Вера Камша - Синий взгляд смерти Страница 49

— Как же вы царственно прекрасны! — проворковала кагетка, не отрывая глаз от кулона. Уж она-то была послушной если не дочерью, то сестрой и честно отправилась к дикому мужу спасать не отечество, так Баату или себя. Муж, на взгляд теперешней Матильды, был сносен, ибо не имел ничего общего с Анэсти, а вот в юности алатку от бородатого дикаря стошнило бы. В юности хочется чистенького и сладенького... Пока не обожрешься!

— Поживешь с мое, будешь если не прекрасной, то царственной! — буркнула ее высочество себе под нос. Коровой и старухой она себя чувствовала не раз, но воровкой?! Разве что отдать ройю прямо на пиру. «Возьми, красавчик, камушек и мою бедушку в придачу», хотя бедушки с краденым не уходят, только со своим, от сердца отрываемым.

— Мы так мало говорим, — пропустила бестактность мимо ушей Этери. — Как вам Барсовы Врата? Это древняя крепость, она много старше и Агариса, и Паоны...

— А как они вам? — поддалась двойному любопытству Матильда. — Хозяином Барсовых Врат должен был стать ваш брат, а станете вы с... супругом.

— Ни я, ни Баата не рассчитывали получить то, что мы получили, — улыбнулась кагетка. Расспрашивать дальше было наглостью, а Матильда еще не пила, и потом, какое ей дело до чужих чувств? А белокурая дочь своего отца все болтала. Про старый казарский дворец. Про сорта роз, которые растут только здесь и в Равиате. Про какого-то Прахумпа, что объединил восемь родов, победил сеймурского царя и стал первым казаром. Про... Миклоша Белую Ель!

— Я училась говорить по-алатски. Так хотел отец, он думал породниться с домом Мекчеи...

Отцы вечно думают, и не только отцы, бабки тоже, а выходит Леворукий знает что... Светскую беседу требовалось продолжить, и Матильда перешла на алатский. В тысячах хорн от Сакаци! Этери поняла и ответила. Медленно, но правильно. Они говорили о погоде, розах и великих воителях, алатских и кагетских. Ощущение было дикое, но принцесса Алати в самом деле сидела рядом с похожей на проклятущую Аполку красавицей — женой наследного принца смехотворной Бакрии и дочерью казара Кагеты. Разодетая в парчу беременная Этери готовилась встретить убийцу отца. Снявшая траур Матильда — хозяина убившей Альдо лошади.

— Двенадцатый залп, — объявила на талиг Этери. — Они здесь.

Матильда кивнула. В Кагете любили стрелять, как и в Алате. Господарь приехал, господарь уехал, господарь выпил чару, господарь пообедал... Обо всем сообщают пушки, по крайней мере так было раньше. При братце стрелять перестали, или она со злости оглохла?

Ввалилась носатая ворона в черном, объявила, что принцесс ждут. Адъютанта Дьегаррона Матильда знала, четверых явившихся с ним бакранов — нет. Возникла заминка, но Этери не растерялась:

— Наша царственная сестра старше годами. Наша царственная сестра — гостья и свидетель со стороны великого Талига. Ей идти первой.

Дальше дочь Адгемара перешла на незнакомый язык, очевидно — бакранский, потому что кагетский Матильда узнала бы. От Торки до Фельпа все понимают всех, за Сагранной на каждой горе свой говор.

— Ваше высочество! — Торрихо в парадном мундире щелкнул каблуками. — Позвольте.

Опереться на руку молодого провожатого, поковылять исполнять свой долг... В юности она на долги плевала. Как отец оправдается перед гаунасским женихом и в каких драгоценностях будет венчаться сестра, влюбленная поганка не думала. Лишь бы удержать Анэсти. Удержала...

