Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей Страница 49

— Знаете, друзья мои, что я вам скажу, — осторожно начал Длиннорукий. — Я вот часто с нашим Государем встречаюсь, беседую, и не токмо как градоначальник с царем, а и просто по-человечески. И подумалось мне — а обрадуется ли Путята, коего скромность всем ведома, ежели вы свой отряд его именем назовете? И так ведь ясно, что вы — за Путяту. А отчего бы вам не назваться как-нибудь по-другому, может быть, даже немного иносказательно? Ну, к примеру, так, — князь на миг задумался, — «Верный путь».

— А что, это уже гораздо лучше, — загорелся боярин Павловский. — А вот если…

— Идущие вместе, — вдруг тихо проговорил гусляр Цветодрев.

— Как? — проворно обернулся к нему Павловский.

— Идущие вместе, — так же тихо повторил юноша.

— Идущие вместе… Идущие вместе… Идущие вместе… — прошелестело по рядам, и всем стало ясно, что именно так отныне будут зваться юные путятинцы. И что, может статься, именно этому словосочетанию, неожиданно сорвавшемуся с уст младого певца, суждено будет сохраниться на скрижалях Царь-Городских летописей времен начала славных дел царя Путяты.

Хотя отец Александр и не ожидал столь скорого возвращения своих друзей, он был им очень рад.

После бурных и немного суматошных приветствий священник обратил внимание на дотоле незнакомую ему девицу:

— А ты кто будешь, неведомая Магдалина?

— Не Магдалина, а Акулина, — поспешил дубов исправить эту невинную и явно не нарочную бестактность. — А полностью — Акулина Борисовна.

Однако сама Акуня, кажется, была настроена вовсе не так шутливо. Она видела, сколь радостно приветствовали друг друга хозяин и гости, и чувствовала, что на нее глядят не то чтобы как на неровню, а хуже — как на чужую, непонятно зачем попавшую в не свое общество.

— Да, батюшка, я распутная девка, — зло проговорила Акуня, глядя прямо в глаза отцу Александру. — А где ж ты был, батюшка, и вы где были, люди добрые, когда у нас в деревне голод случился, когда люди с голода мерли, как мухи? Какое вам дело было до нас, быдла деревенского? Я-то в город тогда подалась, пыталась милостыню просить, да все гнали. Хорошо хоть прибилась к Ваньке Копченому, мелкому вору, вместе с другой девушкой, такою же бедолажкой, как я. Да, за кусок хлеба готова была на все. И подрабатывали, где можно, на самой черной работе. А когда уж совсем прижимало, то и собой приходилось торговать. Не нравится, батюшка? А ты послушай. Шла на это, и не только на это, только чтобы выжить. Жизнь заставила стать такой, какая есть, оттого что люди отворачивались. Ванька-то хоть по пьяному делу, случалось, и поколачивал, да по-своему все ж-таки заботился, любил, да и мы бы без него наверняка пропали бы. Он и работенку приискивал по корчмам и везде, где случится. Но все-таки был кусок хлеба и ночлег, какой-никакой, жили в заброшенной конюшне на окраине города. И где ж вы были, такие приличные да порядочные, когда Ванька занемог, кровью харкать начал? Никакие же лекари не пойдут на конюшню за те гроши, какие мы могли отдать. Мы бы отдали, да у нас ничего и не было. Ну и преставился Ванька на грязной соломе, даже похоронить по-человечески не могли, выволокли за город и закопали в поле. А без него у нас жизнь совсем поганая началась. У подруги-то и вовсе ум за разум зашел. И подалась бы я, батюшка, в уличные девки, да и там все прихвачено. Я вот и пить начала с горя да от безысходности. И только и оставалось, чтобы подохнуть, как собака под забором, и вам, люди добрые, до этого бы и дела не было.

Акуня замолкла, как бы сама устыдившись — нет, не своих слов, а своей откровенности. Чувствовалось, что она говорит все это в первый, а может, и в последний раз в жизни.

— Александр Иваныч, мы с Акулиной Борисовной хотели бы с дороги умыться, — поспешно проговорила Чаликова.

— А, ну это завсегда пожалуйста, — ответил отец Александр, избегая смотреть на Акуню. — Что-что, а умывальня у меня в полном порядке. Васятка, проводи дам. А потом поставь самовар — завтракать будем. Хотя для завтрака уже поздновато — ну так будем считать это ленчем. Завтрак ленча лучше, чем суд Линча, — чтобы как-то разрядить напряженность, сострил батюшка и сам же первый захохотал своей «майорской» шуточке.

Надя и Акуня ушли следом за Васяткой, а отец Александр провел Дубова, Серапионыча и Чумичку к себе в комнату и, усадив кого на стулья, а кого прямо на лежанку, заговорил неожиданно серьезно:

— Знаете, друзья мои, дело у меня к вам есть. В общем, думал я, думал, да и надумал домой возвращаться. Верно все же говорят — где родился, там и пригодился.

— Очень разумное решение, — одобрил Василий. — так что давайте прямо сегодня вечером, вместе с нами!

Отец Александр с сомнением покачал головой:

— Право, не знаю, получится ли так быстро. Я ведь еще ни с кем о своих планах не говорил, да и говорить не буду. Просто хочу столковаться с отцом Иоилем, он до меня здесь настоятельствовал, а теперь на покое, чтобы подменил меня, покамест нового не назначат. — Отец Александр загнул палец. — Второе — Васятка. Главная моя забота. Хоть боярин Павел обещал за ним приглядеть, но тут уж я и тебя Чумичка, просить буду — не оставь его.

— Не оставлю, — твердо пообещал Чумичка.

— Ну и третье — устроить то дело, ну, вы помните…

— О бегстве двоих возлюбленных? — пришел ему на помощь Дубов. — Вы, Александр Иваныч, просили нас что-то придумать. И вот мы, кажется, таки придумали.

Заслышав шум за дверью, Василий сделал движение рукой, достойное заправского конферансье, и тут же в скромной священницкой горнице в сопровождении Васятки появились две женщины: одна — Надежда Чаликова, а вторая…

— Княгиня! — вскочил отец Александр с топчана, где он только что сидел, по-домашнему развалившись рядом с Серапионычем.

И вправду, без румян, белил и прочей аляповатой косметики, призванной завлекать невзыскательных гостей Бельской слободки, Акуня выглядела просто один к одному с княгинею Евдокией Даниловной Длиннорукой.

— Ну, понятно, — проговорил священник, придя в себя. — Это и есть ваша придумка. Замечательно. В таком случае задача упрощается. Сначала дадим весточку настоящей Евдокии Даниловне, чтобы собралась в дорогу, а потом… Ну, впрочем, дальше уже дело техники, у меня все продумано. Спасибо, спасибо вам, дорогие мои! — И отец Александр стал горячо жать руки своим друзьям. — Прям-таки гора с плеч.

Проводив дорогих гостей, отец Александр вернулся в опустевший храм. В уме он «проигрывал» предстоящие действия, которые уже не раз обговаривал и с Пал Палычем, и с Ярославом, да и с Евдокией Даниловной. Конечно, все это требовало некоторых хлопот, но хлопот приятных и уж никак не пустых. Во всяком случае, предстоящее дело должно было стать достойным завершением недолгого пребывания майора Селезня в параллельном мире.