Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов Страница 47

"Сейчас последние звезды занимают свои места, еще мгновение, вот", - комната озарилась красным светом от одновременно вспыхнувших в полу, потолке и стенах отражений звезд ночного неба.

Он стоял посреди зала, по периметру пирамидальных сводов которого возвышались десятки статуй, по кругу вокруг центра тринадцать саркофагов исполинских размеров. Всюду сияли бесчисленные кристаллы-отражения звезд, свет не рассеивался по комнате, а сходился в центре, поглощаясь кроваво-алой сферой, разрастающейся под вершинным сводом перед стоявшим старцем. Хирлад вытащил из сумки оставшиеся свитки и произнес "Атхаа, Архарааа, Сааатда" - комната затряслась, со сводов посыпались куски, пол покрылся трещинами, свитки вспыхнули в руках, но огонь не обжигал до этого обгоревшую на солнце кожу.

Сфера на мгновение замерла, ее цвет сменился на черны. По поверхности пробежали мириады трещин, и она низринулась с гулом вниз, разбившись на мельчайшие осколки о камень пола. Все погасло, комната вновь погрузилась во тьму.

"Звезды расходятся"

Хирлад присел, напротив горки неестественно алого пепла, ощупывая крошки на полу.

"Не должно было вот так все закончиться, он нигде не ошибся. Сила, заточенная в неосязаемом мире, должна была освободиться от запирающих оков. И все ведь было сделано правильно. Нет, искать, надо искать".

Рука наткнулась на что-то твердое, ощупывая рифленую поверхность. Старик быстро схватил и прижал к груди - это оно. Цель всей его старческой жизни у него в руках, теперь он сможет воплотить все свои мечты, теперь он возродит погибший орден, теперь все будет превосходно.

Фиолетовый рифленый камень, напоминающий сердце, источал огромную силу. Он словно пылал, обдавая теплом державшего старика, и тот с большим усилием прижимал его к груди. Пальцы рук все крепче сжимали камень, и успевшая зажить на ладони царапина приоткрылась.

Малая капля крови выдавилась наружу и соприкоснулось с каменной плотью, та словно ожила и тут же впитала ее. Каменные прожилки расправились будто бы сосуды живого сердца, фиолетовый камень забился подобно живой плоти. По рукам старика проступили сосуды, поднимаясь выше по всему телу, он ощутил, как сила протекает сквозь него, сметая всю старческую боль и бренность. Голова запрокинулась, и глаза его заволокло фиолетовой пеленой, руки раскинулись и одним размахом ударили каменным сердцем в грудь, проломив ее. Ни единой капли крови не брызнуло из разбитой груди, фиолетовый камень вошел внутрь, и рана тут же затянулась, словно и не было ее.

Он встал, не подбирая ничего, что ранее нес с собой. На всем теле проступали фиолетовые сосуды, старческие мышцы вновь наполнились силой молодого человека, Хирлад словно помолодел, но он уже не был Хирладом, магом забытого ордена, забытым архивариусом, немощным стариком.

Некто развернулся и побрел прочь, продолжая идти на Восход все дальше по подземным лабиринтам. И от шагов его вечный камень покрывался трещинами, будто бы наступал великан, а не невысокого роста старый человек.

Междуглавие 6.

Старая заброшенная дорога постепенно исчезала под наступающими пределами лесного царства. Молодые деревца поднимались из дорожных трещин каменного полотна некогда тщательно уложенного из булыжников. Большие деревья разрушали своими корнями уложенное очень давно каменное полотно. Трава все больше и больше скрывала под собой свидетельство варварства. Лес привык к тому, что люди давно не ходят по этой дороге, звери уже не боятся и вновь чувствуют себя хозяевами. Скоро упоминания о былом совсем скроются под лесным покровом, и все забудет о недавнем господстве угрожающего всему живому человека.

День выдался солнечный, что не было свойственно этому периоду круговорота. Еще вчера шел проливной дождь, дарующий силы бесчисленным ручьям, сливающимся в одну бушующую лесную реку, сокрушающую все преграды перед собой. И по всем приметам должен был лить дождь еще несколько дней, даруя речке все больше сил для сотворения собственного пути жизни, именуемого русло.

Лес внезапно умолк, звери затаились, птицы стихли, листва перестала шелестеть, будто бы все живое вмиг прекратило свою жизнь, даже ветер прекратил будоражить кроны.

По дороге налегке прогуливался старец в поношенных, но чистых одеяниях. Морщинистое лицо, глаза полностью белые, лишенные зрачков, кои присутствовали у всех живых существ за исключением самых страшных творений. Руки не лишены дряблости прожившего свой век. Беловолосый старец без какой-либо опаски шел по зарастающей дороге. Посох в правой руке причудливо искривленной формы, обвитой веточками, по ходу движения постукивал по камню дороги, и травинки будто бы пытались отстраниться от него. Старец не опирался на посох всем своим телом, как должно было быть. Он попросту шел, игриво переставляя посох, словно это была легкая прогулка по городскому парку.

При его приближении все вокруг еще сильнее затихало, деревья и кустарники будто бы наклонялись своими ветвями в сторону. А старец попросту прогуливался спокойным шагом, на лице его маленькая улыбка от обретаемого блаженства природной идиллии и спокойствия.

Вдруг он остановился, улыбка с лица пропала, лицо нахмурилось.

Погода тут же начала портиться, небо быстро заволокло тяжелыми тучами, в лес ворвался вихревой ветер, раскидывающий листву. Деревья раскачались резкими порывами ветра, который становился все сильнее и сильнее. Грянул гром, тяжелые крупные капли дождя низринулись на землю, с каждым мгновением их становилось больше и больше, пока не слились в один сплошной поток воды.

Старец постоял немного, после чего развернулся и, сделав шаг, растворился в идущем дожде.

Дождь не переставал идти, размывая дорогу и заболачивая местность. Вихрь заваливал многовековые деревья. По размокшей дороге с другой стороны шел человек в черных кожаных одеяниях путников степных пределов, лицо укрывалось под большим капюшоном. Он подошел к месту, где совсем недавно стоял старец, постоял некоторое время. Старая потертая кожа перчаток проскрипела от напряжения сжатых кулаков. Непогода затихала, оставался лишь небольшой дождь.

Путник прошел несколько шагов и также исчез, словно его и не было.

Небольшой моросящий дождь сходил на нет, лишь несколько заваленных деревьев напоминали о недавней бушующей стихии. Но лес не оживал долгое время, лишь одинокий ворон пролетел над вершинами деревьев, осматривая все под собой.

Глава 7. Осада

В темноте проглядывались тела, тысячи тел, облаченных в доспехи и лежащих в посмертных позах. И не было среди тел в иных доспехах и под иными знаменами, покрывшими тела знаменосцев. Останки разрушенных осадных орудий возвышались над песками подобно могильным крестам. Безжалостное солнце лишило мертвые тела влаги, но песок отказывался принимать их, не стремясь засыпать собой, падальщики не притрагивались к столь обильному яству. Смрад разлагающихся тел застилал местность, лишенную возможности быть убереженной от оного малым ветерком. И должно было бы убрать тела павших, как то требует и порядок, и понимание мирского устоя. Но их не убирали, оставляя лежать разлагающимся полем до самих крепостных стен, на штурм которых и были посланы легионы.