Елена Хаецкая - Тролли в городе Страница 47

Мысль о хрустальных башмачках всецело завладела троллем. Это была одна из тех мыслей, которая и по силе, и по объему гораздо больше того, кто с нею столкнулся, так что одолеть ее Петр Иванович даже и не пытался: он сразу узнал, с чем имеет дело, и покорился, погибая.

Когда спектакль закончился, Петр Иванович опрометью кинулся в гардероб, схватил свою присмиревшую шубу и выскочил под снегопад.

С того дня у Петра Ивановича появилось важное занятие: он думал о босых ножках балерины и о хрустальных башмачках. Он представлял их в воображении: вот длинные пальцы молодой танцовщицы подбираются и вновь выпрямляются, как крохотные стрелы, вот ее ступня изогнулась аркой – как тверда ее пятка, хоть иглы об нее ломай! – и миг спустя она расслабленно опускается возле крохотного башмачка.

Умом Петр Иванович понимал, что для Золушки это позор – ведь зачарованные туфельки, красноречивые свидетели ее триумфа, определенно не придутся ей впору. Но было нечто волнующее в том, что Золушка никогда их не наденет. Ведь пока она боса, остается возможность мечты о ней, остается сводящая с ума неопределенность. Женщина за мгновение до взлета абсолютного счастья: уже наполненная любовью, но еще не потерянная для тебя безвозвратно.

А Золушка обречена балансировать на этой грани вечно, и грань эта слишком тонка и остра, чтобы когда-либо утратить свою смертоносность.

Несколько дней кряду Петр Иванович ходил как пьяный. Все свои мысли он переместил в Золушкины пяточки и в пару башмаков, стоявших на сцене так одиноко, так обреченно!..

В конце концов Михля сумел вломиться в магазин, где погибал от любви его приятель.

– Нужно ответить на несколько звонков, – сообщил Михля. – Ты что тут заперся, как сыч?

Петр Иванович медленно повернул к нему голову и заворчал предостерегающе из полутьмы своего угла.

– Нет, – сказал Михля, – я ведь тебя знаю. Ты должен ответить на несколько звонков, Петр Иванович, потому что это надо для дела.

К Михле протянулась длинная рука. Длинные черные ногти на пальцах отросли и начали загибаться книзу твердыми крюками.

– Список, – хрипло выговорил Петр Иванович.

Михля наколол листок бумаги с логотипом на один из ногтей.

– Четыре звонка, – добавил он. – Номера записаны.

– Без ошибки?

– Пфф! – презрительно фыркнул Михля. – Я же не блондинка, хоть и секретарь.

– Блондинки тоже ошибаются, – непоследовательно произнес Петр Иванович и погрузился в меланхолию.

После долгого молчания (все это время Михля спокойно и терпеливо сидел в кресле посреди магазина и листал каталог) Петр Иванович вновь пошевелился в своем углу.

– Невеста – самый страшный персонаж фильма ужасов, – подал он голос.

В горле у тролля что-то хрипнуло, и он кашлянул.

– А мне монстры нравятся, – сказал Михля, откладывая каталог. – Особенно когда они подкрадываются, а потом вдруг хватают!

Петр Иванович продолжал сипло, то и дело прерываясь, чтобы откашляться:

– Женщина в последние секунды свободы обладает особенной силой. Эта сила нисходит извне. Она капризна, она способна убить любого, кто посягнет на невесту, но иногда она убивает саму невесту – просто из ревности.

– Но ведь бывает же, что невеста бежит из-под венца? – вставил Михля.

Петр Иванович долго смотрел на него из темноты тяжелым, мрачным взором. На Михлю это не произвело впечатления. Он снова уткнулся в каталог.

Наконец Петр Иванович сказал:

– Если невеста убежит из-под венца, она больше никогда не будет истинной невестой. Эта охраняющая сила оставит ее навсегда.

– Понятно, – проговорил Михля.

Петр Иванович подумал вдруг: «А что я, собственно, знаю о Михле? Мне, конечно, известны обстоятельства его жизни, но что я знаю о его личности, о его душе, о его внутренней работе? Кто он такой? Я замкнут в моем эгоизме – это вполне обычно для тролля – и люблю Михлю так, как любил бы хорошую еду или домашнее животное, не интересуясь им самим. Люблю его просто для себя, для того, чтобы было с кем разделить бизнес и эмоции. А вдруг это опасно? Я ведь никогда прежде не заводил друзей и понятия не имею о механизмах человеческой дружбы».

Михля сказал:

– Я познакомлю тебя с ней. Скоро. Она пока стесняется. Она боится богатых людей.

Петр Иванович поперхнулся:

– С кем?

– С моей невестой.

Петр Иванович поднялся и вышел к Михле, на середину магазина. Десятки обожаемых пар обуви поблескивали так, словно и им был известен Михлин секрет и теперь они, не без иронии, сочувствуют Петру Ивановичу, которому все открылось в последний момент.

– С какой невестой? – пробурчал Петр Иванович. – Откуда взялась невеста?

– С Катей. – Михля положил каталог на столик, встал. – Что ты так набычился, Петр Иванович?

– Я не… И ты?.. Но это же… – проскрипел Петр Иванович.

– Сядь. – Михля подставил ему стул. Петр Иванович сел. – Катя – просто девушка. Ей двадцать шесть. Она дизайнер. Она добрая.

Петр Иванович обессиленно свесил руки и принялся ласкать кончиками пальцев гладкий прохладный пол своего магазина. Слишком много переживаний за один раз.

– Но невесту не просто сопровождают сокрушительные силы, – сказал наконец Петр Иванович. – Дело еще в том, что любая невеста может оказаться ведьмой. И это открывается сразу же после свадьбы. Поэтому так страшна невеста.

– Но почему непременно ведьма? – Михля растерянно смотрел на макушку тролля, который свесил голову на грудь, точно раненный стрелою богатырь Дунай Иванович.

– Что означает слово «невеста»? – вопросил Петр Иванович, созерцая свои вытянутые ноги в блестящих благородно-коричневых ботинках сорок седьмого размера.

– А это слово что-то означает, кроме «будущей жены»? – изумился Михля.

Петр Иванович стрельнул в его сторону глазом. Рыжеволосый, с золотой от веснушек кожей, Михля глупо улыбался, и Петр Иванович понял, что его компаньон сейчас абсолютно счастлив и, как следствие, совершенно глух и глуп.

– Слово «невеста», – тщательно выговаривая каждый звук, изрек Петр Иванович, – обозначает «не-ведомая». Все эти страшилки с невестами появились в ту пору, когда человечество, – последнее слово прозвучало с оттенком пренебрежения, – додумалось до экзогамных браков.

Михля пару раз недоумевающе моргнул желтыми ресницами, чем доставил Петру Ивановичу несказанное удовольствие.

– То есть до браков с чужими, – пояснил Петр Иванович. – Чтобы не было кровосмешения. Понял?

– Ну, – сказал Михля. Ему было все равно.

Петр Иванович это понимал и поэтому с особенным наслаждением продолжал:

– Если бы люди продолжали жениться на собственных сестрах, как это зачастую делают тролли, то не возникало бы и страха невесты. А так им поневоле приходится приводить в дом чужого человека. Да еще из чужой семьи, если не из чужого города. Понимаешь? Откуда нам известно, что эта «не-ведомая» – не ведьма?