Надежда Первухина - От ведьмы слышу! Страница 5

— У пацана морская душа. Он у нас будет романтиком.

— Из него вырастет пират.

— Нормально. Будет обеспечивать нашу с тобой спокойную старость. Потому что от дочерей мы этого вряд ли дождемся.

Тут мы оба погрустнели и завздыхали. Наши милые дочки, кровиночки, смирные и ласковые близняшки за последний год превратились просто в моральных монстров. Не будь я ведьмой, подумала бы, что кто-то наслал на них порчу. Но порча тут ни при чем. Виноват переходный возраст. Я в пятнадцать лет тоже мнила себя носительницей мировой истины и считала непрошибаемыми тупицами всех тех, кто осмеливался критиковать мои ажурные колготки с люрексом и клипсы из маленьких подшипников…

Одна радость — сын пока растет спокойным послушным мальчиком и не бунтует против папы с мамой. Правда, месяца три назад он пришел домой и заявил, что записался в кружок «Юный судомоделист». Пришлось купить ему учебник по парусному моделированию, банку с клеем и толстый справочник «Мировые корабли».

— Авдей, я волнуюсь.

— Я вижу. Смени цвет глаз, фиолетовый не идет к салатовому халату.

— Он давно должен быть в гостинице. Чертенок! Вот где его искать?!

Я подняла трубку внутреннего гостиничного телефона:

— Дежурный? Скажите, пожалуйста, в котором часу из номера четыреста пятьдесят шесть вышел мальчик, Ярослав Белинский? На нем такие шортики зелененькие…

— Не розумию… — нахально пропела трубка.

— Десять баксов.

— Не…

— Двадцать.

— Ах, хлопчик! Так вин пийшов до Привозу!

— Давно?

— А то. Трошки розвиднелось… Як вы с чоловиком отъихалы, так вин и побежав…

— Понятно. — Я отчаянными глазами смотрела на мужа. Потом взяла себя в руки и отчеканила в трубку: — Деньги получите вместе с ключами.

— Вика, оставь в покое несчастный телефон. Ты его уже в гармошку смяла, — жалобно попросил Авдей.

Я отшвырнула злосчастный телефонный аппарат и принялась торопливо одеваться, чтобы бежать и спасать сына.

— Ты понимаешь, что его нет уже почти целый день! — закричала я. — Зачем он пошел на этот базар?! Сувениры покупать? А если его похитили?!

— Похищения — твоя навязчивая идея… — пробормотал Авдей.

— Иронизируешь? Это же твой сын!!!

Я готова была превратиться в дракона и облететь весь этот распрекрасный город в поисках ненаглядного чада. Чтобы потом хорошенько ему всыпать!

Авдей, кажется, тоже принялся волноваться. Но виду не подал.

— Ждем еще час, — сказал он. — Потом идем в милицию.

Мы прождали два часа.

Но в милицию не пошли.

— Милиция нам поможет, как пейджер утопленнику! — заявила я, тщетно пытаясь успокоиться и сосредоточиться. — Менты сейчас не людей ищут, а в кино снимаются и романы пишут! Сама буду искать. Где мой кристалл магический?

Муж скоренько полез под кровать, вытянул баул и, порывшись в нем, извлек завернутый в бархатную тряпицу кристалл. Я взяла его, водрузила на стол.

— Задерни шторы, — приказала мужу, и тот беспрекословно повиновался. Потому как знал, что в такие моменты лучше исполнять мои указания.

— Самоблагословиться не забудь, — только и сказал мне он.

— Некогда! — отмахнулась я. — Я не ритуальные танцы устраиваю, а сына ищу.

Поясняю для тех, кто не в курсе: самоблагословение с недавних пор стало просто навязчивой идеей в среде практикующих ведьм. С этого набора эффектных, но по сути пустых фраз начинали любой шабаш, обряд или оргию. Это, мол, для того, чтобы ведьма почувствовала себя сопричастной стихиям и царящей над временем и пространством. Глупости. Настоящая магия в этом не нуждается.

Муж скромно уселся в углу, дабы не мешать моему общению с магическим предметом.

Кристалл привычно подернулся туманной дымкой, а потом ярко загорелся, полностью готовый к эксплуатации.

— Начать поиск, — приказала я. — Объект — человек. Имя — Ярослав Белинский. Возраст — десять лет.

— Выполнено.

Кристалл демонстрировал мне внутреннее убранство какого-то плохо освещенного помещения. Нет, скорее пещеры. Стены из потемневшего ракушечника были увешаны огромными картинами, изображавшими парусники с гордо воздетыми к небесам бушпритами. Меж картин, как спящие удавы, пристроились просмоленные корабельные канаты.

Я поманила мужа: присоединяйся к просмотру! Он так и прикипел взглядом к кристаллу.

— Слу-ушай, — восхищенно протянул Авдей. — Вон там, на картине — клипер «Флайинг клауд»! Точно! А вон модель римской триремы!

— Меня в данный момент не интересуют эти шедевры, — напряженно сказала я, хотя была страстной поклонницей всего парусно-корабельного. — Где наш сын?

— Похоже, бродит среди этого… музея. Потому как что это, если не музей? Кладбище забытых кораблей? — рассеянно говорил супруг. — О, а вот и Яська! Ты смотри, экспонат с витрины тягает!

В самом деле, мой сынок, опасливо оглядевшись по сторонам, приподнял крышку стеклянной витрины и вытянул лежавшую там на бархатной подушке медную подзорную трубу, по виду — весьма старинную.

— Оболтус, — покачала головой я. — А если он ее раскокает?.. Тьфу, о чем я. Сейчас же его смотрители растерзают!

Но мои опасения не оправдались. Похоже, мой сын находился в этом странном хранилище морской и корабельной экзотики в совершенном одиночестве. И это снова заставило меня трястись от волнения.

Я накрыла тряпкой кристалл и ни с того ни с сего разрыдалась.

— Вика, да что с тобой?! Мы сейчас поедем в этот музей и притащим Славку в гостиницу за уши!

— Понимаешь… Тут что-то не так. Я чувствую.

— Магия?

— Нет. Не могу понять. И объяснить. Но кто-то всерьез заинтересовался судьбой нашего сына. И это может плохо кончиться.

С таким настроением мы выскочили на плавящиеся от жары улицы Одессы.

Я не спорю, это удивительный город. Вечерами мы втроем бродили по причалу, смотрели на россыпи огней в море, дышали пропитанным йодом воздухом, наслаждались колоритным жизнелюбивым одесским юмором, которого уже давно не сыскать в суетной и вечно депрессивной Москве…

Но сейчас нам было не до юмора.

— Где находится музей парусников? — поминутно спрашивали мы у прохожих, те в ответ только плечами пожимали. Некоторые снисходили до пояснений:

— Да у нас такого музея сроду не было!

Тогда что мы увидели в магическом кристалле?!

Часам к семи вечера, вымотанные бесконечной ходьбой, голодные и несчастные, мы уселись на скамейку возле статуи Лаокоона. Я посочувствовала этому мраморному страдальцу, сражающемуся с гадом ради своих чад. Где же наше чадо, а?

— Все-таки придется заявлять в милицию, — обреченно сказал Авдей.