Пол Андерсон - Девять королев Страница 49

Заговорила Виндилис, и все другие голоса в зале смолкли как по команде.

– Я могу сказать больше, – твердо заявила галликена. – Командир Грациллония, приславший его к нам, – Магн Клемент Максим, правитель Британии. Легионы этого диоцеза провозгласили его Августом. Он отплыл с войском в Галлию и готов бороться за пурпур власти. Грациллоний… – королева обожгла его взглядом. – Ты не глупец. Даже если он не сказал тебе об этом прямо, ты должен был догадываться. И ведь ты – человек Максима!

Суффеты растерянно переглядывались. Король Иса ошеломленно выкрикнул:

– Как ты могла узнать?

– Так же, как узнала о твоем появлении, – Виндилис указала на сидящую рядом королеву. – Форсквилис посылала свой дух.

– Что это значит? Женщина, ты говоришь пустые слова!

Сорен насупился.

– Ты обвиняешь галликену во лжи? – В зале послышался ропот, подобный рокоту прибоя.

Квинипилис поднялась с места и, опираясь одной рукой на посох, вскинула другую, требуя внимания.

– Будьте терпеливы, – проговорила она на языке Иса. – Грациллоний не знает наших обычаев, но намерения у него добрые. Не забывайте, он префект и король. Дайте ему время.

Грациллоний прикусил губу.

– Я готов слушать, – признал он. – Прошу вас, объяснитесь.

– Этот разговор вам с Форсквилис лучше вести наедине, – заметила Виндилис.

– Что ж, пусть будет так, если королева не возражает, – Грациллоний обратился к провидице. Холодное лицо Афины Паллады не изменилось, но женщина слегка кивнула ему. Краем глаза он заметил проказливую ухмылку Дахилис, которая украдкой показывала ему большой палец.

– В самом деле, здесь не место обсуждать таинства, – согласилась Бодилис, обращаясь к исанцам. – Не все можно высказать словами. Вернемся к делам нашего собрания. Вечером Форсквилис может показать королю то, что сочтет возможным.

Пристыженный, Сорен согласился:

– Хорошо. Значит, мы должны признать, что в империи снова началась гражданская война? И поскольку Максим не может ожидать, что вся Арморика пойдет за ним, как его легионеры, он готов довольствоваться тем, что страна останется нейтральной, пока он будет вести военные действия на юго-востоке. Грациллонию поручено обеспечить нейтралитет Арморики. Возможно, он прав, утверждая, что такое положение выгодно и для Иса, если не считать возможного недоброжелательства имперской власти в случае, если Максим потерпит поражение. Обсудим же это и наметим цели и средства их достижения.

Грациллоний стоял перед ними, как воин, оставшийся без меча в разгар боя. Обсуждение началось.

Дом Форсквилис удивил Грациллония. После того, как собрание разошлось, они вдвоем отправились к ней. По дороге не разговаривали. Над миром сгустились синие сумерки, в небе мерцали первые звезды. С возвышенной части города виден был сверкающий живым серебром залив и безграничный простор океана. На мысе Рах горел маячный огонь. Пламя мигало подобно бессонному глазу. В прохладном воздухе чувствовался слабый аромат цветов: у дверей дома королевы в пруду плавали белые лилии.

Слуга с фонарем встретил их на крыльце и с поклоном проводил в дом.

– Обед готов, – почтительно заверил он. Аппетитный запах съестного подтвердил его слова.

Форсквилис взглянула на спутника. Глаза ее были серого цвета, как и глаза Минервы-Афины, на которую она так походила. У богини, растерянно подумал Грациллоний, копье, шлем и щит с эгидой. А этой женщине и без головы Горгоны ничего не стоит превратить мужчину в камень.

Королева заговорила на свободной латыни.

– Я еще днем послала известить, чтобы ужин приготовили для двоих. Приятно ли это королю?

Он неловко пошутил:

– Разве ты не читаешь мои мысли?

Она не приняла шутки.

– Для этого потребны сильные чары, которые могут обратиться во зло, и без крайней нужды не подобает к ним прибегать.

Грациллоний смутился. Следуя примеру хозяйки, он отдал плащ слуге и прошел за ней в триклиний. Стены были расписаны буколическими сценками. Как видно, ни Форсквилис, ни прежние обитательницы не позаботились обновить фрески, которые дышали стариной. Только мозаики на полу в столовой были стыдливо прикрыты тростниковыми циновками. У исанцев не было в обычае возлежать за трапезой, и вместо привычных лож Грациллоний увидел высокий стол и кресла. Богатая скатерть и дорогая посуда, как он подозревал, были знаком почтения к гостю. Стройность фигуры королевы наводила на мысль, что обычно она довольствуется самыми скромными кушаньями.

Усадив гостя за стол напротив своего места, Форсквилис перешла на родной язык.

– Сегодня для тебя был трудный день. Теперь следует отложить заботы и подкрепиться.

– Ты… снисходительна ко мне, – отвечал Грациллоний, приняв решение держаться латинской речи. К чему осложнять и без того щекотливую ситуацию? – Я постараюсь, но это будет нелегко. Прости, если я не смогу сразу забыть о делах.

Дело было не в том, что Совет отказал ему в поддержке. Его задело, что обсуждение шло так, будто он был простым курьером – в лучшем случае, послом, а Ис вовсе не подчинен Риму, но самостоятельно принимает решения, наиболее выгодные для города.

В первый раз Грациллоний увидел, как губы Форсквилис изогнулись в усмешке.

– Ты думаешь, что это моя вина? Что ж, отчасти да. Но разве сам ты не сделал бы все, что мог, отстаивая интересы Рима?

Слуги в черно-золотых ливреях внесли чаши для омовения рук и полотенца. Следом вошли другие, разлили по кубкам неразбавленное вино, расставили закуски: вареные креветки, соленые баклажаны, сырую рыбу под луковым соусом. Исанская кухня была весьма хороша, хотя не всякий мог себе позволить дорогие блюда; но обжорство в Исе было не в обычае.

Грациллоний поднял кубок. На душе у него полегчало.

– Верно. И нам не из-за чего ссориться. Я признаюсь, что был несколько… гм-м… удивлен. Нелегко поверить, что ты знаешь о делах Максима больше, чем даже я. Я не собирался говорить о его намерениях, потому что надеялся оставить за собой преимущество на случай, если случится что-либо непредвиденное. Но ты узнала все раньше меня. Он будет хорошим императором, и значит, его правление пойдет на пользу Ису.

– Я и Сестры надеемся на это. Мы взывали к Трем, прося послать нам хорошего короля, и они прислали тебя.

Грациллонию стало не по себе. Он был римлянином, солдатом и получил хорошее образование. У Максима были серьезные, разумные причины прислать его сюда. С чего бы ему верить, что в дело вмешались чужие боги или колдовство? И Форсквилис не делала никаких пассов, не читала заклинаний, а просто сидела напротив. И с каждой минутой казалась все прекраснее. Но что-то мелькало в ее глазах, в голосе, отчего нетрудно было поверить, что эта женщина живет на границе иного мира.