Мир и нир (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич Страница 5

Поднял Нирага пинками. Он вскочил. Думал – нападение. Потом взбодрился духом, узнав, что, по крайней мере, не придётся раскапывать могильный холм.

Я начал вести себя подобно средневековому деспоту. Что говорить, им и являюсь. Вскочив на Бурёнку, скакал по лагерю и стегал недостаточно расторопных хрымов, чтоб быстрее его сворачивали – в темноте, в свете одних лишь углей от догоравших костров.

- Бог дал знак! – вопил я. – Промедление смертельно!

Особо не соврал. Если не успеем закончить мародёрство и смыться, набегут конкуренты. Много.

Погнали во весь опор… Ну как, «погнали». Повозка, запряжённая быками, даже на полном газу развивает в лучшем случае скорость быстро идущего пешехода. К полудню Бурёнка едва не споткнулась о тело сородича – такого же каросского кхара с длинной лосиной мордой.

Хорошо, что зима и мороз. Случись такое летом – мы нашли бы место гибели не с помощью Биба, принимающего непонятные сигналы от Тенгруна, а чисто по запаху. По вони. Разнеслась бы она на день пути. Бобик намного раньше учуял бы.

Всё равно – тягостно. А ещё стало ясно, почему степной божок не станет уничтожать всех погонщиков кхаров, засыпая их землёй. Даже сейчас, в рассветных сумерках, было видно, как Тенгрун изуродовал почву, поднимая тонны грунта на головы короля-вождя и его гвардии. Эколог хренов… Вот кого надо звать Пустынным Лисом.

А может, оскорбление со стороны покойника было таким, что «не могу поступиться принципами»?

Я обернулся. Чем ближе мы подъезжали к центру скопления тел, тем больше вытягивались лица воинов. К смерти здесь отношение философское. Снимать с трупов ценные вещи – не то, что грибы в лесу собирать, но и не особо весело.

Хрымы кинулись шмонать мертвых… Конников? Кхарников? Короче, наездников. Оружие, утварь в седельных мешках и во вьюках, бурдюки с вином, одёжа покойников, упряжь – всё представляло ценность для сельского пролетариата.

- Нираг! Застрянем на неделю. Сначала – походная касса вождя, да и барахло у него может быть серебряное. Тащи хрымов туда!

Я указал вперёд, где кружили чёрные птицы. Там же виднелись телеги и повозки богаче. Даже бинокль не требовался, очевидно – наша цель близко.

Самого главного кочевника, обозлившего Тенгруна, можно было признать только по роскошному меховому халату с серебряной вышивкой. За несколько прошедших часов, как ветер убрал наносы, птицы полностью расклевали лицо. Череп зиял пустыми глазницами. Стервятники не улетали далеко. Окружили. Здоровые как аисты или даже больше, в родном мире никогда подобных не видел. Сели дугой и принялись терпеливо ждать, время от времени издавая клёкот. Им не нужно серебро, нам не нужно мясо падали. Идеальное сочетание интересов…

Я услышал крики. Под ударами плёток и тупых кончиков копий хрымы спешили ко мне. Въехав в ситуацию, вмешался Бобик. Он прыгал около последних и щёлкал зубами, отчего отстающие мигом перегоняли первых. Думаете, ни один олимпиец не пробежит стометровку за семь секунд? А если Бобика следом пустить?

Сундуки нашлись быстро – два с серебром, в каждом не меньше сотни либ, и один с золотом. Это вам не мелочь по карманам тырить. Я приободрился и припомнил слова из другого советского фильма: в нашем деле главное – вовремя смыться[2].

Тюлька подогнал повозку. Её нагрузили. Нираг выставил вокруг основную охрану – десяток солдат и пяток хрымов, напяливших на себя кожаные доспехи степняков. В руках – луки и кривые сабли. С виду – Рэмбо во Вьетнаме, не подойти без страха. Но я-то знаю, чего они реально стоят. Кроме как держать строй, выставив копья, не умеют ни черта.

Пришло самое время командовать отход, но не получится. Внутренняя жаба у всех есть. Выросла она до слона. Проклиная чужую жадность, я выделил ровно час на личное обогащение. Нираг следил только, чтоб охранники серебра менялись местами со «старателями» – всем поровну и по-честному.

Мне же жгло душу предупреждение Тенгруна.

Я забрался на сундук с серебром (выше точки не нашёл) и принялся разглядывать горизонт в бинокль.

