Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландлорд Страница 5

— Я могу еще и коня позвать, — ответил я и повернулся к Барбароссе. — Ваше Величество?

Священник проговорил негодующе:

— Он без сознания! Я жду, чтобы король исповедался!

— И чтоб сказал, где ключи от квартиры, где деньги лежат? — спросил я. — Ваше преподобие, оставьте нас.

— Что?

Алевтина сказала быстро, но твердым голосом:

— Мы знаем сэра Ричарда! Отец Феофан, оставьте нас!

В голосе этой женщины звучал металл, бледные губы Барбароссы раздвинулись, он шевельнул ими, священник тут же забежал с другой стороны, наклонился, выслушивая предсмертные слова монарха, однако Барбаросса произнес хрипло, но достаточно отчетливо:

— Ричард... — слетело легко с его бледных сморщенных губ. — Я уже думал...

— Что явились черти? — спросил я. — Ваше Величество, сейчас вас унесет и один слабенький чертенок.

— То тело, — возразил он, — а душа моя столь обременена грехами, что понадобится хорошая подвода... Вон отец Феофан ждет...

Священник, не обращая внимания на рассерженную жену короля, перекрестился, взглянул с беспокойством и укором.

— Ваше Величество, — сказал он торопливо, — в час просветления не пришла ли пора исповедоваться?

Барбаросса прошептал:

— Святой отец, оставьте нас...

Священник вскрикнул:

— Ваше Величество!

— Оставьте, — повторил Барбаросса с усилием.

Отец Феофан поколебался, король мог говорить такое и в бреду, но я сказал с мягкой угрозой:

— Его Величество велел вам оставить нас наедине. Если осмелитесь ослушаться своего короля, то я вас просто вышвырну. Как мятежника. А окно здесь ближе, чем дверь...

Он взглянул на меня с мягким укором и, прижав к груди книгу обеими руками, пошел быстрыми шажками к двери. Там схватка уже утихла, но народ собрался в толпу, хотя никто не осмеливается войти в королевские покои: там у входа Бобик, обнажая клыки, грозно и с удовольствием порыкивает. Сэр Стефан, весь помятый и, похоже, раненый, стоит в дверях с обнаженным мечом, закрывая проход. Рядом с ним держался офицер Килпатрик, остановивший меня, меч держит левой рукой, правая бессильно висит вдоль тела.

Барбаросса дождался, когда священник обогнул Пса по широкой дуге и вклинился в толпу.

— Сэр Ричард, — услышал я тихий шепот, — я чувствую себя значительно лучше...

— Плясать не надо, — ответил я тем же шепотом. — А то не успею разобраться, что здесь, как вас угостят чем-то покрепче.

— Да я и шепчу потому... А так, наверное, смог бы встать.

— Вы достаточно сообразительный, — сказал я, — для короля, конечно. Как все это случилось?

— Может быть, — спросил Барбаросса, — сперва разберешься, что там в зале? После твоего ухода все было прекрасно, а потом как-то пошло вкривь-вкось... Я уже не знаю, кто друг, кто враг.

Алевтина, рыдая от счастья, упала ему на грудь и, обхватив руками, заливала слезами. Я встал, Бобик обернулся, глаза горят, как багровые угли. Теперь это снова Адский Пес, я с некоторой боязнью коснулся его огромной головы, но он сразу зажмурился и едва не замурлыкал. Пришлось почесать между ушами, погладил и сказал ласково:

— Я люблю тебя, зверушка. Только мы с тобой... ну, ты понял.

Сэр Стефэн отсалютовал при моем приближении, усы воинственно топорщатся, а Килпатрик болезненно улыбнулся. Доспехи на нем изрублены жестоко, с правого плеча пластина сорвана, левый бок весь в крови, там доспех и даже кольчуга разрублены жестоким ударом, кровь пузырится, течет сверху по ноге. Понятно, что еще больше натекло под доспехами. Парень сейчас рухнет от потери крови.

— Вы хорошо служите королю, — сказал я и сунул пальцы прямо в кровавое месиво на боку. Килпатрик охнул, болезненно дернулся, а я сказал, глядя ему в глаза: — Но вы должны продержаться, пока я сам не пришлю к вам лекаря...

Он закусил губу, тут же в широко распахнутых глазах отразилось великое изумление. Я быстро отнял окровавленные пальцы, повернулся к сэру Стефэну.

— Докладываю, — сказал он немедленно. — Как только вы метнули молот, у всех словно пелена с глаз упала. А до этого ходили, как одурманенные, сэр Ричард.

— Хорошо, — сказал я. — Усильте охрану королевских покоев. Не удалось отравить, могут попытаться что-то еще.

Он спросил торопливо:

— Заговорщики? Снова?

— Не знаю, — ответил я. — Опыт... не мой, конечно, говорит, что силовые органы обычно вылавливают мелкую сошку. Так что главные лица могли уцелеть. Чаще всего так и бывает.

Он скривился, оглянулся на Килпатрика. Лицо сразу стало подозрительным.

— Что скажете, сэр?

— Я утрою охрану, — ответил тот быстро.

— Сами вы... как?

Тот помедлил, глядя на меня, что-то перехватил в моем взгляде и сказал уклончиво:

— Раны все... мелкие. Потерял много крови, но если хорошо поем и выпью красного вина... побольше, побольше...

Стефан хохотнул.

— Все равно не выпьете больше, чем я. А возвращение сэра Ричарда отпраздновать стоит!

Я сказал коротко:

— Все потом, но... не сейчас. Я не знаю, почему такое случилось, потому бдите! И еще раз бдите. А я пока вернусь к Его Величеству. Узнаю информацию из первых, так сказать, рук. Хотя и король может соврать...

Килпатрик болезненно дернулся при таком явном неуважении к королевской особе, а Стефэн произнес укоризненно:

— Сэр Ричард! Зачем королю врать?

— Король тоже человек, — сообщил я им новость. — И тоже может победы приукрасить, поражения преуменьшить, а дурость свою скрыть вовсе.

Глава 3

Барбаросса все так же на спине, взгляд блуждает по потолку, но я сразу ощутил, что мозг короля уже работает если не с предельной, то достаточной даже для здорового человека нагрузкой. Я придвинул стул, сел, крупные глазные яблоки короля повернулись в орбитах, взгляд искоса всегда кажется недоверчивым, подозрительным.

— Спасибо, — произнес он все еще слабым голосом, — что прямо сюда.

— Ну да, — согласился я, — а мог бы сперва по бабам, в трактир, к цыганам...

— Ты бы мог, — проворчал он, — потому и ценю, что сюда. Значит, что-то в тебе есть и от человека. Извини, что на «ты», это возрастное, да и на болезнь делай скидку... Сильно устал в дороге? Я велю отвести тебе лучшую комнату здесь же во дворце.

— Вообще-то устал, — признался я. — Утром еще стоял на палубе корабля. Мы готовились отплыть из Тараскона! Уже и паруса подняли... Эх, что я потерял! А что получил?

— Ты же не простолюдин, — напомнил он, — что ищет только покоя, сытной еды и покорных баб.

— Вот и думаю, что когда-то придет эпоха простолюдинов! Все мы в душе простолюдины.

— Так то в душе, — возразил он. Подумав, добавил: — И не в душе вовсе, а совсем в другом месте.

— Это верно, — согласился я. — А этого места в нас очень много. Намного больше, чем какой-то там непонятной души, где нет места пиву, футболу, бабам и бесовским увеселениям.