Джонатан Кэрролл - Белые яблоки Страница 49

– Не так уж и много, – усмехнулась Коко.

– Но ведь в жизни столько тяжелого и грустного. Переживать это заново, и как зритель, и как участник, вдвойне неприятно.

– Верно, но это также совершенно необходимо. Прежде чем поместить свою жизнь в Большую Мозаику, ее надо как следует изучить. То, что ты сейчас видела, это лишь начало долгого пути постижения того, чем была твоя жизнь и что ты сделала с ней.

– Коко, скажи, существует ли свобода воли? Я поступаю так, как мне хочется, или кто-то дергает меня за нитки? Ну, ты меня понимаешь… – Она указала пальцем на потолок.

– Насколько далеко простирается твое любопытство? Хочешь отщипнуть кусочек или съесть весь каравай целиком?

Изабелла, не задумываясь, ответила:

– Весь.

– Отлично. Смотри на стол.

Дальнейшее произошло столь стремительно, что Изабелла наверняка не успела бы ничего толком разглядеть, не подскажи ей Коко, на что именно следовало обратить внимание.

Все осколки мозаичной плитки, которые Изабелла не включила в свой узор, вдруг словно ожили и начали быстро двигаться к центру стола. В этом не было ничего пугающего, ничего зловещего – всего лишь несколько разноцветных керамических плиток неправильной формы скользили с краев стола туда, где помещался рисунок Изабеллы. Обе женщины внимательно за ними наблюдали. Изабелла обвела глазами зал и облегченно вздохнула: никто из посетителей не обращал на них, равно как и на их столик, ни малейшего внимания.

– Представь себе, – сказала Коко, – что рисунок, который ты сложила, – это твоя жизнь, какой она была до настоящего момента. Ты отобрала плитки и буквы, какие тебе приглянулись, и расположила их как тебе вздумалось. А оставшиеся – это элементы твоего будущего.

– Правда? Это в самом деле моя жизнь? – Изабелла кивнула на мозаику.

– Нет, но ты представь себе, что так оно и есть. Это вполне годится в качестве иллюстрации. Видишь, как все они теперь группируются в более сложный узор?

– Да. Кроме тех, что ты съела.

Коко взяла еще одну маленькую плитку и засунула в рот.

– Эй!

– Не кипятись. Я съела всего лишь последние пять лет твоей жизни и уверяю тебя, ты об этом нисколько не пожалеешь.

Новое большое панно, включившее в себя все без остатка кусочки смальты, вдруг поднялось в воздух и зависло в нескольких дюймах над столом. Потом оно слегка наклонилось, так, чтобы Изабелла могла видеть его все целиком.

– Вот схематичное изображение твоей жизни, как она есть. Именно такой вид она примет в последний день твоего земного существования. Люди об этом даже не подозревают. Они ведь считают свою жизнь чередой разрозненных событий – случайностей, совпадений и ошибок, которые никак между собой не связаны. Ох, как же они заблуждаются!

Мозаика все еще висела в воздухе, словно поддерживаемая невидимой силой. Обе женщины глаз с нее не спускали, что же до всех остальных, находившихся в баре, то они ее попросту не замечали.

– Но ведь у иных в жизни случаются настоящие трагедии, Коко! Ужасные несчастья, подобные удару молнии. Ребенок, которого похитили и замучили до смерти. Или замечательная женщина из Флориды, в одночасье сгоревшая от рака. Как насчет них и им подобных? Они-то не выбирали такие плитки для своей Мозаики, не составляли для себя такой рисунок. Только не говори мне, что тем не менее это был их выбор. Я тебе не поверю.

– Позволь мне сперва закончить объяснение того, о чем мы говорили, а после я отвечу на твой вопрос.

Изабелла молча кивнула.

– Итак, вот твой труд в его завершенном виде.

Коко показала на панно, приглашая Изабеллу внимательно взглянуть на него напоследок. Потом вынула из кармана перочинный нож, раскрыла его с громким щелчком и, слегка наклонившись, вонзила лезвие в самую середину мозаики. Несколько движений – и вот уже черная плитка лежала у нее на ладони.

Изабелла ничего ей на это не сказала, ожидая объяснений. Она во все глаза смотрела на отверстие, которое образовалось в середине панно. Оттуда вырывался луч ослепительного, какого-то потустороннего света, словно Коко пробила брешь в оболочке реального мира.

Если что-то, чем мы дорожим, повреждается, мы не можем отвести взгляд от этой трещины или вмятины. Первая глубокая царапина на корпусе новой машины, первая явная ложь нового любовника, отверстие в мозаичном панно на месте плитки. Мы всегда знали, что это неизбежно, но втайне верили, что сможем избежать такого несчастья, уклониться от удара, обмануть судьбу. Иногда последствия удается смягчить, но что бы ни подверглось разрушительному воздействию – вещь, отношение, чувство, – оно уже никогда не будет прежним. Никогда.

Черная плитка лежала на открытой ладони Коко.

– Представь, что вся твоя мозаика сжалась до размеров этого фрагмента. – И она указала пальцем на крупный кусок плитки, висевший в воздухе. – Он входит в состав мозаичного рисунка, он его завершает, хотя сам по себе может показаться незначительным. Пока не увидишь своими глазами, какой стала вся картина без него. Ты слушаешь?

Изабелла кивнула.

– Большая Мозаика – не смерть. Она – Бог. Кусочки смальты, образующие Его сущность, суть завершившиеся жизни. Все, какие когда-либо протекали во вселенной. Каждой отводится в Нем свое место. И без любой из них Он был бы незавершенным. – Коко протянула ей черный фрагмент. – А теперь верни его на прежнее место.

Изабелла вытянула руку и закрыла осколком зияющую пустоту:

– Итак, Бог – мозаика, а мы – плитки. Которые принимают ту или иную форму, приобретают тот или иной цвет в зависимости от того, как мы проживем свою жизнь?

– Правильно.

Изабелла, естественно, ждала, что Коко еще что-нибудь к этому добавит, но она молчала.

– Получается, в этом и состоит секрет жизни: Бог – мозаика, а мы – плитки. И все? Конец?

– О нет. Дальше будет еще интересней. Смотри.

Изабелла вовремя подняла голову, потому что в этот миг мозаика взорвалась. Она без единого звука рассыпалась на части. И все фрагменты, из которых она прежде состояла, поплыли по залу в разных направлениях, как огни фейерверка. Но гораздо медленнее и вдобавок в полной тишине. Никто из посетителей бара не замечал, как черные, белые и желтые кусочки смальты скользили по воздуху над их головами, проплывали мимо их лиц или насквозь пронзали их тела. Изабелла изумленным взором проследила за плиткой, которая вошла в лоб одного из мужчин и медленно выплыла наружу из его затылка. Тот как ни в чем не бывало продолжал пить пиво, склонившись над газетой.

Некоторые из фрагментов мозаики летели низко, едва не касаясь пола, другие – под самым потолком. Одни остановились всего в нескольких дюймах от столика Изабеллы и Коко, но многие успели достичь дальних углов помещения. Всего через несколько секунд полета каждая, из плиток, замедляя движение, в конце концов останавливалась и застывала, как будто вмерзая в воздух.