Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов Страница 48

— Значит, Катралу построили демоны?

— О нет, если бы! — с искренним сожалением возразил старик. — Строили как раз люди. Но поначалу они слушали тех, кто мудрее, а потом… Потом настал черед сильных.

Неудивительно. Так обычно и бывает. Повсюду. И демоны тут ни при чем. Просто со временем любой человек набирается опыта. Это по молодости можно робеть перед чужими сединами, а когда сам обзаводишься плешью, начинаешь думать иначе. Да и как твой ровесник может вдруг оказаться втрое умнее тебя самого, если жили вы рядом, видели одно и то же, да и кормились чуть ли не за одним столом? Значит, вовсе он не мудрец, а прикидывается. Ловчит. Играет. А вот с силой не поспоришь, особенно когда сам вдруг начинаешь осознавать, что твои руки уже не так тверды, как прежде.

— И кто же оказался сильнее демонов?

— Люди. Они умирали и рождались снова, а демоны… Демоны уходили. Старели, дряхлели и исчезали, возвращаясь туда, откуда появились однажды.

— Так-таки и исчезали? За сегодняшний день один и тот же демон сменил три тела подряд, вовсе никуда не деваясь. Что же мешало тем, основавшим Катралу, остаться в ней… под другой личиной?

Старик приложил кончики пальцев к губам, но не призывая меня понизить голос или вовсе замолчать, а чтобы приглушить собственный смешок:

— Личина, да еще другая… Вот даже вы сразу поняли, что ийани очень трудно извести. Но можно. Ведь если сменного тела не окажется рядом, деться будет некуда.

Приехать на другой конец Дарствия, выстроить собственный город, к тому же населенный благоговеющими перед тобой жителями, и в один прекрасный миг умереть безвозвратно, когда впереди — целая вечность? Звучит глупо. Даже для людей, не говоря уже о демонах.

— Они не позаботились о наследниках?

Старик горестно вздохнул:

— Позаботились, конечно. Но довольно и одной паршивой овцы, чтобы испоганить целое стадо. — Он снова пригубил вино и посмотрел на меня поверх кружки. — Один из ийани оказался недоволен тем путем, который был ему предначертан. И ступил на совсем иную дорогу. А когда прочие демоны поняли, чем им грозит его беспечность, и попытались исправить ошибку… Вот тут-то все и началось! — В глазах старика вспыхнул азарт, приправленный чем-то очень похожим на сожаление. — Он не захотел покориться. Из упрямства, а может, из гордости. Вышел на городскую площадь и предложил любому, кто отважится, примерить на себя могущество демона. Желающие нашлись. Их было много. Так много, что ийани… пошел по рукам, как блудливая девка.

— Хотите сказать…

— В тот день он сменил не один десяток тел. И не одна сотня людей погибла, исполняя желания своих соседей. Они ведь желали разного, но всегда лишь для себя, а не для других. Улицы Катралы покрылись трупами и слезами. Слезами, которые оросили бесплодную прежде почву и породили пламя ненависти.

И все это происходило вдали от мира. Ни одна весточка о случившемся не достигла ушей тех, кто умеет слушать. Никто не узнал о кровавой бойне, оставившей эту южную провинцию на произвол судьбы. Страшной судьбы, если вдуматься.

За демонами началась охота. И выследить их оказалось легче легкого, потому что, живя беспечно и безопасно, они охотно оставляли свое семя в женском чреве… Конечно, не все дети пошли против родителей. Не все. Но многие. И вскоре Катрала лишилась тех, кому была обязана рождением. Лишилась своих первых и единственных богов.

Вот как? Изначально здесь никто не поклонялся двуединому? Занятно. Хотя объяснимо. Зачем преклонять колена перед чем-то невнятным и неосязаемым, когда рядом находится божество вполне живое и готовое предъявить свое могущество в любой миг?

— Откуда же пришла вера?

— Она не могла не прийти. Людям нужно было опереться хоть на что-то, — печально признал старик. — И путаные молитвы заменили нам искренние голоса горячих сердец.

Я вспомнил черно-серые одеяния горожан и солнечную белизну рубашек слуг в имении Фьерде.

— Но не всем, верно?

Хозяин дома пугливо огляделся по сторонам, однако смелость, внушенная выпитым, оказалась сильнее осторожности.

— Не всем. Пока еще не всем. Но нас так мало… И большинство столь же стары, как и я. Только избранные семьи сохранили еще в памяти своих наследников почтение перед основателями Катралы. Почтение и надежду, что когда-нибудь… — Тут он все же закрыл себе рот рукой, тряхнул головой и поднялся из-за стола. — Доброй ночи, эррете. Мне пора расслабить старые кости, да и вам негоже засиживаться… Доброй ночи!

Старик ушел в дом, по пути останавливаясь чуть ли не на каждом шагу и шепотом то ли кого-то отчитывая, то ли с кем-то споря. Что ж, если бы я выпил столько же, тоже мечтал бы сейчас о постели. Сейчас, когда солнце наконец-то скрылось с небосвода, подарив городу ночную прохладу…

Над моей головой горели звезды. Яркие, крупные, пронзительно-белые. А темный бархат, по которому они были раскиданы причудливым узором, казалось, был натянут лишь чуть выше черепичных кровель. Эдак на ладонь, не больше. И если встать, а еще лучше залезть на стол, то можно будет дотянуться до неба. Но еще проще дотянуться до кружки.

Я выстроил пустые посудины в бравую шеренгу.

Вот эррита Эвина, благороднейшая из благородных. Она явно принадлежит к лагерю заговорщиков, мечтающих о возвращении власти демонов.

Вот верховный бальга, тщательно и бесстрастно пресекающий любые попытки демона обосноваться в человеческом теле. Если это тело, конечно, уже не находится в полном подчинении у главы бальгерии.

Вот жители Катралы, разделенные по меньшей мере на два лагеря, линия заграждений между которыми рано или поздно сотрется, и тогда брат пойдет войной на брата.

Вот Цепь миротворения, знать ничего не знающая и одержимая лишь своими нуждами…

Многими ли опасностями грозит Дарствию бегство той старухи? Может статься, и вовсе никакими. Пусть она даже найдет себе сторонников и защитников, на это понадобится время. Не день и не два. Особенно если Роханна Мон, или как там ее зовут, задумает вернуться. Во исполнение мести, так сказать. А вот то, что происходит в Катрале, может вспыхнуть смертоносным пламенем в любую минуту.

Я вспомнил сливово-карие глаза Эвины Фьерде, глядящие на алое поле цветов.

Она ведь утопит свою родину в крови, если понадобится. Сестры уже нет в живых, остались одни лишь верные слуги и… Не менее верный враг, ждущий, когда его чернокосая противница оступится и даст повод к началу боевых действий.

В самом деле ведь ждет.

Благороднейшая из благородных должна была сорваться еще там, над телом своей сестры. Что ее удержало? Может быть, только мое присутствие. Сильное плечо, на которое ей так хотелось опереться. Больше жизни хотелось. Потому она и отдернула руку, набравшись решимости из остатков сил. Понимала, что следующим движением я прижму ее к своей груди, и скорбь выйдет наружу слезами, а не яростью ненависти. Не знаю, чего Эвина желала и в чем нуждалась больше, в войне или мире, но выбор сделала, использовав единственный возможный для этого миг.