В конце пути - Норт Клэр Страница 5

– Идиотская кольцевая! Если я, мать вашу, хочу повернуть направо, то какого черта вы ставите этот паршивый знак всего за пять шагов от…

Вестник Чумы с терпеливой улыбкой на старческом лице зашагал по проходу птицефермы, держа в руках папку-планшет, вдохнул запах помета и пыли, посмотрел на искалеченные ноги птиц в тесных серых клетках и спросил:

– Сколько цыплят, вы говорите, пало в эти выходные?

А на зеленой окраине Лондона вестник Смерти проводил Эмми на железнодорожную станцию. Его поцеловали в щеку, он дождался отхода поезда, а затем в одиночестве побрел домой – в квартирку со спальней цвета магнолий, в дом из красного кирпича, в тот уголок мира, где школы хорошие, где люди воспитывают детей и играют в футбол в парке, – и там вестник достал дорожную сумку, убранную лишь три дня назад, стащил вниз коробку с зимней одеждой, стал собираться и ощутил предвкушение новизны.

Глава 10

Мужчина спросил: зачем ты приехал?

Вестник Смерти ответил: у меня есть онлайн-календарь, в нем расписание командировок, мой начальник вносит командировку в календарь, и я отправляюсь в указанное место.

Мужчина спросил: как ты сюда попал?

Я прилетел в Рейкьявик. Меня как-то отправили к пилоту, который летал над спящими вулканами, – я вручил ему новые солнечные очки. Он надел их с гордостью, а его жена заплакала. Да, реакция бывает разной. Понимаете, иногда это предостережение, а иногда – последняя любезность.

Предостережение?

Значит, еще есть шанс что-то изменить. Не полететь над вулканом, например, или вообще сказаться больным и не полететь никуда. Или… Ну, мало ли. И Смерть пройдет мимо. Я увидел его еще раз, пилота, на пересадке в Исландии. Он мне улыбнулся. Такое было впервые – встреча с тем, кого я уже посещал. Обычно ведь… Приятно, очень приятно. Я и не подозревал, что такое возможно.

Значит, ты приехал сюда, чтобы Смерть прошла мимо?

Наверное.

Слышу сомнение.

Я точно не знаю.

Ты прилетел из Рейкьявика?

На крошечном самолетике.

Тут только крошечные и летают.

Я уже понял. Я ищу вот этого человека.

А, профессор Абсалонофтсен.

Так вы его знаете?

Мы в Нууке, самом крупном городе Гренландии. Тут все друг друга знают.

А вы знаете, где сейчас профессор Абсало… Где он?

Уле.

Уле? Где это?

Это имя. Профессора зовут Уле.

А. Спасибо, так гораздо проще. Вы не знаете, куда уехал профессор Уле?

На север.

Куда именно?

Просто на север. Пошел на лодке вдоль берега.

На какой лодке?

На рыбачьей.

Не на пароме?

Нет – паром ходит через четверг, а рыбаки за небольшие деньги отвозят на север, когда хочешь. Можно еще на вертолете, но те в основном с грузами летают.

Не знаете, на чьей лодке он ушел?

Спроси в порту, там скажут.

Спасибо.

Он умрет? Профессор Уле? Ты его поэтому ищешь?

Я и правда не знаю. Я везу ему подарок.

Какой?

Чай.

Вестник Смерти гоняется по Гренландскому морю за человеком, чтобы подарить ему… чай?

Да.

Что за чай?

Индийский, с финиками и перцем.

Гадость какая.

Профессору, видимо, нравится.

Это и есть твоя работа?

Да.

Я бы так не смог – сообщать человеку, что…

Вы мне очень помогли, спасибо.

Всегда пожалуйста! Всегда пожалуйста. Я гостям рад.

Глава 11

В голом краю

в том краю, где деревья не растут

мэр Нуука однажды попробовал озеленить город и украсил улочки саженцами ростом с ребенка. Однако летом было слишком холодно и серо, поэтому листья не распускались, а зимой сок в ветках замерзал, и во время весенней оттепели они падали на землю – шлеп! – от малейшего дуновения с моря.

