Галина Романова - Властимир Страница 5

Волхв только усмехнулся самоуверенности своего спутника. Он понемногу начал догадываться, что такого чудного было в углях.

— Хороший ты следопыт, Лисохвост, — молвил он. — Муравей по песку год назад прошел, а ты все про него расскажешь, и даже то, что он думал тогда. А только здесь ты ошибся — не от факела зажжен этот огонь.

— А от чего же? Уж не от молнии ли?

Услышав это, Чистомысл сердито пристукнул себя по колену. Брови нахмурились.

— Запомни раз и навсегда, — прошептал он, оглядываясь, — здесь ее, молнию, стрелой Перуна кличут. И никак иначе! Ты бы еще вспомнил, отчего она бывает. Остерегись где-нибудь при людях ляпнуть — подумают, что ты нечисть… А здесь, — уловив, что Лисохвост все понял, Чистомысл оставил наставления и сдавил уголь пальцами, бросив повод, — не от мол… стрелы Перуновой занялось… Слушай! — заговорил, прикрыв глаза. — Загорелся дом не сверху, а снизу, и загорелся враз — как сухой стог вспыхнул, так что те, кто в нем был, не успели выскочить. Двое детей, младенец в люльке, старик… Откуда достал?

Подивившись про себя тайному знанию волхва, Лисохвост широко обвел рукой:

— Отовсюду. Со всей Руси…

— Опять неверно, — перебил Чистомысл почти сердито. — Нет пока еще Руси! Ты ее Русью вслед за своими византийцами кличешь, а так ли они себя через века именовать станут—про то нам неведомо. Молодая сия земля, силы еще много, и сила та не мерена. Может, возрастет, может, истает с годами — рано еще загадывать. Но уже сейчас чую муку великую для земли этой — варяги едва десяток лет тут посидели, а уже вон какие гостинцы подкидывают!

Он подбросил уголек на ладони и протянул его Лисохвосту, но тот не взял. Мысли его были далеко. Очнувшись от толчка, он оглянулся на Чистомысла:

— Ну как же так можно, чтобы дом сразу весь, как сухой стог? Что за огонь должен быть?

— Небесный, — сухо ответил волхв.

— Неужели — Змей?

Оба разом сторожко оглянулись, словно их могли подслушать. Враг мог подстерегать их везде.

— Вот теперь ты верно назвал того, кого под именем Змея знают! — вполголоса сказал волхв. — Они самые! Больше некому… Это они рубят деревья, что плодов не приносят, вместо того чтобы подождать урожайного года.

— Ну так надо их найти и вышвырнуть, пока не поздно! — с горячностью молодости воскликнул Лисохвост. — Эдак они всю землю спалят!

— Давно ты в наших рядах, Лисохвост, — строго осадил его Чистомысл, — а одного не усвоил — не мы защищаем землю. Мы только помогаем ее героям, если им мешают свое дело делать. Сами мы не должны вмешиваться в дела новых народов, только если людям дело не под силу. Наша цивилизация отмирает, а молодые еще малы и слабы.

— Уж больно ты о них печешься. Это правду говорят, что ты с ними в родстве, со славянами?

Склонив голову на грудь, Чистомысл долго молчал. Не так-то просто сказать, что кончилось время его народа, что пришло время уступать планету другим людям, еще не родившимся странам и народам. Вспомнив о вопросе Лисохвоста и отогнав непрошеные мысли, он кивнул:

— Правда… Пришел когда-то сюда, еще до Христа, спасаясь от потопа, Род Славный и привел сюда людей. От его десяти сыновей и пошли десять племен великих, что по предку славянами, «славными», себя величают. От старшего, Слова, ведут род словени ильменские, от Полянина — поляне, от Сувора — северяне, от Радомира — радимичи, от Кривого — кривичи, от Драгого и Древа — дреговичи и древляне, от Вятки — вятичи, мы по их землям едем. Десятый, Вол, ушел к югу, от него волыняне и прочие племена пошли. Он много жен имея. Самого старшего звали Волховом, и все волхвы от него род считают.

— И ты?

— И я. А сын мой вырастет — дело мое продолжит. Волхов был остальным родной только наполовину — по отцу. Мать его, из племени звездных людей, утонула при том потопе, и, придя сюда, Род снова женился, уже на простой. Потому-то Волхов стоял особняком, и его сыновья от его матери долгий век переняли и тайные силы, но дали клятву стеречь внуков и правнуков братьев своих. Потому и я себя так веду и тебе то же наказываю.

Лисохвост, как драгоценность, принял от Чистомысла уголек и взвесил его на ладони:

— Ну ладно. А с этим что нам сейчас делать?

— Не бойся, герои уже родились, они уже в пути. Надо только их встретить и глаза открыть… Сейчас мы расстанемся. — Он подобрался в седле, натянул повод. — Ты скачи дальше к северу и потом на восток, к Мурому, найдешь в лесах жреца муромского племени Таргитая, отдашь ему это. Он знает, что делать, но на всякий случай перескажи ему наш разговор.

С этими словами Чистомысл стянул с пальца кольцо и протянул его Лисохвосту. Прежде чем надеть, тот глянул — на кольце был искусно вырезан ворон с мечом и спираль — символ верховного волхва в той тайной среде, где уж не первый год вращался Лисохвост. В который раз подивившись на своего спутника, Лисохвост надел кольцо.

— А что ты?

— А я сейчас до дома. Мне надо спешить — чую, гусляр у ворот коня скоро осадит. Надо успеть!

Они выехали на идущий вдоль течения Оки кряж. Отсюда открывался вид на леса, голубую ленту реки и другой берег. Леса тянулись до самого окоема, лишь кое-где близ реки их разрезали прогалины и поля. С облаков, играя волосами всадников и гривами лошадей, спустился ветер — Стрибог.

Еще раз окинув взглядом землю, Чистомысл указал Лисохвосту направо, предлагая спуститься к реке, а сам направил коня левее, в лес.

ГЛАВА 2

Земля эта покрыта лесами. Они были во дни сотворения мира и останутся здесь вовеки. Сплошным ковром, если глянуть сверху птице, легли они на лоно земли, покрыв низины и холмы, заполнив кустарником овраги. Даже болота и те скрыты под кронами сосенок и можжевельника. Сквозь их чащи порой даже лесные звери пробираются с трудом, обходя самую глухомань, где вольготно живут русалки, лешие и их родичи. Там, вдалеке от людского глаза, водятся такие твари, что видевшему их и описать трудно.

Трудно ходить по лесам — надо знать, где какую тропу удобнее проложить, чтобы не попортить вечного порядка и покоя, устроенного еще до появления беспокойного человека, которому непременно надо куда-то идти, которому не сидится на месте, и все влечет его куда-то, то ли в дальние страны, то ли к соседу в гости. Только реки текут по лесам, не нарушая их покоя. Но реки — кровь земли, на них человеку грех жаловаться, что не так и не туда текут. Они все знают лучше.

И человек, впервые проходя по лесам, шел вдоль рек, и там, где эти же реки рождали плес или излучину, рубил он первые грады. И дороги все шли по рекам и вдоль них. В глухие же леса уходили поначалу самые сильные и нелюдимые, ибо не выжить человеку один на один с вековечным владыкой Лесом.