Константин Нормаер - Сезон колдовства Страница 49

— Стой на месте, моменраг! — тут же отозвалась поводырь.

— Это ведь мрак! Ты рисуешь символы мраком, так ведь?! — заворожено прошептал я.

Старуха осклабилась:

— Не рисую, а разговариваю. А если ты сделаешь еще хоть шаг, то поплатишься за свое безрассудное любопытство.

Ее слова вовремя отрезвили меня, заставив остановиться.

— Не двигайся, иначе оно воспримет тебя как угрозу, — добавила старуха, продолжив свои художества.

Рисунки получались странными: широкие завитушки переходили в смазанные точки и прерывистые прямые. Вроде как хаотичные мазки. Но подобный вывод был слишком опрометчив. Достаточно было хорошенько присмотреться, и среди узоров начинал проступать жестокий оскал неведомого зверя.

Когда старуха поставила жирную точку и отбросила свое вороное перо в сторону, я ощутил нахлынувший на меня жар. И хотя костер практически потух, пространство вокруг него накалилось, будто в кузнечном горниле. Отступив назад, я уперся в деревянную опору и затаил дыхание.

Старуха, тем временем, вернулась на циновку и не спеша разлила варево по мискам. Скрестила ноги, закрыла глаза и замерла в ожидании.

Первое, что я заметил, был плавящийся под ногами снег. Только он не таял, а тлел, словно поджаренный на костре хлеб. Светлые края меняли цвет, превращаясь в пыль, а поверхность покрывалась плотной грязной коркой. Уже через минуту рисунок слился с белоснежным холстом, образовав выжженное полотно. Но изменилось не только это. Случайный ветерок донес до меня еще более мерзкий запах. Теперь старушечья похлебка воняла кровью и слюной. Металлический привкус, поселившийся во рту, заставил меня согнуться пополам и освободить желудок.

Тем временем внутри пылающего круга все стало только хуже: ужасное варево забурлило, и старуха, зачерпнув ладонью, принялась наносить его себе на лицо. Вначале на одно, тщательно размазывая вязкую субстанцию, а потом — на второе. Было видно, что поводырь испытывает ужасную боль. Но она терпела и не собиралась останавливаться на полпути. Только теперь я понял, что на самом деле здесь происходит, и какой результат должен венчать это кошмарное колдовство.

Обуглившийся снег потихоньку воспламенялся. Кое-где уже выглядывали яркие лепестки бледно-голубого пламени. Мрак менял мир, оставляя после себя отвратительный огарочный след.

Закончив приготовления, старуха медленно повалилась на бок. Ее начала бить мелкая дрожь. Не находя себе места, она принялась рвать на себе одежду, ту самую, что я когда-то снял с пугала. Оставшись абсолютно обнаженной, поводырь обхватила себя руками и затихла. Теперь она напоминала новорожденного: лысая голова, гладкая кожа, даже взгляд ее казался настолько отрешенным, словно впервые взирал на окружающий мир.

Странное чувство подтолкнуло меня переступить запретную черту. Я хотел помочь поводырю подняться, осознавая при этом, что колдовство еще не покинуло выжженную поляну. И если бы не жар, я уж точно бы все испортил. Но внезапный ожог оказался лучшим средством от глупости. Сделав неловкий шаг, я резко отскочил назад. В этот самый миг старуха начала преображаться. Впившись себе в лицо костлявыми руками, она потащила его от себя, словно пытаясь избавиться от надоевшей маски. Кожа растянулась в тонкие пластилиновые нити. Поводырь творила свой новый образ. Мне это напоминало лепку из глины, пока та не застыла и не стала способна принимать любые угодные скульптуру формы.

До меня доносились болезненные стоны, бранные слова, но это не останавливало поводыря. Она соединила две головы в одну, немного передохнула и принялась за лицо. Рваным движением сотворила рот, затем вытянула нос. Порвав кожу чуть ниже выступающего лба, она извлекла из прорезей глаза.

Засучив рукав, я мельком глянул на браслет с изумрудным камнем. Мрак не терпел уловок Пыльных странников. Сложный механизм был испорчен. Камень лопнул изнутри, превратился в серую паутину. Отведя его в сторону, я заранее знал, что не увижу привычных стрелок компаса. И не ошибся: множественные ориентиры колдовства исчезли, оставив после себя лишь бледное очертание, а стрелки переплелись, будто ворох змей, и теперь были устремлены на максимальный показатель присутствия мрака. Причем все разом.

Я снял браслет и отложил в сторону. Уж если избавляться от прошлого, то в первую очередь надо начинать с тех вещей, что напрямую связывают меня со Сферой.

— Ты можешь дать мне воды? — внезапно подала голос старуха.

Я кивнул, зашел в дом, подхватил кувшин и уже собирался возвращаться назад, когда мой взгляд коснулся приготовленных револьверов. Рука сама потянулась к ним, но остановилась на полпути. От прошлого нужно избавляться раз и навсегда. Аккуратно завернул в плотную ткань последнее, что осталось от имени перегрина. Убрал револьверы в тайник до лучших времен. Тогда я еще не знал, как сложится моя судьба, и какую важную роль сыграет это оружие в будущем этой дикой планеты.

***

Мы оба изменились, как внутренне, так и внешне. И если второе сразу бросалось в глаза, то первое было неуловимо даже для нас самих. Сейчас я больше напоминал скромного торговца, который лишился товара и пытается сыскать счастье в крупном рыночном городе вроде Галдящих стен, продав оставшийся скромный скарб. А моя спутница походила на вольную охотницу. Лишившись второй головы, она значительно помолодела, а ее фигура приобрела привычные женские формы. Но главное изменение претерпело лицо: скинув с себя отпечаток уродства, оно теперь даже вызывало легкую симпатию.

Поводырь отыскала в подвале охотничьего домика старые, но вполне годные обноски, которые пришлись ей впору. Так что, я мог быть совершенно спокоен — городская стража и прочие противоборцы вряд ли углядят в ней скрытые признаки мрака.

Теперь вопрос оставался за малым: как изменить собственную внешность, чтобы остаться неузнанным? А в том, что меня у ворот встретят мои бывшие коллеги по научному цеху, я нисколько не сомневался. Венгер записал наш разговор на магнитную катушку, и теперь вся Сфера знает, что центральный руководитель третьей кафедры исторического приората, изучающего Отсталый мир, Виктор Край, перешел в разряд отступников. Так что, какую бы одежду я не выбрал, они узнают меня из тысячи незнакомых лиц. И время, к сожалению, играет не в мою пользу.

В тот час, когда я при помощи одного из самых искусных врачевателей Горного подданства избавился от датчика «Саранча», я стал не просто изгоем, а приобрел опасный статус врага. Ведь как не крути, а я теперь носитель опасной информации. Поэтому нейтрализовать меня — наиглавнейшая задача приората. И безусловно, они воспользуются помощью перегринов и не будут привлекать Бортовой десант. Только странники способны отыскать меня в чужом мире и незаметно изъять с его поверхности. Правда ученым вряд ли расскажут правду. Даже малую ее часть. Для них я сбрендивший коллега или что-то в этом роде.