Криабал. Апофеоз - Рудазов Александр Страница 5

– На работу надо, – поежился Фырдуз. – Друг, вон там дождись меня. Воды тут везде много, внизу пошарь. Умойся, попей, поспать попробуй. Ты если сегодня первый день, можно не работать, но завтра выйти придется.

Тревдохрад шумно засопел, хотел что-то сказать, но Фырдуз уже утек в темноту. Мало кто способен шнырять по пещерам тише и незаметней кобольдов.

Зачем он взялся помогать этому недотепе, Фырдуз сказать затруднялся. Может, просто по доброте душевной, по врожденной своей совестливости. А может, потому, что дружить с таким могучим цвергом – дело подходящее. Среди каторжан хватает таких, кто охотно вырвет последний кусок изо рта такого же лагерника. У Фырдуза уже дважды отнимали пайку, и один раз – стащили.

Хотя не исключено, что пока Фырдуз будет кончать смену, Тревдохрада уже не станет. Может, все же помрет от побоев, а может, кто из лагерников поможет. Брони и оружия на нем нет, но одежда хорошая, добротная. Рубаха почти новая, только кровью заляпанная, сапоги кожаные.

Хотя любой кобольд в этом шмотье утонет, конечно. А других цвергов на шахте раз-два и обчелся.

Однако Тревдохрад дождался Фырдуза. Лежал, где было сказано, и хрипло дышал. Похоже, что-то ему хобии все-таки повредили.

Фырдуз помог ему подняться и отвел к кухонным вагончикам. Во вторую перемену дают не только хлеб, но и похлебку – жидкую, сытную, даже почти теплую. Получить пайку можно только лично, хобии по номерам проверяют, так что тут уж хоть слабый, хоть больной – вставай и иди к раздаче.

Иначе еще больше ослабеешь.

Идти к раздаче Тревдохрад все равно сначала не хотел. Упрямился, упирался. Мол, ничего ему не нужно от этих кротов, пусть сами жрут свои помои. Но потом его подвел собственный живот, издав тихое, но отчетливое урчание.

– Надо поесть, – терпеливо сказал Фырдуз. – Моря себя голодом, ты ничего не изменишь.

Цверг съел только хлеб, а похлебку отдал Фырдузу. А поскольку цвергам выдают двойные порции, сегодня у маленького кобольда случился настоящий пир.

Прихлебывая через край, Фырдуз подумал, что это наверняка боги награждают его за добрый поступок. Быть может, этот цверг – никакой не цверг, а явившийся с небес воздатель? Фырдуз слышал, что те порой ходят среди смертных, испытывая их сердца. Накормишь голодного нищего – а он возьмет да и откроет, где искать золотую жилу. Прогонишь его от ворот – а он проклянет так, что весь покроешься язвами.

Хотя нет. Глядя на громко сморкающегося и чешущего в паху цверга, Фырдуз отверг эту мысль. Воздатель не позволил бы хобиям так себя избить. Да и дополнительная миска похлебки – прямо скажем, небогатая награда.

Но все равно лучше, чем ничего.

После еды Фырдуз пошел спать сразу же и посоветовал то же Тревдохраду. Смены в шахте долгие, а сон короткий. Пользуйся каждым часом, каждой минуткой – иначе завтра на ногах стоять не будешь.

Подъем объявили, когда медное било ударило четыре и четыре раза. Пятый полуночный час. Фырдуз слышал, что Наверху в это время суток все спят, потому что на потолке гаснет Небесный Светильник. Верхние называют его солнцем.

Фырдуз слышал об этой штуке, но верилось ему с трудом.

Хотя Сверху действительно льется на удивление много света. Это известно каждому, кто бывал в вертикальных шахтах. Встанешь на дно колодца – и видишь высоко-высоко над головой квадратик или кружок белого или голубого света.

Но только не в полуночные часы, это верно.

Однако Внизу – это не Наверху. Здесь полуночные часы отличаются от полуденных только названием. Лагерники работают посменно и шахта никогда не затихает. Круглыми сутками кирки стучат о гранит, гудят полные вагонетки и свищут плетки надсмотрщиков.

Фырдуз объяснял это Тревдохраду торопливо, пытаясь поднять упрямого цверга. Тот оказался жутко твердолобым.

– Я Тревдохрад Оркручигетхсторец, сын Брастомгруда, сына Дракметрага, – цедил сквозь зубы бородач. – Работа в шахте – благородное дело, но я не стану работать на врага!