Бобик шумно втянул воздух и сказал «гав». Он прав – вдали появились облачка пыли. Примерно в двух мерах. Если бы стояла сушь, облака бы курились много выше, степняки обнаруживались куда дальше. А сейчас – вот.

Двигались они быстро. Разделились, начали охват. Если бы ушли мы до мелкого мародёрства, только с сундуками, всё равно не успеть: с телегами и тягловыми быками движение выходит куда медленнее, чем у степняков на кхарах для верховой езды.

Западня.

Повинуясь моему приказу, Нираг принялся организовывать оборону. Ровно так же, как и с брентом Клаем, когда я отзывался на «купца Гоша»: повозки в круг. Кхаров в лес не отвести, нет здесь леса, потому – в центр.

Вокруг – насыпь по верхушки телег. Из замороженных бездыханных тел людей и животных. Часть облепили птицы, не дожидаясь прибавки, неизбежной после кровопролития.

Я снял ППС с плеча, проверил магазины. М-да, с летнего боя у изгороди Веруна с колючками, где пришлось пострелять от души, сейчас осталась половина. А врагов не меньше.

- Биб! Душу можешь выпить?

- Наверно, хозяин. На ком проверим?

- Держи жало наготове. Не на своих же. Если бы ты мог лишить памяти сотню кочевников…

- Сотня – много, хозяин. Сил не хватит. Пять-десять. Как дело пойдёт.

Минуты тянулись тягостно. Как только закончили укладывать оборонительный вал, воины и хрымы притихли. Кто-то молился: да спаси нас Моуи, хоть вмешательства скорее можно было ждать от Тенгруна. Остальные молчали. Бобик сосредоточенно грыз копчёную баранью ногу, добытую из запасов какого-то покойника. У людей и собак свои представления о ценности трофеев.

Степняки замкнули кольцо, сперва – редкое, и начали медленно сжимать его. Как только приблизятся на сотню шагов, обрушат град стрел. Как минимум – перебьют или поранят кхаров, выбраться без них к Кираху не получится никак.

Поначалу между всадниками было с десяток метров. Потом пять. Скоро соприкоснутся стременами. Кольцо станет плотным и сплошным.

Сердце стиснуло нехорошее чувство. Вот так глупо помереть, поддавшись на заманухи степного призрака, пусть даже – ростом с дачный домик… Не увижу не только Мюи и родителей, но и своё нерождённое ещё дитя… Замок у них заберут за недоимку налогов…

Замок заберут?! Это было последней каплей. Ну, нет! Перебьётесь.

Я выделил вождя – крупного степняка на крупном же быке, насколько позволял рассмотреть бинокль, по хорошей одежде и блестящему серебром оружию.

- Нираг! Отряди двух воинов со мной. Иду на переговоры.

Он кивнул и отдал приказ. Посмотрел с упрёком: почему даже сейчас не надел кожаные латы с металлическими бляхами или кольчугу, любая шальная стрела пробьёт доху.

Нираг прав. Но от двух сотен кочевников никакая броня не убережёт. Надо, чтоб не стреляли.

Я шёл пешком, оба наёмника слева и справа. Бобик трусил чуть впереди.

Законы переговоров здесь соблюдаются. От степняков отделились четверо, тот самый, примеченный мной, два бугая и старичок. Шествуя к ним, я заметил ещё одну любопытную фигуру. Надо понимать – шамана.

Как отличить шамана от нормальных людей? Ищите неадекватно одетого и ведущего себя как идиот – не ошибётесь.

Встретились. Примерно сотня шагов до наших и столько же до степных монголо-татар. Лица у них соответствующие – плоские, невыразительные. Обветренные, дублёные. Очень неприветливые.

Начал с наезда.

- Нас трое, почему вы вышли вчетвером?

- Кто ты такой, чтоб учить великого… - начал центральный здоровяк, но старик перебил:

- С тобой каросский волкодав, чужак. Он – больше, чем один хороший воин.

Бобик! Тебя приравняли к человеку. Гордись, пока жив.

- Я – глей Гош. Вы?

- Я – хан Хурбрук, - снова подал голос старший. – Это мой сын Харабрук.

До меня дошло, что выговор обоих отличается от принятого в Мульде. Примерно, как китайский от итальянского. Автопереводчик справляется, но мои два спутника вряд ли разберут хоть слово.