Сэй Алек - Мерзкий старикашка Страница 47

— Ну нет, так не пойдет. — Я ткнул Мышкина мордочкой в еду.

Тот возмущенно чихнул, отпрянул и начал облизываться. Я снова подтолкнул звереныша носом к еде, тот замер на дрожащих лапках, продолжая вылизывать морду, а затем ткнулся в еду сам и принялся чавкать.

Минуту спустя кот с перемазанной физиономией задним ходом отошел от плошки, сел, потряс головой, облизнулся, а потом плюхнулся на бок с твердым намерением уснуть. Я подхватил котенка и положил его обратно в корзинку.

Мышкин блаженно потянулся, развалился на спине и моментально отрубился.

— Идеальный ашшорский князь, — буркнул я. — Всех-то желаний, чтобы царь ему что-то дал, даже если не по пасти кусок, а сам будет только спать и гадить.

Мурлыкатель у кота заработал только через три дня, когда мы уже подплывали к Аарте.

Переправившись на следующий день после пира на эшпаньский берег и проехав достаточное расстояние, чтобы с башен Баратура даже пыль из-под копыт наших коней была не видна, отряд свернул с тракта и выехал обратно к берегу Шустрой Змейки, где нас уже ожидала пара плоскодонных кораблей-ааков, любезно предоставленных княгиней Юльчанской и отосланных к точке рандеву заранее, еще до моего песенного дебюта.

Это Зулик с ней договаривался, умничка такой.

На корабли загрузились споро, хотя Репка лезть на борт ни в какую не желала, и к ней пришлось применить меры не только морального, но и физического воздействия — проще говоря, я ее по хребтине перетянул своим посохом, — да и были таковы. Течение попутное, ветер благоприятствует, и, невзирая на то что после слияния с Долговодной Великая Поо делает изрядный крюк к северу, выигрыш по времени должен быть где-то в половину дня пути. Спине моей опять же изрядное облегчение — стар я по столько дней из седла не вылезать. Ну и натертым мозолям чуть ниже — тоже.

Так что плывем, любуемся пейзажами, отдыхаем — один Арцуд страдает. У него, оказывается, сильнейшая морская болезнь. Такая, что его при форсировании лужи тошнить начинает. Лежит, бедолага, ничего не ест, с лица весь зеленый… Непременно стоит назначить его командовать флотом.

Остальные, едва мы отплыли, приготовились было с комфортом поскучать в дороге, но вредный Касец своим подчиненным всю малину обломал: заставил отрабатывать сабельный бой в условиях корабля, причем как индивидуальный, так и групповой. Тумил, разумеется, в молодецкой потехе принял участие, — как иначе-то? — благодаря чему выяснилось, что это со спатычем он весьма неплох, а вот саблист из него, мягко говоря, не очень.

Первый десятник сказал: «Непорядок» (нет, на самом деле он высказался несколько развернутее и чуть менее цензурно, но смысл был именно таков), — и принялся гонять стремянного, почти уже царского, лично. В хвост и в гриву, без перерыва на отдохнуть, с комментариями о том, сколько Тумил с той и или иной раной, условно ему только что нанесенной, протянет. Сроки, как правило, оказывались недолгими.

Я сидел на сваленных кучей тюках с чем-то мягким, поглаживал котенка в коробчонке и с благодушным видом кивал — ученье, мол, свет, ну или как минимум целые конечности и кишки в животе, а не на палубе. Дуэли среди воинско-аристократического сословия тут распространены, пусть и изрядно меньше, чем во Франции времен всяких там Луи, но случаются, а Тумил — парень хоть и не глупый, но молодой и горячий, так что пущай обучается. Не пригодится — очень хорошо. А случись что — сможет за себя постоять благодаря десятниковской науке. Это сейчас синяки от палок по всему телу ему радости доставляют небогато, а потом, глядишь, еще и «спасибо» скажет.

Ну и я за эту заботу скажу тоже. Касец — он вообще мужик-то, похоже, правильный, вояка знатный, был бы князем, даже самым размелкопоместным, уже и в сотники выбился бы, не иначе. Надо будет ему, как на трон сяду, какой-никакой феод подыскать.

Латмур, надо думать, с этим прицелом именно его-то и послал.

— Лодка! Лодка прямо по курсу! — раздался крик впередсмотрящего.

Все немедленно прекратили тренировку и бросились к носу. Я тоже поднялся и пригляделся к водной глади.

Действительно, прямо по курсу наблюдался небольшой челн, отчаянно выгребающий против течения нам навстречу. Человек на веслах сидел один, по одежде так особо и не скажешь из каких — не совсем голытьба, подробнее не разглядеть. Оглядывается время от времени, кричит чего-то, но ветер слова уносит.

— Капитан, примите этого человека на борт, — распорядился я, убирая Мышкина в его коробчонку.

Кот возмущенно цеплялся коготками за одежку, не желая вновь оказаться под крышкой, но его восстание было мной проигнорировано.

— Тебя посодют, а ты не мурлычь, — пробормотал я, закрывая туесок и убирая его за пазуху.

Полчаса спустя выбившийся из сил (еще бы, грести против течения Великой Поо — это то еще удовольствие) человек перебрался через фальшборт. Это оказался — сюрприз-сюрприз — Дружинник князя Тимариани, коего он еще от Благословенной заставы в Аарту посылал.

— Беда, — выдохнул он. — Беда, князь. Столичный голова учинил заговор.

— Присядь, присядь, Ошмуд, отдышись и изложи все по порядку. — Князь Зулик аккуратно поддержал шатающегося от усталости витязя. — Да дайте вы ему воды кто-нибудь, ироды!

Чуть пришедший в себя дружинник рассказал вот что.

От заставы их выехало двое: один — чуть пораньше, с успокоительными новостями для Скалапета, князя Ливариади, а второй, этот самый Ошмуд из Трутнева Улья, — к генералам и Железной Руке. Ехал он вторым, дабы первый про его миссию ничего не знал и рассказать, приключись какая неприятность, никому бы не смог.

Случилось ли с ним чего или же нет, доподлинно Ошмуду было неизвестно, однако в столичный особняк князя первый гонец не явился по сей день, зато хефе-башкент и ко всему прочему старый друг князя Скалапета сегодня утром ни с того ни с сего взял речной и морской порты Аарты под усиленный контроль силами стражи и подчиненного ему столичного гарнизона. А известие о том, что царевич Лисапет из Баратура двинулся через Эшпань, уже стало достоянием не только узких кругов, но и каждой рыбной торговки.

Князья Коваргини и Самватини, отнюдь не будучи уверены в верности им хотя бы половины столичных служак (Штарпен из Когтистых Свиней их не один год прикармливал), но обоснованно опасаясь подлянки от столичного градоначальника, вызвали Ошмуда к себе, поспрашивать, не собирался ли царевич добираться рекой.

Тот, естественно, ничего по этому поводу сказать не мог, поскольку и правда был совершенно не в курсе дела. Князья-генералы почесали в затылках, отправили гонцов в лояльные лично им части, а Зуликова дружинника послали стеречь Поо и на каждом проходящем кораблике высматривать знакомые лица. А как увидит — предупредить царевича Лисапета, что верные полки будут под стенами Аарты не ранее чем через два дня.