– Гордый, да? – вздохнул Фырдуз. – Здесь тебе лучше проглотить гордость. Хобиям не нужны те, кто не работает. Ты либо машешь киркой, либо лежишь в отвале – выбор за тобой.

– Все мое естество восстает против того, чтобы трудиться бесплатно, – угрюмо пожаловался цверг. – Мои предки плюнули бы мне в бороду, если б узнали, что я опустился до такого.

– Извини, здесь мы работаем не ради денег.

– А ради чего тогда?

– Ради того, чтоб нас не мудохали. Тебе лучше это запомнить.

Тревдохрад смерил Фырдуза хмурым взглядом. Насколько уж он мог его разглядеть.

Хотя после завтрака цверг стал ориентироваться лучше. В начале смены ему выдали каску, кирку и медальон-светильник. Самый простой и дешевый – в плоском слюдяном пузырьке плавали личинки свечного жука. Их мерцания едва хватало, чтобы разгонять мрак на длину руки, но все лучше, чем во тьме.

– Кормить не забывай, – проскрипел каптерный хобий. – Плесень со стен им шкрябай. Если окуклятся или сдохнут – принесешь мне, другой выдам. Но если сдохнут – еще и палок получишь. Понял?

Тревдохрад угрюмо молчал. Каптерный хобий схватил его за локоть когтищами, сунул рыльце почти в бороду и прошипел:

– Понял?!

– Он понял, тархан, понял, – торопливо сунулся Фырдуз. – Новенький он, неотесанный.

– Понял – так и иди, – фыркнул хобий.

По-прежнему мрачный и надутый, работал Тревдохрад однако усердно. Видимо, просто не умел филонить, как любой нормальный лагерник. Кобольды трудились в полную силу только если близко стоял кто из хобиев – эти сразу слышат, что кирка ходит медленней.

Когда же слепых надзирателей вблизи нет, силы лучше поберечь. Чего ради жилы-то рвать, зачем? Чтоб добыть кротам больше руды, чтоб они наварили еще мифрила для новой войны? Кобольдаланд уже под ними, дальше кто – Кободард?

– Как думаешь, полезут кроты к медведям? – спросил Фырдуз вполголоса у цверга.

– Да, – коротко ответил тот. – И уже вот-вот. А сразу после – к нам, в Яминию.

– Думаешь?

– Знаю, – болезненно поморщился Тревдохрад.

Фырдуз внимательно на него посмотрел, но спрашивать дальше не стал. Сам расскажет. Видно же, что его аж распирает, так хочется с кем-нибудь поделиться.

Но пока еще цверг помалкивал. Час за часом рубил гранит, как заведенный механизм. Фырдуз еле успевал бегать с тачкой, убирать выработанную породу. Однажды снова лишь чудом не столкнулся – да теперь не с собратом-кобольдом, а с хобиями-землекопами. Те прокладывали новый туннель.

Почти всю работу на шахте исполняют лагерники. В рудном деле равных народу Фырдуза нет ни Наверху, ни Внизу. Но если нужно что-то срочно прокопать, хобии все же берутся за дело сами.

Когда речь идет не о добыче ископаемых, а о прокладке туннелей, эти слепые уродцы обставят кого угодно. Они роют даже не лопатами, не кирками, а просто лапами – страшными кротовьими когтями. Именно так они с легкостью захватили Кобольдаланд – ворвались сразу из десятков мест, пробурили уйму новых ходов. Кобольды опомниться не успели, как уже повсюду были вооруженные хобии.

Прорвало Тревдохрада за ужином. Днем смолотил пайку уже без капризов, едва только не облизав пальцы, а вечером выхлебал в один глоток стылую жижу и рявкнул:

– Это что, все?! Вот так каждый день?!

– Да, причем у тебя двойная порция, – вполголоса заметил Фырдуз.

Он не возражал, конечно. Понятное дело – цвергу еды нужно больше. Вон он какой здоровенный. Минотаврам и вардам, наверное, вообще тройные выдают.

– Я не о еде! – рубанул ладонью Тревдохрад. – Каждый день махать кайлом и жрать дерьмо?!

– Да тише ты! Тише! – зашипел Фырдуз. – У кротов слух острей летучемышьего, услышат – изобьют!

– Не привыкать, – огрызнулся цверг, все же немного понижая голос. – Но ладно. Ты сам сколько уже тут?

– В этой шахте – четыре луны с малым. А вообще в лагерях – полтора года.

– И что, смирился?! Бежать не пытаешься?!

– Кто пытался – они вон, в отвалах лежат, – скучным голосом сказал кобольд. – Много их таких было.