За домом старой миссис Арнадоттир есть ледяной лоскут, который, по ее словам, никогда не тает. Это, конечно, ерунда – летом термометр порой показывает целых четырнадцать градусов выше нуля, и молодежь бегает по улице в футболках да коротких юбках, впитывает ласковое солнышко, – но миссис Арнадоттир уверяет, будто тени у нее за домом густые, а камни хорошо держат холод, и будто в одно лето, вскоре после взрыва Кракатау, снег вообще не сошел, и вот тогда-то крошечная ледышка начала расти, расти и стала такой толстой, что теперь она не исчезнет во веки вечные; мало того, ледяной лоскут напоминает лицо Иисуса.

Тут люди прекращают спорить с миссис Арнадоттир, поскольку подвергать сомнению чужие верования невежливо.

Если ты повидал целый свет, гласит старая поговорка, тебя еще ждет Гренландия.

В отеле у моря был настенный телевизор с плоским экраном, отменный вайфай, джакузи на открытой всем ветрам крыше и гедеоновская Библия на прикроватной тумбочке. Чарли решил посетить джакузи под свинцовым небом. Он проковылял по обледенелым скользким бревнам и, ахнув от неожиданности, сел в голубую мерцающую воду. Стоило только в нее погрузиться – и вылезти стало немыслимо.

Чарли считал, что в жизни нужно попробовать все хотя бы раз. За десять месяцев работы вестником он успел поесть овечьих мозгов (не понравилось), погонять верхом на страусе (много синяков), поплавать с аквалангом (лучше не придумаешь) и спуститься в жерло вулкана. В вулкане добывали серу, и Чарли полез туда, чтобы вручить какого-то уродливого костяного божка одному шахтеру. Чарли подозревал, что кость была человеческой, но его это не волновало. Обычный кальций, уже никому не нужный; отношение к смерти, как к некой святыне, постепенно начинало казаться нелепым. Если человек в вулкане что-нибудь и сказал, то рокот из-под земли все заглушил, и Чарли ничего не расслышал; да и, по правде говоря, от желтовато-черных паров у него так слезились глаза и так горела кожа, что он не стал задерживаться и выяснять.

Из-за этого вестник до сих пор чувствовал себя немного виноватым.

Его обязанность как раз и состояла в том, чтобы задерживаться и выяснять. Чарли был горд тем, что делает такое важное, очень важное дело. Хотя почему оно важное, объяснить он не мог.

Чарли посмотрел на небо цвета золы и вздрогнул.

В сером океане плавали лодки с высокими парусами, а у бетонных причалов солидные торговые суда оранжевого цвета выгружали свежие овощи, мобильные телефоны и лес. Вдоль каменистого берега шел ряд жилых домов, и в лучах заходящего солнца яркие здания на сером фоне напоминали чистую шерстяную нить, вплетенную в грязный свитер. Вестник Смерти поискал продуктовый магазин; единственный открытый уже распродал все фрукты, остался лишь кулек яблок сомнительного вида. Чарли поел в одиночестве в ресторане отеля – говяжий бургер и картофель фри, – затем попросил кофе. Официант принес заказ и поджег содержимое чашки, вспыхнуло желтовато-голубое спиртовое пламя, повалил едкий дым. Впрочем, кофе оказался неплох.

Вечером Чарли смотрел футбол: две местные команды играли на освещенном прожекторами поле. Матч вышел не самым зрелищным – спокойным, неторопливым; Чарли купил футболку с логотипом проигравшей команды.

Потом, уже в номере, Чарли проверил онлайн-календарь.

Задания поступали каждый день и несли с собой новые поездки. Некоторые были запланированы на далекое будущее – самое позднее поручение, которое видел Чарли, предстояло выполнить через двадцать два года: тогда вестнику Смерти (не факт, что Чарли) следовало доставить никелированную пуговицу в лабораторию на юге Франции.

Были задания, до которых оставалось несколько месяцев, но билетов Чарли не заказывал, не спешил. Он никогда не знал, откуда предстоит лететь или что произойдет. Поначалу Чарли пробовал опережать события, он был предусмотрительным и бережливым, заранее составлял маршрут путешествия. Однако за три месяца до поездки в Дамаск отель, который забронировал Чарли, разбомбили, а страховая компания увильнула от выплаты компенсации; потом сильно задержали рейс из Аддис-Абебы, и Чарли едва не опоздал на встречу, влетел в комнату смущенный и перепуганный – он не знал, что сказать, как загладить подобную грубость или как потом объяснить свой провал работодателю.