Олаф Бьорн Локнит - Подземный огонь Страница 48

– Эй, парень не торчи лишний раз на виду, – окликнул меня проходивший мимо тип, по виду – местный следопыт, боссонец с длиннющим луком за плечами. Вслед за ним плелась понурая лошадка, груженая каким-то мешками, и бежали два тощих черных пса, деловито косившихся по сторонам. Я прикинул ширину реки – около трехсот стадиев. Ни один лучник не в состоянии докинуть стрелу с того берега…

– А что, могут подстрелить? – на всякий случай поинтересовался я.

– Иногда случается, – равнодушно сказал следопыт и философски заметил:– Жизнь-то у тебя всего одна, правильно?

С этим я был полностью согласен. Что-то совсем не тянет быть пристреленным по чистой случайности грубым размалеванным дикарем, желающим испытать дальнобойность своего оружия. Поэтому я в последний раз полюбовался на широкую реку, и по расплывшейся от недавних дождей и разбитой многочисленными копытами и колесами дороге потопал вверх по склону холма, в крепость.

Я как раз добрался до ворот форта, больше смахивающих на неприступное сооружение, оставшееся с древних времен, когда навстречу мне вышел очередной отряд поселенцев покидавших Велитриум. С ними уходила часть гарнизона и местные вольнонаемные следопыты. Мне пришлось отойти на обочину, пропуская беженцев мимо.

Они шли по раскисшей дороге, а я думал о том, что, если извержения будут продолжаться и дальше (а они наверняка будут…), то как бы не пришлось срывать с места и обитателей столицы. Ставлю всю свою долю отцовского наследства, что исход из Тарантии неминуемо превратится в ужасающее по своей неорганизованности бегство, какие бы усилия не прикладывали власти столицы, чтобы оно происходило по плану. А эти вон как уходят – ничего лишнего с собой, ничто не болтается и не брякает, и даже бегущие за отрядом собаки помалкивают и дети не голосят… Вот и выбирай, где лучше жить: в защищенной и удобной, но до тошноты скучной Тарантии, или здесь, на опасных, но таких притягательных и полных кипучей жизни границах…

Закончить эту интересную мысль мне не дали. За моей спиной прозвучал очень знакомый голос:

– Хальк, где ты шляешься?

Как я уже многократно указывал, манера выражаться у нынешнего правителя Аквилонии оставляет желать лучшего.

– Не шляюсь, а знакомлюсь с жизнью сего, подвластного Вашему величеству, военного укрепления, – с достоинством (во всяком случае, мне так казалось) ответил я.

– А по-моему, ты просто глазеешь по сторонам, – заметил король. – И мешаешься под ногами. Ладно, пошли, ты мне сейчас понадобишься. Барон Дервиз желает послушать твою болтовню по поводу подземной зеленой дряни. Только будь добр, не начинай пересказывать всю историю Аквилонии с самого начала, идет?

Я обиделся и промолчал. Его величество понятия не имеет об искусстве риторики, то есть правильного построения речи, а я убежден, что любое повествование должно начинаться со всестороннего обзора сведений, относящихся к предмету разговора. Впрочем, мне никогда не дают этого сделать, прерывая высказываниями наподобие: Хальк, а покороче нельзя? или Я о чем тебя спрашивал?

Мы прошли под надвратным укреплением, зависшим над нашими головами тяжелой грудой бревен и попали в собственно форт. За воротами оказалась маленькая грязная площадь, окруженная приземистыми длинными постройками. Домами их назвать было трудно, скорее, эти здания тоже походили на маленькие крепости с узкими щелями окон-бойниц и низко надвинутыми крышами. Посреди площади торчало какое-то сооружение, поначалу принятое мной за низкую коновязь. Когда мы подошли поближе, я понял, что на самом деле это широкая доска с железными крючьями, прибитая к двум толстым столбам. На крючьях висели головы. Четыре лохматые, вымазанные яркой краской головы с выкаченными глазами и высунутыми посиневшими языками.

Наверное, меня слегка передернуло, потому что Его величество презрительно хмыкнул. Нет, я все понимаю – граница, вражда с пиктами, око за око и так далее… Ну и ладно, если в Велитриуме принято развешивать на крепостной площади подобные украшения, то с какой стати я буду указывать здешним обитателям, что надо и не надо делать? Однако боевые трофеи выглядели на редкость непривлекательно, даже если не обращать внимания на степень их разложения. Мне показалось, что головы пиктов злорадно скалятся, смеясь над бедствием, постигшим форт.

Я зачем-то скорчил рожу ближайшей ко мне голове и побежал догонять ушедшего вперед короля, уже заходившего в дверь одного из домов, ничем, на мой взгляд, не отличавшегося от других.

…Как я понял, Его величество и барон Дервиз, нынешний управитель провинции Конаджохара, были давними знакомыми, еще с тех времен, когда правитель Аквилонии был всего лишь искателем приключений на свою голову и следопытом в Западной марке. Они о чем-то разговаривали, вспоминали людей, имена которых мне ничего не говорили, а я терпеливо сидел, слушал вполуха и поглядывал по сторонам. Дом губернатора мало чем отличался от обыкновеннейшей казармы, и народу в нем околачивалось примерно столько же – постоянно кто-то заглядывал в дверь, прибегали гонцы из дальних поселений с новостями от тамошних старост, а под окнами на редкость изощренно и цветисто переругивались солдаты. Я решил, что мне начинает здесь нравиться, несмотря на печальный повод, из-за которого пришлось приехать в Велитриум.

Наконец, король соизволил вспомнить о моей скромной особе, неназойливо маячившей в углу, и позвал к столу. Но побеседовать мы не успели.

Крепкий, добротный дом, выстроенный из кругляка и обложенный огромными валунами, неожиданно мягко качнулся, точно отчаливающий от берега корабль на волне. Стоявший на столе медный шандал со свечами подпрыгнул и начал медленно-медленно падать. Я едва успел его подхватить. Со двора донеслись тревожные крики и паническое ржание испуганных лошадей. Спустя мгновение толчок повторился, однако на этот раз он был гораздо сильнее. Где-то наверху затрещали ломающиеся доски и загремела падающая на пол посуда. Землетрясение, что ли?

– Вон отсюда! – я запоздало сообразил, что этот оглушительный встревоженный голос принадлежит королю. – Наружу, бегом!

Раздумывать над приказом было некогда, вдобавок сотрясения теперь стали непрерывными. Пока мы бежали по коротенькому коридору к двери во двор, я успел дважды упасть – так сильно шатался под ногами пол. Один раз меня кто-то рывком поднял и поставил на ноги, во второй я умудрился вскочить сам.

На площади творилось нечто, подходящее под определение полнейший беспорядок. Вырвавшиеся из конюшен лошади носились по крепости, их безуспешно пытались поймать, а в довершение всего соседний с губернаторским дом почти беззвучно сложился, будто карточный домик, и рухнул в облаке брызнувших щепок и пыли. Кто-то пронзительно завизжал, на миг перекрыв все звуки в форте. Меня толкнули, потом едва не сбили с ног, и я понял: надо убираться прочь. Куда угодно. Но в первую очередь следует выбраться за пределы крепости.