свое будущее не беспокоимся. А народу покажи халявный кулек с гречкой или сахаром, так он сметет со своего пути любую преграду, на которую ему пальцем укажешь. Мы ему сейчас Сталина подкинули, так народ ваш слезами умываться стал от умильности, хочет, чтобы снова по всей стране были лагеря ГУЛАГа и вышки с вертухаями. Там, куда вы придете, есть главный город. Называется Авксом. Найдете там яицилима по имени Тодеф. Он вам поможет выбраться оттуда.