Р. Скотт Бэккер - Слуги Темного Властелина Страница 48

Найюр понял, что Ксуннурит вовсе не навязал остальным вождям идею напасть немедленно. Несмотря на то, что все они знали, что торопливость – проклятие мудрости, им хотелось побыстрее покончить с войной, куда сильнее, чем тогда, под Зиркиртой. Но почему?

Все глаза были устремлены на него.

– Ну? – спросил Ксуннурит.

Возможно ли, что Икурей Конфас на это как раз и рассчитывал? В конце концов, не так уж сложно узнать, в какое время года Народ может позволить себе воевать, а когда им не до войны. Неужели, Конфас нарочно явился за несколько недель до начала летней засухи?

У Найюра голова пошла кругом. Ведь если так, то… Внезапно все, что он видел и слышал с тех пор, как присоединился к воинству, приобрело иной смысл: изнасилование взятых в плен скюльвендов, издевательские посольства, даже сортиры, вырытые в самых священных местах, – все это делалось с тем расчетом, чтобы вынудить Народ напасть как можно быстрее.

– Зачем? – вдруг спросил Найюр. – Зачем Конфас привез с собой столько припасов?

Ксуннурит фыркнул.

– Потому что тут – степи. Припасы пополнить негде.

– Нет. Потому что он рассчитывает переждать нас.

– Вот именно! – воскликнул Ксуннурит. – Он собирается выжидать, пока голод не вынудит племена рассеяться. Именно поэтому мы должны напасть немедленно!

– Рассеяться? – воскликнул Найюр, встревоженный тем, как легко оказалось вывернуть его догадку наизнанку. – Нет! Он рассчитывает дождаться, пока голод или гордость не вынудит племена напасть!

Слушатели откликнулись на это дерзкое предположение насмешливыми криками. Ксуннурит расхохотался, услышав жалкие догадки человека, принявшего наивность за мудрость.

– Вы, утемоты, живете слишком далеко от империи, – сказал он, словно бы снисходя к глупцу, – неудивительно, что вы не знакомы с интригами имперцев. Откуда тебе знать, что сила Икурея Конфаса растет, в то время как сила его дяди-императора идет на убыль? Ты говоришь так, словно Икурея Конфаса отправили сюда завоевать наши земли, а на самом деле его прислали сюда умирать!

– Ты что, шутишь? – вскричал в отчаянии Найюр. – Ты его войско видел? Их отборная конница, норсирайские вспомогательные войска, почти все колонны императорской армии, даже личная эотская гвардия императора! Ради того, чтобы организовать этот поход, они оставили без защиты всю империю! Заключили договоры, пообещали и истратили горы золота… Это завоевательная армия, а не погребальная процессия какого-то…

– Спроси хранителей! – перебил его Ксуннурит. – Другие императоры жертвовали не меньшим, если не большим. В конце концов, Ксерию нужно было обмануть Конфаса, верно?

– Ха! И ты еще утверждаешь, будто это утемоты ничего не знают об империи! Нансурия сейчас осаждена со всех сторон. Она не может себе позволить потерять такую армию!

Ксуннурит еще сильнее подался вперед, угрожающе занес кулак. Его брови сомкнулись над гневно горящими глазами. Ноздри раздувались.

– Так тем больше причин разбить ее прямо сейчас! А потом мы вихрем промчимся до самого Великого Моря, как наши праотцы! Мы сровняем с землей их храмы, обесчестим их дочерей, вырежем их сыновей!

К ужасу Найюра, утренний воздух сотрясли восторженные крики. Убийственным взглядом он заставил вождей заткнуться.

– Вы что, упились и потеряли разум? Тем больше причин предоставить нансурцам томиться от безделья! Как вы думаете, что делал бы Конфас, окажись он среди нас? Что…

– Выдергивал бы мой меч из своей задницы! – выкрикнул кто-то, вызвав взрыв бурного хохота.

Тут Найюр снова почуял это: добродушное взаимопонимание, за которым, в сущности, не стоит ничего, кроме молчаливого уговора все время поднимать на смех одного и того же человека. Его губы гневно скривились. Всегда одно и то же! Неважно, насколько он силен и мудр. Они отвели ему место много лет тому назад – и привыкли считать за дурачка.

«Ничего, как привыкли – так и отвыкнут!»

– Нет! – рявкнул Найюр. – Он бы посмеялся над вами, как вы теперь смеетесь надо мной! Он сказал бы, что собаку не посадишь на цепь, не зная ее повадок, – и я знаю, кто эти собаки! Лучше, чем они сами знают себя! – Почувствовав что-то заунывное в своем тоне и оборотах речи, он тут же сменил их. – Послушайте! Вы должны меня выслушать! Конфас рассчитывает как раз на то, что вы решите то, что решили, – на нашу гордость, на наш… привычный образ мыслей! Он сделал все, что в его силах, чтобы вызвать нас на бой! Как вы сами не видите? От нас зависит его талант полководца. Только мы можем выставить его дураком. И для этого нужно сделать единственное, чего он страшится, что он всеми силами стремится предотвратить. Нам нужно выждать! Дождаться, пока он сам нападет на нас!

Ксуннурит пристально следил за ним, глаза его блестели торжествующей насмешкой. Теперь он презрительно ухмыльнулся.

– Люди зовут тебя Найюр-Убийца, рассказывают о том, как отважен ты в бою, о том, что ты вечно жаждешь священной резни. Но теперь, – и он укоризненно покачал головой, – куда же теперь делась эта твоя жажда, утемот? Может, переименовать тебя в Найюра Убийцу Времени?

И снова заливистый хохот, грубый и хриплый, одновременно искренний, как то свойственно простым людям, и в то же время отравленный подлой насмешкой, грязной радостью мелких душонок, радующихся унижению того, кто лучше их. У Найюра зазвенело в ушах. Земля и небо усохли, съежились, и наконец весь мир превратился в скопище хохочущих желтозубых рож. Он почувствовал, как она шевелится в нем, его вторая душа, та, что затмевает солнце и пятнает землю кровью. Их хохот заглох при виде его угрожающей гримасы. Грозный взгляд Найюра стер с лиц даже ухмылочки.

– Завтра, – объявил Ксуннурит, нервным рывком разворачивая своего чалого в сторону далекого нансурского лагеря, – завтра мы принесем весь их народ в жертву богу смерти! Завтра мы вырежем всю империю!

Молча покачиваясь в деревянных седлах, бесчисленные всадники ехали через холодные, седые от утренней росы травы. Почти восемь лет прошло после битвы при Зиркирте, восемь лет с тех пор, как Найюр в последний раз видел такое огромное сборище Народа. Большие союзы племен следовали за своими вождями, покрывая склоны и высоты на милю вокруг. За чащей воздетых копий вздымались над людскими массами сотни штандартов из конских шкур, указывая, где находятся те или иные племена, пришедшие со всех концов степей.

Так много!

Сознает ли Икурей Конфас, что он натворил? Скюльвенды по природе своей – народ разрозненный, и, если не считать ритуальных пограничных набегов на Нансурию, большую часть времени они заняты тем, что убивают друг друга. Эта склонность к вражде и внутренним войнам – самая надежная защита империи от их расы, куда более надежная, чем вспарывающие небо Хетанты. Вторгшись в степь, Конфас сплотил Народ и тем самым подверг империю величайшей опасности, какую она ведала на протяжении этого поколения.