Они подходили к маленькому старому дворцу с двух сторон. Мужчины — с запада, женщины — с востока. Было это обычаем или церемонию выдумали на месте, Матильде не сказали. Мог знать Торрихо, но расспрашивать кэналлийца не хотелось. Хватит и того, что он волочет ее на себе, как волок на коронационный пир Окделл. Мальчишка был предан Альдо не меньше Робера, а она про него позабыла, да и про Мэллицу... Позабытая в радости родня, позабытые в горе дети, которые уже или погибли, или уцелели без ее помощи.

Улочки крепости были почти пусты. В Барсовых Вратах зевак не водилось. В древней крепости что хотели, делали ласточки и розы, но не люди, потому здесь и было грустно даже в праздник. Гремели литавры, развевались флаги и навязанные на шесты ленты, где-то закричал верховой козел. Матильда привыкла к этим крикам еще в Тронко, а к горам не надо было и привыкать, хотя Сагранна не похожа на Черную Алати. Она выше, злее, моложе...

— Сударыня!

Дьегаррон. Надо полагать, за ней, потому что за Этери явился муж. Красивый муж, хоть и бородатый. Любит кагетка или ненавидит? У стоящей принцессы не поймешь. Победи Адгемар, мужем Этери мог бы стать Альдо. Красивая вышла бы пара…

— Сударыня, я не быстро иду?

— Нет!

За Дьегарроном успеть можно, это жизнь пронеслась, как весна в степи. Налетела, закружила и осыпалась... Вчера цветы, сегодня — стручки, а когда выросли и пожелтели, никто не заметил.

— Сударыня, я... Ваше высочество, герцог Алва может показаться вам... резким.

— Как-нибудь переживу. Не бойтесь.

Удивил, твою кавалерию! Альдо чуть не угробил и самого Алву, и его Талиг... Тут не резким станешь, тут сожрешь со всеми потрохами. А не сожрешь, так прирежешь.

— А можно, я буду бояться? Немного?

Кэналлийский маркиз шутил, а у нее не было ни пистолетов, ни хотя бы возможности удалиться. Ругаться и то не выходило, оставалось не замечать. Узкий, будто в монастыре, коридор обрывался в пестром и очень светлом зале. Паршивец Дьегаррон сжал локоть сильнее, чем требовал этикет. Матильда «не заметила» и этого. Стройный черноволосый человек шагнул навстречу. Он был без приятеля и без маски, но Матильда все равно его узнала — Рокэ Алва успел прогуляться по самому мерзкому сну в ее жизни.

Глава 8

Нижняя Кагета. Гурпо

Дриксен. Эйнрехт

400 год К.С. 9-й день Летних Ветров

1

Флот не справился с объединенными силами морисков, теперь его остатки зализывают раны в укрепленных портах. Пока гайифских, но надолго ли? До Паоны уже докатились вести о высадке крупных вражеских сил в Ланчии и Караде. Попытки сбросить пришельцев в море не привели ни к чему, кроме непозволительных потерь. И это не считая корсаров, с весны терзающих приморские провинции по всему южному побережью. Красота, одним словом! Победа военной теории и государственной мудрости над варварством. Виват, Военная коллегия и мудрый стратег Забардзакис! Виват, обожаемый император! Обожаемый, непобедимый и дальновидный...

Капрас сунул долгожданное письмо в футляр и послал за Ламбросом. Собрался выпить — раздумал, для верности убрал вино в бюро и дважды повернул ключ. Сидеть в Кагете не значит уподобляться кагетам, а беситься и вовсе последнее дело, тем паче писал не Забардзакис, а старый приятель, плевавший как на вцепившиеся в Капраса неудачи, так и на охватившую Коллегию панику; паника же вышла отменная — голубчики-стратеги метались не хуже вальяжных замковых тараканов, когда их по приказу маршала принялись шпарить. Отбывая в кагетскую почти ссылку, Карло Капрас мечтал дожить до дня, когда обделавшемуся Забардзакису станет не на кого переваливать свои просчеты. Мечта сбылась стремительно, но лучше б она не сбылась вовсе, потому что посрамление Коллегии гробило империю. Чтобы выправить положение, требовался пяток полноценных, не чета кагетскому, корпусов. Корпусов, которых не было...