Рамиль Юсупов - Паутина противостояния (сборник) Страница 5

Справа раздался смешок. Тео повернул голову и увидел брата – Бруно сидел на диване, расслабленный, спокойный, безмятежно посасывающий самогон из железной кружки. Выглядел он так, словно никакой потасовки не было. Эрика и Самуэля не наблюдалось.

«Что происходит?»

Но ведь не спросишь, не задашь дурацкий вопрос, остается только догадываться, и первая пришедшая в голову мысль не радовала: победитель решил поиграть в кошки-мышки. Он ведь, мать его, темный! Заведет разговор о том, о сем, хлебнет вонючего пойла, наслаждаясь властью над поверженными вампирами, одним словом, подарит надежду на спасение, а потом, с шутками и прибаутками, перебьет всех.

«Напасть?»

Нет, уже пробовали.

Тео послушно уселся в кресло.

– Где Эрик?

– Ах да, Эрик! – Улыбка победителя перешла в веселый смех. – Полагаю, теперь он может к нам присоединиться.

Незнакомец поднял с пола бутылку, прошептал заклинание и вытащил пробку. Через несколько секунд посреди комнаты появился голый и смущенный Робене.

– Одевайся, – велел нав. Затем, не поморщившись, хлебнул вонючего самогона и прищурился: – Насколько я понимаю, вы двое Луминары, а ты – Робене. Так?

Смотрел незнакомец на Тео, ему и пришлось отвечать:

– Так.

– Остатки Борисова войска?

– Ага.

– Чем теперь занимаетесь?

– Догадайся, – мрачно предложил Луминар. Увидел чуть приподнявшиеся брови, понял, что нужно ответить подробнее и нехотя продолжил: – С тех пор, как эта сука Клаудия возглавила Бруджа, жизни вообще не стало. Слышал небось о ней?

– Римская Шлюха, – пробормотал застегивающий рубашку Эрик.

– Тварь, – добавил Бруно.

– Насколько мне известно, Клаудия взяла курс на консолидацию кланов, – припомнил нав. – Что похвально.

– И стала прижимать свободных охотников, типа, чтобы челов не напрягать, – уточнил Бруно. – Что полное дерьмо.

Незнакомец на него не посмотрел, четко давая понять, что собирается слушать только старшего из Луминаров.

– Сначала Клаудия взяла в договор самые мощные семьи, состряпала с ними коалицию, установила правила, потом подгребла кланы поменьше, а теперь выискивает одиночек, вроде нас, – с горечью поведал Тео. – Убедила кардиналов, что прежнее поведение ведет в никуда, а челы настолько изменили мир, что любая выходка может привести к раскрытию тайны и массовой резне…

– Если нас найдут ублюдки Римской Шлюхи, придется подписываться под правилами, – добавил одевшийся Эрик. – Или уходить к неприсоединившимся – в Южной Америке и Африке пока свобода. Но надолго ли?

– А нам припомнят, что мы служили Борису, – вновь подал голос Бруно. – Так что…

– Так что нам остается лишь гонять по континенту, высушивать зазевавшихся челов и смотреть в мотелях сериалы про вампиров, – подытожил Тео.

– И ждать, когда вас достанут ребята Клаудии.

– Верно, – спокойно подтвердил масан. – Все верно.

Они кривили душой, когда говорили, что им не простят службу у Бориса. Простят. Не вспомнят. Знаменитый кардинал Луминар контролировал большую часть Северной Америки, и чтобы наказать всех, кто ему служил, пришлось бы вырезать огромное количество масанов. Клаудия демонстративно перечеркнула прошлое, объявила, что будет строить отношения с чистого листа, и тем удержала континент от кровавой междоусобицы. Эрик, Бруно и Тео могли остаться в Нью-Йорке, но не захотели. Не смогли. Они не просто служили Борису, они насквозь пропитались духом последнего истинного кардинала Луминар, его философией, его идеями, и не смогли заставить себя принять жесткие правила Клаудии.

– Мы охотники, – тихо сказал Тео. – Мы свободны.

– Это наша судьба, – криво ухмыльнулся Бруно.

– У нас есть гордость, – закончил Эрик.

Страх, вызванный скоротечным и неудачным боем, ушел, теперь масаны смотрели на незнакомца спокойно. Ждали его решения, но четко давали понять, что со своего пути не свернут. Смерть, значит, смерть. Они к ней давно готовы.

– Мне нравится ваш выбор, – негромко произнес нав. – Вы готовы умереть, но остаться собой. – Он выдержал паузу. – Мне не помешали бы такие помощники.

«Помощники?!»

Масаны быстро переглянулись.

«Какого черта?» – Этот вопрос читался во взгляде Бруно.

«Что он задумал?» – Недоумевал Эрик.

– Кто ты? – осторожно поинтересовался Тео.

Незнакомец улыбнулся, но промолчал, давая возможность вампирам выдвинуть собственные версии. Каковых набралась одна.

– Ты – свободный нав?

– Что значит свободный? – не понял незнакомец.

– Не служишь князю.

– Ходили слухи, что в Москве объявился свободный нав, бросивший вызов Темному Двору, – объяснил Эрик. – Что знаменитая сплоченность дала трещину. Я не верил. Даже после того, как выяснилось, что навы объявили охоту на одного из своих.

– Никто не верил, – подчеркнул Тео.

Незнакомец оглядел застывших в ожидании объяснений масанов, после чего медленно и веско произнес:

– Сплоченность никуда не делась. Просто их теперь две. Одна старая, но скоро станет прошлой. Вторая еще более старая, и она станет будущей.

И масанам вдруг показалось, что не на бензоколонке сидят они, не в грязной комнате, а на дне холодного, наполненного тягучей Тьмой колодца. На самом дне. И беседуют они не с навом, нет, а с ней: с тягучей и холодной Тьмой.

– Кто ты? – хрипло повторил вопрос Тео.

– Ярга, – ответил нав так, словно это имя все объясняло.

– Ярга нанял трех бездомных вампиров? Вот уж действительно интересная, а самое главное – необычайно важная информация, – с иронией произнес Сантьяга. И поднял бокал: – Ваше здоровье, Схинки.

– Намекаете, что у меня, возможно, возникнут с ним проблемы? – Несмотря на смысл слов, в тоне Схинки не было беспокойства. То ли собеседник комиссара не опасался пыток, то ли понимал, что Сантьяга не прибегнет к ним в самом начале разговора.

– Я намекаю на то, что нужно промочить горло, – улыбнулся нав. – Только и всего.

– Вы разочарованы завязкой?

– Еще не знаю.

– Вот именно! – обрадовался Схинки. – Ведь часто бывает так, что занимательная и непредсказуемая история с головокружительным сюжетом начинается, как сонная сказка на ночь. В историю нужно войти, а не ворваться. Хорошая история не терпит суеты.

Схинки выдержал паузу и, поняв, что комментариев к его пламенной речи не последует, обиженно поинтересовался:

– Не хотите сказать, что во мне умер великий писатель?